Волчьи тропы - Фролов Андрей - Страница 66

А странные люди, периодически сменяющие друг друга на раскалённой крыше своей машины, которой они дали имя легендарного коня Одноглазого, словно не замечают проносящегося вокруг мира. Они все ещё там, столетия назад, по нелепой прихоти Норн неожиданно попавшие на разорванную бомбами дорогу.

«Слейпнир» движется вперёд, на юг, иногда сворачивает на восток, ищет путь, и снова на юг. Бронированное тело мифического зверя сползает со склонов, шустро поднимается на сопки, ныряет в рощи, вброд перебирается через тонкие ленточки речушек и овраги, пересекает старинные железнодорожные насыпи и пути. «Быстро скользящий» значит его имя в переводе со скандинавского — конь, не ведающий преград ни на небе, ни на земле.

Уверенно оставляя просёлочные дороги, машина вдруг неожиданно бросается в лес. Вот её серая спина мелькает меж деревьев, перебирается через гряды холмов и вновь появляется на открытом пространстве, нашаривая уже иной путь. У этих людей всегда был свой путь, и они смело сворачивают на бездорожье, чтобы через час опять почувствовать огромными колёсами щебень новой дороги, уводящей на юго-восток.

Солнце видит посёлки, деревушки и небольшие города, оно с грустью рассматривает так и не изменивших своим привычкам и натуре детей, вспоминая, сравнивая и не удивляясь. Заботы городов, проблемы поселений, одинаковых жителей муравейников, с течением времени меняющих лишь покрой курток и калибр оружия. Яркая чешуйчатая гусеница бронемашины осторожно обходит эти населённые пункты, сворачивает в лесные массивы, пользуется окружными дорогами. Города злы, они варятся в собственной беспомощности, только и ожидая повода выплеснуть её, и северяне это хорошо знают. Сидящие внутри «Слейпнира» много раз приходили в подобные Ояшу городки, невольно провоцируя местное, деградирующее с каждым днём население, а после отступали по усеянным трупами улицам, собирая трофеи, трэлей и провиант. Сейчас такое ни к чему, сейчас железная машина несёт викингов к вполне конкретной цели…

Там, на юге, где волшебный карлик Судри, поставленный так Асами с изначальных зим, держит на могучих плечах один из четырех углов неба, и находится их цель. Там, у ног Судри, разгорается сейчас пламя войны с почуявшими волю великанами.

«Слейпнир» обходит жилые земли, колёсами пробивая себе путь там, где, наверное, уже как полвека не ступала ни одна нога. Страшный, изменивший своё лицо вместе с населяющими его существами, лес расступается, раздражённо бормоча вслед уходящей машине. Нехоженые годами тропы снова теряют девственность, рыба торопится прочь, когда в прозрачные ручьи с разгона влетает широкое колесо, а звери с удивлением и опаской переговариваются между собой, обсуждая увиденное.

Солнце чувствует усталость, оно начинает медленно сползать с небесного трона, намереваясь отправиться за далёкий горизонт. Оно удивлено: неживой зверь движется почти без остановок, словно и правда создан богами. Вперёд и вперёд, а солнце вдруг припоминает, что уже видело подобное, когда эти же странные люди ходили в дальние походы, даже не собираясь устраиваться на ночлег, за сутки минуя безумные расстояния. Что же, думает солнце, пусть убивают себя, запрещая своему разуму окунуться в очищающие воды сна; пусть сжигают горючее, уносясь все дальше и дальше от дома, как когда-то уходили от скалистых фьордов такие же, как они.

Завтра оно вернётся, взглядом нащупав на теле Мидгарда жирную точку бронемашины, и снова будет наблюдать…

Они встретили дорожную банду уже глубоким вечером, буквально за несколько часов до темноты. За спиной остались десятки километров, жаркий день на крыше бронемашины и парилка внутри. Холмы, от которых голова уже с трудом держалась на шее, полное бездорожье, речушки, топкие озерца, куски просёлочных дорог, железнодорожные ветки и брошенные деревни. Впереди лежали Иня, разбросанные вокруг Тогучина посёлки и новые километры пути. Сыпанная гравием полоса, последний час ведущая северян к реке, сама река в полусотне метров внизу, сейчас обмелевшая и узкая, и брошенная лодочная станция, вокруг которой устроились на ночёвку рейдеры.

Внедорожные мотоциклы, трициклы и несколько машин были составлены за зданием станции. А на берегу, в самом конце гравийки, по которой и прикатил «Слейпнир», уже горели пять или шесть костров, вокруг которых бродили люди и ставились палатки.

