Барышня ищет работу (СИ) - Кальк Салма - Страница 6

«Оказываю услуги по магическому поиску пропавших вещей. Улица Родионовская, дом мещанки Игнатьевой».

«Отдаётся квартира, пять больших комнат, прихожая, кухня, службы, есть электричество».

В другом номере на первой странице было написано: «Часть официальная». И можно было прочитать приказы официальных лиц — по городу и по губернии, сведения о торгах где-то в Удинском уезде, объявления об утрате документов и розыске пропавших людей и беглых преступников.

Я читала и читала вот это всё, и его там было, не поверите, в избытке. Город жил бурной жизнью — продавал, покупал, развлекался, кто-то пропадал, кто-то находился, кто-то приезжал, кто-то умирал. Где здесь я, скажите? Им и без меня неплохо жилось, и на кой же ещё и я тут очутилась?

Картина немного прояснилась — если отбросить её невероятность, конечно же. Я не думаю, что в старых газетах моего родного города печатали объявления об услугах по магическому поиску вещей. Нет, ещё и сейчас в интернете можно найти множество объявлений о том, как снимут порчу, привлекут удачу и ещё что-то в таком же духе сделают, и это даже востребовано. Я лично знаю людей, которые ходят лечиться не в больницу, а к бабке, правда, с разным результатом — кого та бабка вылечила, а кого и нет. Но это и в больнице так бывает.

Так, что-то ещё мелькало. О, вот. «Навыки магической уборки приветствуются». И ещё: «Артель наймёт мага, умеющего строить защиту». От кого защиту? Какую защиту?

Ладно, всё это любопытно, но что делать мне? Я совершенно не разбираюсь в здешних реалиях, и удастся ли списать моё незнание на потерю памяти после травмы? И вообще, что лучше — потеря памяти или признаться, что я вообще-то очень нездешняя? Или меня сразу же с ходу сочтут сумасшедшей? Например, здешний доктор Зимин. И про тётю Галю я уже сказала, весьма уверенно. И он запомнил, и собрался искать её по какому-то здешнему реестру домовладельцев.

Меня охватила паника, я разом хотела сбросить всё на пол и бежать, пусть бы и босиком, и — замереть, спрятаться, а вдруг не найдут? Не заметят? И оно само как-нибудь рассосётся?

Вообще я в жизни чаще всего так и поступала — замирала и ждала, вдруг рассосётся. И только если не было вариантов, что рассосётся, убегала и пряталась. Мне всегда было очень непросто посмотреть обстоятельствам в лицо. Неужели придется?

Мои раздумья прервали — открыли дверь, и доктор Зимин пригласил войти кого-то.

— Ольга Дмитриевна, с вами желает побеседовать Иван Фёдорович Никитин, наш здешний полицейский пристав.

9. Я беседую с полицией

9. Я беседую с полицией

Что же, пристав так пристав, побеседуем. Я кивнула — пусть, мол, заходит. Вдруг нашёл мои украденные ботинки? Только я завернулась в простыню посильнее — а то очень неловко себя чувствовала. Ладно врач, ладно медсёстры, а это — совсем другая разновидность посетителя.

Вошёл мужчина в явной форменной одежде, с фуражкой в руках — невысокий, сухонький и с браво торчащими усами. Лет, может быть, сорока. Уставился на меня.

— Здравствуйте, — сказала я.

И мы смотрели друг на друга, и что-то было не так.

Первой нашлась я.

— Вы ведь собирались что-то спросить? Спрашивайте.

Вообще я устала, и мне хотелось лечь и спать. И может быть, ещё немного поесть. А этот пришёл, стоит и молчит. И смотрит. Во мне что-то не так?

— Значит, это вы, барышня, в Егорьевском переулке были?

— Видимо, да. Понимаете, я не помню, как там оказалась.

Я подозревала, что мне придётся сказать об этом ещё не раз, вздохнула про себя и понадеялась, что такое объяснение примут.

— А какие вещи-то при вас были, помните?

— Да, конечно. Ботинки коричневые, на шнуровке. Тёмно-синее пальто. Шапка вязаная, тоже синяя. И чёрная сумка.

Про телефон, наверное, говорить нет никакого смысла. И про содержимое сумки.

— А в сумке-то что?

— Кошелёк, серый, кожаный. Расчёска, платочки, немного косметики.

