Скуф. Маг на отдыхе (СИ) - Злобин Максим - Страница 13

Мне же надо как-то силу рассчитывать! А всякие магические препоны мешают это делать! Чуть больше в кулак волью и, всё, могу и за мозг схватить нечаянно!

— М-м-м, — пробормотал граф, схватившись за расквашенный нос, сделал неуверенный шаг в сторону и обмяк.

Впрочем, не упал. Стекловата уже была тут как тут; подхватила Чичканова под мышки и сразу же поволокла прятать тело за стойку. Умница. В ситуации сориентировалась мгновенно. И во многом благодаря ей никто из егерей не заметил потери командира.

— Приказ отменяется, — взял я со стойки рацию. — Внутрь не заходить, держать оцепление, — затем чуть подумал и добавил: — Пропустить в цирк парламентёров.

В ответ понеслись задрюченные: «Так точно!» — и всё такое прочее.

— Ну пошли выручать твою подругу, что ли? — улыбнулся я Стекловате.

— Спасибо, Василий Иванович…

— … Василий Иванович нас убьёт!

— Ква-а-а-а-а-а! — как будто бы соглашаясь со словами Смерти проквакала жирная августовская лягуха, сидя на лобовом стекле.

Да действительно приваренный к морде джипа стальной кенгурятник косил молодые деревья, всё равно что опасная бритва жидкие подростковые усы. Но за посадками внезапно начиналась топь.

И тут уж ничего не поделаешь.

В одно мгновение морда машины нырнула вниз и намертво увязла. Шама тут же попыталась сдать назад, но без толку — передние колёса уже вовсю месили болото, а задние торчали высоко над землёй.

— Шама, — нахмурилась Фонвизина, переварив первый шок. — У меня дверь не открывается.

— Так понятное дело!

«Бу-ульк!» — тут болото пошло пузырями, и машина стремительно двинулась ко дну.

— Назад! Все назад! — закричала Шаманка. — Выпрыгивайте через багажник!

— О-о-о-ой-ой-ой-ой, — запричитала Смерть и полезла на выход через заднее сиденье…

Не помню, когда последний раз был в цирке. Ну вот не увлекаюсь как-то; не прёт. Особенно бесят клоуны… этот их неуёмный беспричинный оптимизм да ещё привычка вытаскивать на арену людей, которые максимально не хотят, чтобы их вытаскивали. И ладно, со взрослыми. Но насколько же нужно быть лишённым эмпатии психопатом, чтобы проворачивать такое с дошколятами? Так бы и ломал эти наглые разукрашенные рожи.

А вот, кстати, и они:

— Там! — пробежали мимо нас два мужика со смазанным гримом. — Там!

— Благодарю, — кивнул им вслед.

Пускай снаружи цирк и казался шатром, внутри всё было сделано цивильно и по уму. Сперва кассы, потом зона ожидания с торговыми лотками и только потом сама арена. И вот ко входу на неё мы с Танюхой сейчас как раз и подходили.

Судя по вою и грохоту, где-то за этими дверями лютовала Ромашка.

— Слушай, а как же вы её раньше успокаивали? — спросил я у Стекловаты.

— Как правило снотворным внутримышечно, — ответила альтушка. — У меня шприц с собой, если что.

— Не надо шприцов.

— А-а-а-ааа! — тут двери резко распахнулись, и в меня буквально врезался какой-то доходяга в лосинах, цилиндре и с хлыстом в руках; должно быть, дрессировщик.

Во!

Удачно, своевременно, да и вообще ништяк!

— Дай-ка, — попросил я у дрессировщика, а тот только и рад был расстаться с хлыстом; дальше побежал налегке.

Аккуратно вырубить Ромашку, конечно, можно. Но это решит проблему лишь до следующего приступа, верно? Зверюга вернётся и будет уверена в своей правоте, а потому опять побег, опять погоня, опять вырубалово. Опять эти никому не нужные нервы.

Так что тут нужно по-другому действовать.

Оборотень ведь у нас кто? Оборотень — это почти что волк. А волк — это почти что собака.

А собаку бить — только затравливать. Такие методы не для нас. Это только для живодёров типа Чичканова подходит. А мы сейчас Ромаху воспитаем и подвергнем дрессуре. А то она ведь сейчас как оборзевший щенок, который силу хозяйской руки никогда не чувствовал.

Потому-то и барагозит, скорее всего. Границы дозволенного проверяет. И не видит их раз за разом.

