"Та самая Аннушка", второй том, часть вторая: "Не та дорога" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 29

— Я, блин, не знаю, как это правильно назвать. Вообще-то все мораториумы выращивают в себе инкумбы, это типа такой термин для переведённой в твёрдую многомерную форму первоматерии. Так что, формально, это, наверное, тоже инкумб. Но фигня в том, что вот такие, большие многосоставные мораториумы создавались для выращивания… Они как бы… Блин, с чем бы сравнить, чтобы вы поняли… А, вот! Мораториум как турбина в потоке времени. Ну, то есть, и время не поток, и они не турбины, я просто для наглядности, понятно?

— Более-менее, продолжай, — подбодрил её я.

— Древнюки-предтечи ставили их комплектом, по два, три и более… Точнее, блин, это всегда одна штука, просто… Ну, как винт! У него может быть две, три или десять лопастей, но это всё равно один винт, да? Вот, мораториум этот, начав работать, разворачивался поперёк потока времени… То есть, правильнее сказать, поперёк фрактального вектора…

— Не пытайся передать словами то, для чего слов нет, — успокоила раскрасневшуюся Криссу Аннушка. — Объясняй, как умеешь.

— Ну, вот, они такие хренакс — и поперёк! Получается ромашка локалей, время начинает на них давить, пытаясь развернуть обратно вдоль потока, и они, как турбина, преобразуют это давление через вращение в энергию, сжимая время в кристалл инкумба. Как электричество в батарейку типа. Предтечи потом вынимали кристаллы и совали в свои маяки, которые за счёт сжатого времени стабилизировали Мультиверсум, не давая фракталу расплетаться и превращаться в спутанный клубок, как сейчас. Поэтому тогда все эти мультисрезовые линии фигачили как одна, а сейчас нет, развалились нафиг.

— То есть, — уточнила Аннушка, задумчиво глядя на кристалл, — это и есть те штуки, на которых работают маяки? Они же стоят… Даже не знаю, сколько. Их тупо не бывает. За последние столько народу перебили…

— Не, блин, в том-то и дело, что не они! Те голубенькие и прозрачненькие, а этот, видишь, как мочу больного поросёнка заморозили. Это потому, что тут вы, синеглазые.

— То есть мы больные поросята?

— Не в этом смысле… А, ты шутишь? Ну, ладно тогда. Тут как бы фишка в том, что в вас невыносимо дофига «кровавого сенсуса». Это Лейхерот его так называет, не я, извини. Фокусы коллапса набирают его, когда срез гибнет, и, если их оттуда забрать, то так и носят в себе, пачкая этой дрянью всё вокруг.

— То есть, — сообразил я, — эта древняя штука работала как машина для производства льда, всасывала и замораживала в себе время?

— Ну, натурально так! Молодец, дылда, вдуплил. А вы типа херак туда ведро дерьма пополам с кровью. Ну вот она и пошла в разнос, пытаясь сделать лёд из говна. Только без обид, ладно? Мне-то пофиг, что вы корректоры, вы в этом не виноваты, я чисто механику разъясняю. А эту хрень, — она ткнула пальцем в кристалл, — лучше выкинуть подальше. Так, чтобы никто не нашёл и не попытался сдуру запихать в маяк.

— Почему? — спросила Аннушка.

— Потому что я без понятия, что станет с Мультиверсумом, если маяки погонят эту дрянь по Фракталу. В общем, какое-то время Мораториум будет работать, пока не нарастит в себе следующий кристалл. Если я буду рядом, то заскочу и выну, только сами не пробуйте, там надо чётко понимать, что куда, а то выйдет как с Основателями. Но вообще это не выход, думайте чего-то себе. Ладно, — Крисса душераздирающе зевнула, — пойду я досыпать. Всем спокойной ночи, ну, хотя бы остатка её.

Грёмлёнг-девица, гордо задрав курносый нос, ушла в дом. За ней постепенно разошлись остальные.

— Дерьмо пополам с кровью, значит, — констатировала Ирка, уходя. — Хорошо она нас приложила.

