Барракуда - Лунина Татьяна - Страница 19

…Во сне Кристина Ордынцева ехала с мужем в поезде. На мельхиоровых подстаканниках скакали кони, в стаканах болтался чай, звякали ложечки. Ели крутые яйца с зеленым луком и свежим огурцом, смеялись каждому слову. Да что там слову, палец покажи — зальются хохотом. Потом поезд остановился, прямо в горах, среди ярких цветов и кактусов с многоэтажный дом. «Что за ерунда!» — удивилась пассажирка необычной флоре. Они подхватили чемоданы и спрыгнули в густую сочную траву, а остальные покатили дальше. Внизу сверкало море, цвет его был иссиня синим, как пересиненная вода в ванне, когда мать полоскала белье. Сверху к морю вела широкая лестница, нижние ступени уходили прямо в воду.

— Истина в глубине, Крысенок, — улыбнулся муж и взялся за перила, — пойдем.

— Я боюсь, — сверкающая синева притягивала и страшила.

— Пойдем, милая! Высота начинается внизу. Птица взлетает с земли, и только потом парит в небе. А ты у меня рыбка — взлетишь из воды. Не бойся, малыш, морская волна соленая, держит крепко, оттолкнешься легко.

— Легко, легко! — зазвенели цветы и покачали головками. Прозрачные острые лепестки, откинутые по краям, открывали донышко — глаз в обрамлении пушистых ресниц. Разноцветные глаза подмигивали, щурились и сияли, точно фонарики. Обалдевшая Кристина не могла от них оторваться.

— Пойдем, время не ждет, — торопил муж, — они еще насмотрятся на тебя.

— Нет, — возразила она, — это я не могу на них насмотреться.

Внезапно резко стемнело, задул ветер, сверху упала тяжелая холодная капля. Цветы дружно ойкнули и разом сомкнули лепестки, будто окна захлопнули, мохнатые ресницы прикрыли глаза. Сразу стало скучно, уныло и серо. Кристина в два прыжка оказалась у лестницы и, придерживаясь за перила, легко побежала за мужем, который спускался к морю.

— Подожди меня! — крикнула, прыгая по ступенькам.

Но его плечи уже были в воде, еще несколько секунд — и над синей гладью осталась торчать одна макушка. Молодую женщину охватили азарт и восторг.

— Догоню! — весело крикнула она и скакнула через две ступени.

Лучше бы ей этого не делать! Лестница обломилась, и нижняя часть рухнула, спрятав под обломками макушку.

— Же-е-еня! — в ужасе закричала жена, готовая прыгнуть вниз, к мужу.

До воды далеко, на волнах покачиваются щепки, обломки перил с острыми гвоздями, ступеньки ребрами вверх. «Убьюсь!» — подумала Кристина и прыгнула в синеву. И полетела. Она летела почти над водой, широко раскинув руки и покачиваясь в воздушном потоке, словно в гамаке. Вверху сияло солнце, кувыркались птицы, пахло водорослями и хвоей, легкий ветерок развевал волосы. Вдруг лететь над морем наскучило, летунья круто взяла влево, к горе. Теперь под ней проплывали леса, какие-то селения. Она разглядела белый домик, корову и бабульку рядом. Бабка задрала голову и, прикрыв левой рукой глаза от солнца, правой часто крестилась. Кристина расхохоталась. Страх за мужа сменился уверенностью, что ему там хорошо, и он, наверняка, плавает сейчас амфибией в глубине, разглядывает подводный мир. А может, тоже взлетел, и сейчас попадется на глаза. Она счастливо вздохнула и — проснулась.

— Поднимайся, соня, — по голой спине скользила ласковая рука, — нам пора выходить, — пора пришла не сразу…

Это был целый мир! За огромными стеклами океанариума плавали, скользили, ползали холоднокровные всех мастей и размеров. Кого здесь только не было! Огромные и с гулькин нос, змеевидные и круглые, серые и пестрые, ленивые и шустрые, раздутые и плоские — казалось, каждый водоем Земли делегировал сюда своих представителей. Русская туристка, как зачарованная, переходила от одних к другим и периодически клацала зубами, возвращая отвисшую челюсть на место.

— Смотри! — Ордынцев кивнул на серебристых рыб, меланхоличных и невыразительных.

— Что это?

— Барракуды.

— И что в них особенного?

— А ты приглядись.