— Готова? — спросил я на всякий случай у Танюхи и для пробы щёлкнул хлыстом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Готова, — кивнула альтушка.

— Ну пошли.

Итак…

С порога стало понятно, что зрительному залу потребуется капитальный ремонт. Все сиденья разодраны в труху, так ещё и какая-то металлоконструкция на ряды свалилась, надеюсь только, что не несущая.

По манежу раскиданы остатки качелей и клоунского смарт-кара, а прямо в центре она. Ромашка в своём зверином амплуа. Припала мордой к земле и ноздрями играет, вынюхивает что-то.

И к слову!

Хм-м-м…

А ведь хороша, чертовка. В том плане, что выглядит внушительно. Не каждая тварь, что из другого мира через трещину вылезла, может похвастаться таким же грозным видом. Когти — во! Зубы — во! Серая шерсть дыбом, ноги мускулистые, и грудная клетка вздымается, как кузнечные меха. А глаза прямо адским пламенем горят.

И это, кстати, не метафора.

Реально красным светятся.

Ярко, блин.

Что до размеров, то тут пока что затрудняюсь что-то сказать. Но вес и объём оборотня явно отличались от веса и объёма обычной Ромашки. Та хоть и высокая, но худенькая; воздушная вся такая, лёгкая. А тут масса килограмм, не соврать, на триста. И почти всё мышцами.

Тварь нас пока что не заметила, зато я заметил среди разгромленных рядов какой-то пульт. На диджейский чем-то похож, только без крутилок.

— Тань, — шепнул я. — Иди и посмотри, что это за агрегат. Если получится, выруби весь свет, кроме прожекторов, которые на арену светят.

— Есть, — Стекловата кинулась исполнять.

И даже не спросила зачем… даже обидно как-то. А размышлял я сейчас так: если оборотень больше зверюга, чем человек, то, как олень попадёт в свет фар и в кромешную темноту не сдрыснет. Тут-то я её и воспитаю.

— У-у-у-у! — провыла Ромашка, задрав морду к небу, а затем начала озираться. Не затравлено, а вот вообще наоборот… с эдаким охотничьим азартом.

Ну ладно, чо?

Мой выход.

— Ромашкина! — рявкнул я, назидательно щёлкнул хлыстом и начал спускаться по ступеням на арену. — Ромашкина, хорош дурковать! Ну-ка оборачивайся обратно!

Ага…

Хрен там плавал.

Оборотень среагировал на меня как на красную тряпку и тут же рванул в атаку. На четырёх костях Ромашкина перемахнула через край манежа и прыгнула, зубами выцеливая горло. Поймал её на руку, как те бедолаги в дутом войлочном костюме, на которых кинологи собак спецом натравливают.

Поймал и вот о чём подумал: это ж какая сильная зараза!

Не то чтобы она была в состоянии прожать мой барьер, но я прям… я прям напрягся даже как будто бы. Для восемнадцатилетней звиздючки мощна; очень мощна, вообще базару нет.

Ещё бы научилась свой дар контролировать, и можно будет тогда Ромашкой забугорью грозить, как ядерным запасом или такой-то матерью.

— Э-э-эть! — бить я её не стал; вместо этого откинул подальше, а сам-таки спустился на арену.

Ромашка перекувырнулась пару раз, эффектно затормозила когтями и сразу же рванула атаковать повторно. И в этот же самый момент…

— Пам-пам-па-ра-ра-ра-ра-пам-парам! — заиграла на весь цирк музыка. Ну… Такая… Под которую жонглируют.

— Простите, Василий Иванович! — крикнула Стекловата. — Ищу нужную кнопку!

И тут же:

— Пх-х-х-х-х! — сработала пиротехника, и по краю манежа заискрили фонтаны искр. Ну зашибись, конечно.

— Извините!

— Р-Р-РРА-ААА!!!

То ли я отвлёкся на салют, а то ли Ромашкина изволила лютовать, но вторая её атака была куда сильнее. И вместо того, чтобы кусать, она со всей дури бортанула меня всем телом. Пролетел я… сколько в метрах не знаю, но собрал спиной четыре ряда. Там теперь след среди кресел, как от метеорита.

— У-у-у-у-у! — завыла Ромашкина, и в этот же момент свет в зале погас.

— Нашла!

— Спасибо! — крикнул я, поднялся, отряхнулся, вновь щёлкнул хлыстом и вновь вышел на арену.

— Ромашка! — крикнул. — Не дури!