При виде показавшегося на гребне холма бронетранспортёра в лагере началась лёгкая паника. Вскоре она так же неожиданно затихла, возбуждённые голоса сменились выкриками команд, основное число людей попряталось за строениями, а из-за самого большого дома с провалившейся внутрь крышей трое молодцов шустро выкатили автомобильный прицеп. На прицепе, смонтированная так, чтобы вести огонь и на ходу машины, была приварена мелкокалиберная скорострельная пушка. «Слейпнир» ещё раз дёрнулся вперёд, словно только увидел лагерь, и послушно, с виду, замер.

Сидящие на крыше Орм и Ивальд, чья очередь наступила час назад, тут же залегли за башней, расчехляя оружие, а внутри Хальвдан уже описывал остальным происходящую снаружи картину. Протиснувшийся в кабину к водителю Торбранд из узких лобовых амбразур разглядывал суетящийся вокруг орудия расчёт.

— Атли, — быстро сказал он, — возьми несколько человек и спустись к реке… Докажи им, что наша встреча была случайностью, мы ничего плохого этим людям не желаем, и пусть немного уберутся от спуска к воде, или мы их невольно подавим… Давай! — Он отодвинулся, выпуская ярла из кабины, и занял его место. В десантном отсеке Атли отрывисто называл имена идущих с ним. — Оттар, — сказал конунг в башню, — будь готов, но без моей команды огонь не открывай… И возьми-ка этот прицеп на мушку.

Лязгнул люк, и в машину ворвался прохладный вечерний ветерок. Хальвдан, так и не заглушивший двигатель «Слейпнира», отирал со лба крупный пот.

Северяне вышли наружу, торопливо застёгивая небрежно снятые во время дневной жары бронежилеты и надевая мечи. Хлёдвиг без напарника, сейчас сидящего за рулём, Арнольв, Бьёрн и Торкель, да Орм с Ивальдом. Последние уже осторожно покинули крышу, собираясь вместе со всеми.

— Держитесь за мной, — Атли засунул за широкий пояс одноручный боевой топорик, — в случае чего пытаемся блокировать пушку и отходим к «Слейпниру».Г-г-говорю только я…

Они двинулись из-за бронемашины все вместе, слаженно, весьма смело, и Ивальд опять почувствовал, как накатывает уже испытанное однажды сладкое чувство единения. Захотелось рваться в бой, подобно берсерку отбросив все ненужные мысли, думая и живя одной лишь битвой, крушить, наслаждаясь непобедимостью и собственной правотой, Орм был рядом, вовремя подтолкнув наяву задремавшего кузнеца. Да, не научился ещё дверг управлять живущим внутри волком…

Рейдеры засели за всеми возможными укрытиями, человек пятнадцать от силы, вооружённые переделками довоенного огнестрельного оружия, самострелами и арбалетами. Пушка, теперь расчехлённая, заряженная и нацеленная на «Слейпнир», пряталась за углом дома. Северяне шли небыстро, всем видом демонстрируя намерение поговорить, но рук от оружия не отрывали. Когда до лодочной станции оставалось не больше двадцати метров, из-за старого плетня поднялись трое человек. От дома подошли ещё двое, и встречная делегация, вооружённая и готовая действовать, двинулась наперерез. За забором и сараями, без проблем различимые ночным зрением раумов, прятались напуганные женщины и дети. Кочевники, хозяева дорог…

— Что вам нужно от Подорожников? — хриплым голосом спросил один из рейдеров.

Ни приветствия, ни рассказа о себе… Ни тех, ни других не интересовало, кого именно они встретили этим вечером на берегу Ини. Подорожники, он сказал? Как оригинально… В другой момент Атли с большим удовольствием рассказал бы этим кочевникам, как нужно вести себя при встрече с незнакомцами. Сейчас же просто ответил.

— Проехать. Склоны слишком обрывисты. Уб-б-бе-рите палатки от спуска к воде и дайте нам десять минут для прохода…

Рейдеры молчали, мрачные, наверняка ощущающие себя крутыми парнями, которые уже давным-давно научились душить жизнь за глотку. Тот, кто заговорил с северянами, недоверчиво рассматривал только сейчас замеченные им странные рубахи и шапки раумсдальцев. Довольно дерзко рассматривал. В свете заходящего солнца посверкивали гривны, молоточки и оковки ножен.