Нифриловая башня - Парсиев Дмитрий - Страница 5

– Ну, чего молчишь-то?

– У-ух. Ты чего ж так пугаешь? – паренек разглядел, наконец, и самого Ваську, и то как он из оборотня превращается в обычного человека, понял, что ему ничего не угрожает и обрел дар речи, – Так и заикой можно остаться.

– Ага. А ты чего прешь как бык на плетень? Разве волки так ходят? Я-то, небось, тоже струхнул. Никак по мою душу приказны… – Васька понял, что сболтнул лишнего и прикусил язык.

– Да ладно, чего там, – паренек расплылся в понимающей улыбке, – Я тоже сюда не за дровами пришел. От самого Невина драпаю от войскового приказа. Акимка меня зовут.

– Васька, – просто сказал Васька. Парни пожали руки, продолжая с любопытством друг друга разглядывать. На душе у обоих отлегло, все-таки вдвоем от войны прятаться веселее.

Васька чуть ли не с умилением глядел, как его новообретенный подельник по отлыниванию от военной службы набивает брюхо хлебом и репой из отцовского узелка, и все же недавно разбудившее его чувство тревоги никак не могло улечься, продолжая шевелиться в закоулках сознания.

– Я слышал, под Невином ловцы шарят. За тобой часом никто не шел? – спросил он.

Акимка перестал жевать, припоминая, как бежал из родного городка.

– Да уж, не спрашивай. Я думал все, хана Акимке. Обошлось. Хотя, правда, шли за мной ловцы… – Акимка увидел, как у Васьки округляются глаза и поспешил добавить, – Так обошлось же. Видно отстали где-то…

Васька покачал головой с недоверием.

– Ты, Акимка, не обижайся, но по лесу ты шел как лось во время гона. Ты за собой след оставил шириной в нижеградскую столбовую дорогу. Уверен, что ловцы отстали?

Акимка окончательно отложил надкушенный кусок репы и стал вдумчиво припоминать свой путь, но ответить он так ничего и не успел. Обережная копейка сама дала ответ, снова замаячив вспышками света.

Васька прижал палец к губам, давая Акимке знак молчать, и подошел к двери. Едва он прислушался, как тут же стало совершенно ясно, худшие его опасения сбылись. Он услышал, как в лесу за делянкой всхрапнула лошадь, и тут же почуял еще одно чужое присутствие с противоположной стороны. А потом еще одного, уже от реки.

Несколько конников со знанием дела перекрывали все пути отступления и сжимали кольцо окружения. Васька понял, что их обложили, бежать уже бесполезно. Акимка осторожно подошел к Ваське, и, не решаясь спросить вслух, тронул Ваську вопросительно за плечо.

– Эх, Акимка, Акимка, – прошептал Васька, – Дурачина ты городская. Сам попался, и меня за собой потянул. Обложили нас по всем правилам волчьей охоты.

Акимка хоть и был городским олухом, но при этом все-таки оставался Волком. Он тоже, наконец, почуял приближение Лисов, исконных недругов, для которых охота на Волков была родовой мастерой чуть ни с древних времен. На лице Акимки отразилось неподдельное страдание. Однако он, к своей чести, хоть и был до полусмерти напуган, в страшную минуту повел себя достойно:

– Вась, слушай, – зашептал он с жаром, – Они ведь за мной шли, пусть уж меня и забирают. Про тебя-то они не догадываются. Ты спрячься здесь, а я их отвлеку. Может для тебя еще обойдется все.

Едва успел Акимка это проговорить, как снаружи раздался насмешливый, приглушенный как у любого оборотка голос:

– Эй, кто в теремочке живет? – в ответ на незатейливую шутку с другой стороны теплушки послышался такой же глухой смех, – Вылазь крот, ты попался!

– Ну все, Вася, – голос Акимки был наполнен страхом и вместе с тем решимостью, отчего звучал почти торжественно, – Прячься, я выхожу.

А затем Акимка решительно распахнул дверь и вышел на улицу, как был в одном сапоге, второй он держал под мышкой. Васька понимал, что прятаться в малюсенькой теплушке бесполезно, если Лис зайдет сюда, обнаружит непременно. Он припал к дверной щели и в лунном свете отчетливо разглядел конного Лиса, владельца насмешливого голоса.

