"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел - Страница 238

Но чем Минлеспром ни считай, факт остается фактом: лесозаготовками в СССР в 30-е годы занимались заключенные. Даже на руководящих должностях среднего звена гораздо чаще трудились расконвоированные зеки, чем вольнонаемные.

И вот, родитель Люды Дубининой в 1937 году (любопытная дата, правда?) получает под начало сразу два лесозавода в Архангельской области, № 9 и № 10, и становится царем, богом и воинским начальником для нескольких сотен, а то и тысяч заключенных. А весной следующего, 1938 года у лесного царя и бога рождается дочь Людмила. Отец же Тибо-Бриньоля мотал свой срок в других краях, в Тюменской области, не то совпадение получилось бы вовсе уж мистическое. (Вопреки распространенному заблуждению, мать Коли сама не была осуждена, она лишь приехала в места не столь отдаленные к своему мужу, расконвоированному заключенному, — но социальный статус Тибо-Бриньоля такая замена ничуть не повышает, по рождению он плебей среди плебеев, ниже не бывает, и поднялся с самого дна тогдашнего социума.)

Сравнивать этих двоих по количеству трудностей и препятствий на пути к студенческой скамье УПИ, думаем, не стоит…

В описанном в дневнике конфликте обе стороны ведут себя в полном соответствии со своими социальными ролями (точнее, в соответствии со стереотипными представлениями о подобных ролях, в жизни обычно все несколько сложнее): «советская аристократка» Дубинина показывает себя капризной и изнеженной белоручкой, а «советский плебей» Тибо-Бриньоль — трудолюбивым и не чурающемся черной работы парнем: ворча и ругаясь, он все же взялся за иглу и сделал дело.

Илл. 28. Люда Дубинина и Николай Тибо-Бриньоль. Дочь крупного чиновника и сын политзека. Мог их словесный конфликт перерасти во что-то более серьезное, даже криминальное? Крайне сомнительно…

Хотя, конечно, правильнее будет сказать, что такими их показал автор дневника, а на самом деле все могло быть не столь однозначно. Для полноты картины, как говорится, «неплохо бы послушать начальника транспортного цеха». Но что имеем, то имеем.

Можно предположить, что настоящий автор дневника «Колмогоровой» — один из четверки «плебеев». Либо сам Тибо, написавший о себе в третьем лице (подобно тому, как упоминал о себе в третьем лице Кривонищенко в общем дневнике группы). Либо без кавычек Колмогорова, зачем-то делавшая записи сразу в двух блокнотах. Либо Дорошенко или (с гораздо меньшей вероятностью) загадочный Золотарев.

Кстати, в процитированном отрывке имеется один штрих, хотя и не имеющий прямого отношения к зреющему в группе конфликту, но крайне интересный сам по себе: с чего вдруг Александр Колеватов отмечал свой день рождения 30 января, если, согласно всем документам, родился он в ноябре? Пошел на обман, дабы получить мандарин и отвертеться на этот день от работ по лагерю? Мелко, Хоботов! Тем более что от работ все равно не отвертелся, о чем будет сказано ниже.

К странному фальшивому (или все-таки не фальшивому?) дню рождения мы непременно вернемся, он того стоит.

Едва ли мысли о социальном статусе спутников приходили в голову туристам Дятлова в таком «обнаженном» и четко сформулированном виде. Вероятно, опознание системой «свой-чужой» происходило на подсознательном уровне: Николай неосознанно, интуитивно тянулся к Зине и столь же неосознанно испытывал чувство отторжения к Люде. Остальные участники похода тоже вряд ли сознавали, что генезис их личных симпатий и антипатий вызван социальным неравенством. Совершенно искренне считали, что все они добрые товарищи и друзья. Комсомольцы, спортсмены, отличники… И две красавицы.

Они считали, а трещинки на линиях разломов углублялись и ширились, и на следующих примерах мы докажем это с полной определенностью.

Разумеется, если бы поход проходил в штатном режиме и завершился бы, как планировалось, ничем серьезным эти крохотные трещинки не обернулись бы. Всяко не привели бы к членовредительству таких масштабов: с пробитыми головами, с раздробленными грудными клетками.