— А документы были ль какие?

Конечно, были. Папка целая, я ж на работу ходила устраиваться. И паспорт, и ИНН, и диплом, и даже трудовая книжка. Наверное, всё это можно восстановить, но… дома.

— Да, паспорт был, — объявления об утере паспорта я читала в газете вот только что.

— Ага, значит, паспорт. Отметим. Денег много ли пропало?

— Нет, денег почти не было, — и это даже справедливо, потому что расчёт я получила, но держала на отдельном счёте, чтобы не потратить быстро и весь. Поэтому всё, что было — это рублей пятьсот на карточке и немного мелочи на транспорт. — Знаете, мне бы документы вернуть и одежду, хотя бы пальто и ботинки, потому что других у меня нет.

— Документы? Ещё что-то, не только паспорт?

Тьфу ты.

— Да, диплом.

— Женские курсы что ль?

— Верно, они самые.

Увидят — не перепутают. Но… в документах текст написан не на здешнем языке, это точно. Поэтому удивятся, если вдруг найдут. Но что-то мне подсказывало — не найдут.

— Наведаемся к Михалычу, старьёвщику здешнему, он может знать, куда что делось. Вы и о тех, кто вас грабил, не помните?

— Вроде двое их было. Но я не уверена, я вообще думала, это сон. А потом глаза открыла — а они тут. Пальто с меня снимают. И закричала, кажется.

— Правильно закричали, а то они бы и исподнее сняли, ироды эти, — закивал Никитин. — Тут-то наши и поспели. Хорошо, обход делали неподалёку, услыхали. Это господин Носов тут за порядком следит, ему спасибо скажите, ну, или помяните в молитве, тоже не лишнее. Если б не он, то по станции б дежурили, ясное дело, а улицы здешние обходить — то навряд ли.

— А кто он такой? — на всякий случай спросила я.

— Кондрат Никанорович-то? Да поселковый староста он, уважаемый человек. За порядком смотрит. И нам велит. И убеждает его превосходительство, что нужны люди, на станции и около, и в самом посёлке тоже, мало ли. Поэтому у нас здесь теперь свой полицейский участок, с надзирателем, ну и жандармское отделение на станции, но они отдельно, и у них полномочиев-то поболее наших будет. Потому как не дай господь попортит кто железнодорожные пути — и что тогда делать?

И вправду, если тут железная дорога — единственный вменяемый способ добраться куда-то, ну, кроме как на санях или в телеге, то её нужно охранять.

— Нельзя их портить, — сказала я.

— Верно говорите, барышня. Ну, я пойду, и если что-то узнается, то вам скажем. И если вещи какие-то найдутся.

— Хорошо бы, — кивнула я. — Спасибо вам, Иван Фёдорович.

— Бывайте, — кивнул он, и вышел.

А я забралась под одеяло и вытянула ноги. Значит, мне повезло, что заорала, и что неподалёку шёл какой-то патруль. Да, наверное, повезло. Если бы пришлось провести ночь на улице, я бы не умерла, наверное, но простыть бы простыла. Поэтому — спасибо тем добрым людям, кто нашёл и притащил сюда.

Мне и вправду очень хотелось спать, я завернулась в одеяло и закрыла глаза. Посплю, пока можно, а там будет видно, что дальше.

Я и спала — пока спалось, а проснулась от громкого разговора, почти скандала. Ничего с ходу не поняла, только что снаружи уже сумерки. И вот в полутьме где-то недалеко от меня и говорили — женщины, и было их три, что ли.

— Сказано — сюда, значит, сюда! — грозно говорила здешняя медсестра Акулина.

— А ты не указывай, поняла! Домой сейчас пойду! — отвечал ей кто-то молодой и дерзкий.

— Молчи, шалава, — а это снова Акулина. — Бошку свою безмозглую разбила, так и не буянь теперь!

— Нам нельзя тут быть, нас потеряют! — а это ещё один голос.

— А мне дела нет до того, Василь Васильич сказал — надо исполнять. И не хотите попасться Кондрату, так молчите, дурищи!

— Да за нами придут сюда, поняла, убогая? — это снова первая.

— Как придут, так и уйдут!

Их громкие голоса отдавались в моей голове, будто по ней били. Я поднялась, нашарила на полу свои чуни, и шагнула к распахнутой двери, возле которой качали права.