Она всмотрелась. Рыбы как рыбы, ничего выдающегося, есть гораздо интереснее. Одна из них ткнулась мордой в прозрачное стекло, мелькнули мелкие зубы, сонные глазки полыхнули злобой. «Хищница!» — поняла любопытная и невольно отшатнулась. Внезапно барракуда застыла, узкое неподвижное тело натянулось, как нервы истерички. Кристина могла бы поклясться, что маленькие глазки расширились, а плавники прижались к бокам. Рыбина пробыла в боевой стойке несколько секунд, потом сверкнула молнией и исчезла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну как? — улыбнулся наводчик. Она не знала, что ответить. Барракуда, конечно, завораживала. Было в этой хищнице что-то колдовское, непредсказуемое, что не позволяло другим доверять ее холодной красоте и расслабляться. — Вы с ней очень похожи, — выдал муж, — не находишь?

Кристина оторопела.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Обе прекрасны, гибкие, с красивыми телами, порывистые, непредсказуемые — роскошные хищницы. Только одна из вас, чтобы выжить, пользуется силой и рефлексом, другая обладает умом, а силы своей пока не сознает.

— Господи, Женя, — не выдержала «рыбья двойняшка», — что ты несешь?!

— Это истина, малыш, и пусть она тебя защитит. Никто никогда тебе этого не скажет, а я люблю и потому говорю. Ты — большая жизнелюбка, жадная до жизни, такая жадность с годами только растет. А значит, придется глотать других, чтобы выжить самой, — небрежно кивнул на стекло, — как этой барракуде. Но пользуйся силой с умом, Крысенок, — потом ухмыльнулся и добавил. — А красоту пускай в ход только как крайнюю меру. Пойдем, милая! У нас не так много времени.

Настроение было подпорчено. Надо же придумать: сравнить ее с рыбой! Безмозглой, холодной, скользкой. Да разве она такая?! Помаявшись с полчаса, Кристина послала дурацкие домыслы к черту и успокоилась. В конце концов, промелькнуло в мужнином бреде и что-то приятное. А в баре совсем остыла, расслабилась и, гоняясь с соломинкой за оливкой, принялась гадать, в какой магазин сейчас направятся.

Направились в несколько. Знакомых много, каждому хочется получить привет от дядюшки Сэма. Ордынцев остановился у сверкающей витрины.

— Жень, — подергала за рукав застывшего мужа, — пойдем. Мы потратили кучу денег, я устала, если честно. Хочу душ, ледяной чай и мягкую подушечку.

— Подушку не торопи, — оборвал мечты Евгений и подтолкнул к двери, — настанут дни, когда она тебе осточертеет. Но к счастью, это случится не скоро.

Под толстым стеклом переливались и сверкали гранями разноцветные камни. Оправленные в желтый и белый металл мерцали круглые жемчужины, зеленели изумруды, алели рубины, полыхали синим пламенем сапфиры. «Гори оно синим огнем», — ошалело пробормотала Кристина: она не прочь бы погореть в таком огне. Но сильнее всего били по глазам бриллианты, от них захватывало дух и влажнели ладони. Эти ослепительные сволочи будили какой-то животный инстинкт и звали к безрассудству. Молодая леди поняла, как закладывают душу дьяволу.

— Пойдем отсюда, Женя, — шепнула она, — здесь душно.

Упрямый муж молча ухватил ее за руку и подвел к лысому, шарообразному очкарику, жизнерадостному оптимисту лет шестидесяти.

— Добрый день! — показал белые зубы оптимист. — Чем могу служить?

— Здравствуйте, я хотел бы сделать подарок моей жене, — Евгений говорил по-английски довольно свободно, — что-нибудь строгое, в классическом стиле.

Очкастый шарик оживился.

— Господа из России?

— Из Москвы.

— Бог мой, — залепетал вдруг на ломаном русском американец, — у меня же бабушка с дедушкой русские, из Одессы. Вы были в Одессе? Так там хорошо! Мне мама рассказывала. И вы видели живого Горбачева? Так вы счастливые люди! — папиным генам и здешней жизни явно не удалось перебить интонацию одесских предков. Живые хитрые глазки перебегали с мистера на миссис, восторженные вопросы не требовали ответов. — В пределах какой суммы будем подбирать подарок? — деловито поинтересовался ювелир.

— Разумной. Хотелось бы серьги, желательно с алмазами. Не крупными, — охладил покупатель восторг продавца.

Кристина снова клацнула зубами, за сегодняшний день она отлично этому выучилась, и челюсть обрела сноровку. Уж не сошел ли ее муж с ума? Откуда такие деньги? Ведь алмазы, наверняка, стоят целое состояние! Радостный шарик уставился на русскую красавицу, задумался, смешно потер кончик носа и важно изрек.