Но в том и беда, что группе Дятлова пришлось столкнуться с обстоятельствами экстраординарными. И подспудно тлеющий конфликт, даже не замечаемый фактически вовлеченными в него людьми, полыхнул ярким пламенем. Не один он полыхнул, но и он тоже…

А что же руководитель группы, Игорь Дятлов? К какой категории можно отнести его? К «аристократам»? К «плебеям»?

Здесь все не так однозначно. При желании вполне можно найти основания с равным успехом отнести Дятлова и к тем, и к другим.

С одной стороны, происхождение у Дятлова никак не рабоче-крестьянское. Отец — инженер, дослужившийся до должности главного механика завода «Хромпик». Вроде бы элита, пусть и не самые высшие ее эшелоны.

Но все не так просто.

Карьеру Дятлова-старшего никак не сравнить с карьерами отцов Кривонищенко и Дубининой: те развивались по синусоиде с явной тенденцией к повышению, а Дятлов весь свой трудовой стаж отработал на одном-единственном заводе «Хромпик», крайне медленно продвигаясь по служебной лестнице.

Стоит сказать пару слов о том, что это за предприятие.

Практически все, кто жил в СССР, так или иначе, прямо или опосредованно, пользовались продукцией «Хромпика». Причём большинство этих «практически всех» о первоуральском заводе «Хромпик» понятия не имело. И отнюдь не из-за повышенной секретности, окружавшей производство, — просто не «на слуху» был завод, в отличие от Кировского или Ижевского, ГАЗа или ЗИЛа.

Производил «Хромпик» пасту ГОИ — универсальный полирующий материал. Полировали этой пастой всё на свете — и в быту, и на производстве. И зеркала телескопов, и металлические зубные протезы, и ювелирные изделия, и бляхи солдатских ремней, и… короче, все полировали, что нуждалось в полировке.

Ничего сложного и секретного в составе пасты ГОИ нет. Это всего лишь оксид хрома (порошок ядовито-зеленого цвета), размешанный в наполнителе — расплавленном парафине или стеарине. От размера фракций порошка зависит сорт пасты: для грубой первичной полировки она предназначена или для тонкой окончательной. Слово «паста» не должно вводить в заблуждение — конечный продукт достаточно твердый, отнюдь не пастообразный. Хотя, размешав ГОИ в растворителе, можно получить любую потребную консистенцию.

Разумеется, на «Хромпике» производились и другие продукты на основе соединений хрома, востребованные в тех или иных отраслях народного хозяйства. Но именно знаменитая паста была, так сказать, лицом предприятия, его визитной карточкой.

Однако вернемся к истории семейства Дятловых.

Естественно, работа на «Хромпике» для инженерно-технических работников особо завидной не была. На Урале, в оборонной кузнице страны, хватало куда более престижных заводов. Атомная отрасль, космическая, оборонная — госнаграды там сыпались дождем, а Дятлов-старший так и плавил почти сорок лет свою пасту ГОИ.

Еще один нюанс: соединения хрома для здоровья совсем не полезны. Причем осознали этот факт медики не сразу: ядовитая хромовая химия мгновенно человека не травит, потихоньку-полегоньку накапливается в организме, вызывая затем хронические болезни, по видимости не связанные с работой на данном конкретном производстве.

Разумеется, главный механик «Хромпика» контактировал с ядовитыми веществами меньше, чем рядовые работяги, но… Но на пенсию Дятлов-старший так и не вышел. Гибель сына его не сломила — прожил и проработал еще одиннадцать лет и скончался в должности все того же главмеха.

Такая вот трудовая биография. Можно ли считать Игоря Дятлова выходцем из советской элиты? Сложный вопрос… Наверное, ответ зависит от того, кем сам Игорь себя считал. Как сам себя позиционировал.

Так вот, есть все основания полагать, что элитарием Игорь себя не считал. Более того, относился к представителям и представительницам советской «золотой молодежи» с неприязнью, скорее всего неосознанной, но вполне конкретно проявляющейся.