Ротмистр Гордеев 3 (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 41

— Тогда вы примите мою правоту: необходим специалист, хорошо разбирающийся в подобных вопросах.

Он прав на все сто. Одно дело — накидать карандашные наброски, совсем другое — разработать техническую документацию, подготовить чертежи, произвести детальные расчёты.

Я сам много размышлял над этим. Моего образования тут точно не хватит. Максимум — могу подкинуть пару идей и некоторыми послезнаниями.

— И, кажется, я вам такого нашёл, — улыбается Куропаткин. — Я связался с управляющим КВЖД генерал-майором Хорватом. Дмитрий Леонидович сосватал мне подполковника Колобова. Скоро я вас с ним познакомлю. Он сегодня прибыл из Харбина и должен появиться в моём кабинете с минуты на минуту.

Подполковник Михаил Викторович Колобов оказывается стройным усачом лет сорока. У него идеальная выправка, брови на взлёт и куча обязанностей: он одновременно командует 2-м Заамурским железнодорожным батальоном и военным отделом пограничное стражей КВЖД.

А самое главное — за плечами подполковника Николаевская инженерная академия. То, что доктор прописал.

Мои наброски он ещё не видел, потому с интересом выслушивает мой рассказ. И с каждым моим наброском глаза его разгораются всё сильнее и сильнее.

— Что скажете, Михаил Викторович? Каков будет ваш инженерный вердикт? — спрашивает Куропаткин, после того, как я отстрелялся и ответил на кучу вопросов подполковника.

— Признаюсь, честно, у меня самого возникали мысли на сей счёт, но они были чересчур общими и расплывчатыми, — задумчиво произносит Колобов. — Сама по себе задумка бронированного состава не нова, но господин ротмистр зашёл дальше всех и смог выбрать самые удачные идеи. Пока что проект крайне сырой и недоработанный, но если мне предложат принять в нём посильное участие — сочту за честь!

— Отлично! — как ребёнок радуется Куропаткин. — Сколько времени понадобится на проработку документации и составление сметы?

— Мы будем строить только один состав? — мыслит в правильном направлении Колобов.

— Пока, в порядке эксперимента, один. Но если проект проявит себя и будет признан удачным, поставим это на поток, — сообщает генерал.

— В таком случае мы с господином ротмистром предоставим всё необходимое через неделю, — излишне оптимистично заявляет подполковник.

— Три дня! — категорично произносит Куропаткин. — Время не терпит, господа. И да, прошу при составлении сметы учесть, что казна у нас не бездонная. Постарайтесь не нанести ей серьёзный урон.

Он смотрит на меня:

— Господин ротмистр! На эти три дня освобождаю вас от командования вашим эскадроном. Вы временно прикомандировываетесь в моё личное распоряжения. Надеюсь, у вас есть хороший заместитель?

— Так точно! — киваю я.

При штабе командующего для нас с огромным трудом находят крохотное помещение. Поскольку работы впереди много, жить и спать приходится там же.

С Михаилом Дмитриевичем у нас сразу складываются отличные отношения. Он настоящий фанатик железной дороги, вдобавок у него светлый ум. Работать с ним одно удовольствием.

Единственные разногласия между нами возникают на предмет облика будущего блиндированного состава. Колобов испытывает неистребимую тягу к округлым футуристическим формам, рисует даже не бронепоезд — не то космический корабль, не то подводная лодка на рельсах в форме вытянутой сигары, с летающими тарелками вместо башен.

Мне же по душе рубленный, прямоугольный дизайн, победивший в ходе технологической гонки. Да, проект Колобова смотрится круто, радует глаз, но мы стеснены в средствах, вдобавок произвести бронепоезд надо в самые сжатые сроки, а в идеале потом и масштабировать в большом количестве на всю страну.

Так что пусть лучше сердито, колхозно, зато дёшево.

Строить состав предполагается в Харбине, в отличие от Ляояна там есть всё, что нам нужно: механический цех, кузнечно-литейный, вагонно-пассажирский, вагонно-товарный…

Вагоны, само собой, будем строить с нуля. Идея обшить листами железа обычные «теплушки» или пассажирские, отвергается сходу. Понятно, что нужно кроить, но точно не здесь.