— Перестань, — утешает её Сеня, — девочка ещё маленькая. Не обижайся на неё.

— А ты как к этому относишься, солдат? — спросила меня Аннушка, когда они ушли.

— К чему?

— К тому, что я полна дерьмом и кровью?

— Я видел, как людей разрывало снарядом. Мы все ими полны.

Кристалл я забрал с собой и положил на столик в нашей комнате.

— Мне кажется, я такие уже видел, — сказал я Аннушке.

— Я даже знаю где, — кивнула она. — У Мафсала в башне. Он их называл «суррогатными». И я начинаю догадываться, откуда они берутся.

— Школа Корректоров? — предположил я.

— Именно. Там Мораториум и куча синеглазых. Не так много, как тут, и я теперь понимаю, почему, но если кто-то научился вытаскивать оттуда кристаллы, то он, надо думать, неплохо на этом зарабатывает.

— Конгрегация?

— А кто ещё? Мораториум под их контролем, только они могут делать с ним что-то, о чём не узнают остальные.

— Но зачем? Неужели тупо за деньги? Так тут даже нормальной финансовой системы нет!

— Откуда мне знать? Я давно уже не с ними. Но, думаю, тут что-то поинтереснее денег. Конгрегация, как и остальные игроки, хочет возвращения условного «золотого века предтеч», мифической мощи Первой Коммуны, видя себя её главным распорядителем. Боюсь, в погоне за великим будущим они нафиг доломают настоящее. Ладно, солдат, давай уже спать. Что? Не спать? Ну ладно, давай не спать. Но потом всё равно спать!

* * *

Караван Костлявой прибыл только через два дня, что пошло нашей маленькой общине на пользу: Крисса, которая, с её слов, «соскучилась по простым штукам», привела в порядок и отремонтировала инфраструктуру в домах, в которые планировали поселить пополнение. Беззастенчиво используя механиков клана как подсобных рабочих, она моталась туда-сюда с трубами, проводами, деталями насосов и прочими кранами-вентилями. Руки у девчонки действительно золотые, но характер сложный. Я боялся, что клановые её однажды пришибут разводным ключом за придирки и язвительные комментарии, но как-то обошлось.

— Та ещё заноза, — сказал Кардан, вздыхая, — но я бы на ней женился.

Крисса умудрилась как-то починить его ногу, теперь клановый только немного хромает. И он полон безграничной благодарности.

— Больше ничего сделать не могу, — отмахнулась она от комплиментов, — там программная часть глючит. Обратитесь к производителю, пусть обновит драйвера, иначе скоро опять заклинит. Я просто обошла часть обвязки, упростила схему, но это не решение, а костыль.

После этого ветераны с неисправными имплантами встали к ней в очередь, и девушка целый день ковырялась в искусственных руках, ногах и прочих деталях.

— Чем ты тут размахиваешь! — доносится её злобный крик из медмодуля. — Я тебе что, врач по пиписькам? Ах, он у тебя электрический? Ну так пойди и трахни розетку, умник! Нет, не буду. Нет, даже не посмотрю! Ещё не хватало мне это рассматривать! Гоните этого извращенца прочь, следующий!

Костлявая привела караван автобусов — старых, ржавых, с мутными стёклами, некоторые тащили на жёстких сцепках и просто тросом.

— Ничего лучше так быстро найти не сумели, — сказала она, спрыгивая из высокой кабины самоходного генератора, — зато, слава Донке, бесплатно.

— Когда Доночка видела их в прошлый раз, они были совсем новенькие! — протестует глойти.

За автобусами выстроился с десяток машин посвежее (в основном большие внедорожники, но есть несколько роскошных олдтаймеров) и грузовики с вещами. Это Андрей вывез своих — семью и доверенных слуг — а заодно перегнал часть коллекции.

— Привык к определённому уровню жизни, — сказал он Аннушке. — Титул не важен, но когда моя жена хочет жить как маркиза, не вижу смысла ей в этом отказывать. Надеюсь, тут найдётся приличный особняк, который мы можем занять?

— Занимай любой, — отмахнулась она. — Извини, пойду помогу кайлитам, у них слуг нет.