Человек и его оборотень со стороны видятся одновременно как два наложенные друг на друга образа. При этом, если сосредотачивать внимание на человеке, то человек виден ярко, а зверь – блекло и призрачно, а если перевести внимание на оборотня, то призрачным и блеклым видится сам человек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Васька сейчас, конечно же, разглядывал именно оборотня. Это был довольно старый Лис. Некогда рыжий мех побурел и перебивался серыми седыми клочьями. Желтые клыки угрожающе скалились, а злые черные глазки беспокойно и непрерывно бегали с предмета на предмет, ни на чем подолгу не останавливаясь. Затаив дыхание, Васька ждал, что будет дальше.

Выйдя на улицу, Акимка начал разыгрывать настоящее представление. Сделав вид, будто только что проснулся, он зевнул во весь рот и почесался:

– Здра-асьте, дяденька, – протянул он сонным голосом, – Вы никак за куренем приехали? Так рано еще. Рубщики сюда только на следующей неделе придут. А меня вот наперед послали, чтобы я тут все подготовил. Дров натаскать, воды наносить, двор подмести. Вы опосля приезжайте, когда артельщики здесь будут…

Злые глазки Лиса вперились в Акимку:

– Ты что, щенок, зубы мне вздумал заговаривать? – старик засмеялся ледяным смехом, – Эй, Мегул, давай-ка сюда. Волчонок возомнил себя хитрей старого Лиса.

На зов старика к двери теплушки подъехал еще один конный Лис, намного моложе первого, и, судя по схожести черт, мог сойти за его сына. Как и старый, молодой Лис был по-охотничьи одет в короткую меховую куртку и шапку с волчьим хвостом, недвусмысленно указывающую на род его занятий.

– Ты слышал, что он говорит? Предлагает нам «опосля» приехать. А, Мегул, может мы «опосля» приедем? – теперь уже оба Лиса смеялись в голос.

– Так с меня-то какой спрос? – Акимка упорно продолжал ломать дурака, – Мне-ж еще даже пятнадцати нету. Я за мужиков решать не могу…

– Я вижу, что тебе пятнадцати нету, – зло оборвал его молодой, – Зато к весне будет. А значит, ты годен к воинскому призыву. Я правильно говорю, отец?

– Все верно, Мегул. И Волчонок тоже об этом знает, только прикидывается, – старый Лис сверлил Акимку колючим взглядом, – То-то он бежал от самого Невина так, что пятки сверкали. Ну да ничего, от нас еще ни один Волк не уходил. Ну-ка, Мегул, опутай его.

Мегул спешился, завел Акимке руки за спину, ловко накинул на запястья ремешок и затянул.

– Готово, отец. Давай кликать Фидола, да поехали, а то до утра из этого леса не выберемся, – Эй, Фидол! – закричал он в сторону реки, – Ты где там застрял? Мы Волчонка взяли уже.

– Эк, ты быстрый, – осадил Мегула старый Лис, – Надо коням отдых дать. Они у нас с утра без хорошего продыху по лесам мимо троп скачут. Вон и теплушка есть. Здесь переночуем, а поутру тронемся.

У Васьки от этих слов внутри все обмерло. Как только Лисы сюда зайдут, его тут же обнаружат. Но тут Мегул заспорил с отцом, подав ему сумасшедшую надежду на спасение:

– Да ты что, отец. Я в эту волчью нору не полезу. Мы тут за ночь псиной провоняем… потом неделю не отмоемся, – старый Лис засмеялся, посчитав шутку удачной, – У тебя же есть на запас пятнашка нифрильная. Наговорим ее, и лошадки сутки еще бежать будут без устали, хоть до самого Загорска.

– Все-т ты знаешь. Ишь, предусмотрительный какой. Пятнадчик этот потому и на запас, что на крайний случай, – старик наставительно поднял палец, – А ты хочешь его за ночь опустошить. А мало ли что случись? А нам и надеяться будет не на что!

– Да что тут случись, отец? Зверь сейчас жирует перед зимой. А волков бояться, в лес не ходить, – последние слова показались Мегулу совсем уж смешными, и он залился глухим гавкающим смехом оборотня.

– Ну, может и твоя правда, сын, – старый Лис не стал спорить, было видно, что он прикидывает что-то в уме, – Вепревы приказники в этих местах недолго простоят. Успевать надо, пока нам по две с половиной копейки за волчонка платят. Ну, где там Фидол?

На освещенную луной поляну перед теплушкой выехал еще один всадник. Острые скулы и нос выдавали в нем родственника двух первых. Он подвел коня к связанному Акимке и стал разглядывать его пристально, будто что-то в его облике вызывало в нем недоверие.