В дополнение Колобов предлагает ещё изготовить и бронедрезину: она пригодится для разведки путей перед бронепоездом. Японцы не дураки, могут подстроить впереди какую-нибудь пакость. В принципе, бронедрезина может действовать и отдельно от бронепоезда. Например, для охраны железнодорожных путей.

— Вы видели мой проект? — прерываю я наконец его горячую речь. — Я предлагал командующему не только бронепоезд, но и бронедрезину.

Колобов отрицательно мотает головой:

— Нет, мне передали только ваш проект бронепоезда. Идея бронедрезины мне пришла в голову независимо от вас.

— Вот видите, у умных людей мысли сходятся.

— Как назовем бронедрезину?

Колобов ненадолго задумывается, уголки его усов опускаются.

— Анчутка! — выпаливает он.

— Анчутка[1]⁈ Хм… Пусть будет так, назло нашим врагам.

В качестве локомотива выбираем самый массовый паровоз — «овечку», причём Колобов обещал подогнать улучшенный вариант[2], который начали производить совсем недавно. Один из таких паровозов только-только появился на Харбине, по сути на нём ещё даже муха… не садилась.

— Начальство пойдёт нам навстречу! — убеждённо говорит Михаил Дмитриевич.

— Дай бог! — вздыхаю я.

В моменты отдыха он рассказывает о себе, про то, как учился сначала в кадетском корпусе, откуда выпустился в Николаевское инженерное училище, а уже там за отличную учёбу получил направление в Николаевскую инженерную академию, которую закончил с отличием, получив штабс-капитана.

Вместе с семьёй живёт в Харбине, дочке Тамаре уже пять. Она любит ездить с папой на осмотр станций, и уже успела выучить, что в буфете станции Дуйциньшань самые вкусные блинчатые пирожки, на станции Аньда — свежайшие молочные продукты, на Цицикар — сахарные арбузы, на Чжаланьтунь — наваристые борщи.

Ну, а пиво (это уже для папы) нужно покупать на Восточной линии.

Мы много работаем и почти не спим. Пьём кофе литрами.

Наши глаза покраснели, в голове шум, отчаянно зеваем, но не сдаёмся.

Для нас очень важен результат.

У меня давнее предубеждение: если что-то хорошо начинается — жди проблем.

И они не заставляют себя ждать на этапе согласования сметы.

Прежде чем показать её Куропаткину, приходится идти в управление полевого главного контролёра при штабе главнокомандующего.

Колобов приводит в порядок чертежи, не хочу отвлекать его от этого важного дела и прихожу туда в гордом одиночестве.

Пока жду назначенного часа, становлюсь свидетелем не самых приятных бесед. Парочка полковых каптенармусов жалуется, что не может получить зимнее обмундирование: оказывается, его попросту нет, в лучшем случае на складах могут предложить убитые в хлам полушубки и валенки, которые разваливаются на ногах.

Мысленно матерюсь про себя. Одна тыловая гнида подсунула нам гнилые брёвна, в итоге до сих пор прихрамываю, а целая свора планирует обморозить всю армию.

Меня вызывают к полковнику Султанову — заместителю главного полевого контролёра.

Он больше похож на бухгалтера, чем на офицера: бесцветные глаза за толстыми линзами очков, расплывшаяся фигура, двойной подбородок.

— Что тут у вас? Показывайте…

Кладу перед ним ведомости.

Султанов погружается в изучение, задумчиво погрызывая кончик карандаша.

Я сижу напротив. Заняться пока всё равно нечем, вопросов Султанов не задаёт, поэтому развлекаюсь, наблюдая за его действиями.

Время от времени толстые пальцы полковника щёлкают костяшками счётов, затем он хмурится и начинает ещё интенсивнее грызть несчастный карандаш.

Пару раз издаёт странные звуки, громко вздыхает и говорит в пустоту:

— Так-так… значит…

У меня миллион дел и все они одинаково важные, но приходится терпеть и ждать. Без финансирования проект обречён.

Султанов откидывается на спинку кресла, убирает измочаленный карандаш, смотрит на меня.

— Что ж, работа действительно проделана на славу.