Разбей сердце принцессы - Моран Фэя - Страница 62

Мы посидели в уютном «Старбаксе», попивая латте и заедая его аппетитными сэндвичами. Причём Гай почти к ним не притронулся, ограничившись одним кофе. И ещё мы разговаривали. Точнее, разговаривала одна я, он лишь моментами выдавал короткие ответы и слушал, а я старалась не вспоминать слова о боли, которые прозвучали у него дома. Может быть, я узнаю подробности позже, когда настанет время.

После поездки мы отправляемся в один из известных в Сиэтле парков – Golden Gardens, расположенный близ берега моря. Он находится неподалёку от другого парка, Sunset Hill, в районе Баллард, и окружён различными комплексами развлечений, такими как пляжный павильон, площадка для волейбола, павильон для мероприятий и природный заповедник. Мы доезжаем до парка на Астон Мартине Гая, продолжая беседу, начавшуюся за нашим столиком в кафе.

Я мало проводила времени среди людей из среднего класса, а значит, мне не знакомы семейные пикники на берегу моря около леса, куда люди приносят простые хот-доги или едят мороженое, которое купили у местного мороженщика. В воздухе витает прохлада воды, он свежее, нежели среди небоскрёбов и других зданий, люди вокруг веселее и улыбчивее. Парк кажется мне таким чудесным, что я долго недоумеваю, как родители упускали возможность устраивать здесь пикники или проводить время за прогулкой со всей семьёй. А потом я быстро вспоминаю о нашем статусе. О том, что семьи вроде нашей не проводят пикники в обычных парках, сидя на газоне на расстеленном пледе. Что такие, как мы, обязательно закупаются дорогими билетами в самые роскошные места или отправляются для отдыха на природе на какой-нибудь остров. Я помню, как мы плыли на нашей яхте в Санта-Каталину. Дилан ещё шутил, что меня назвали именно в честь этого острова.

Когда мы с Гаем, оставив машину у парковочного места, доходим до небольшого леска и садимся на песок, наблюдая за игрой кучки детей в волейбол на пляже, я почти чувствую себя обычным человеком. Не девочкой из богатой семьи, обязанной вести себя подобающе своему статусу.

И мне удивительно это нравится.

– Расскажи мне о себе, Каталина.

Прозвучавший вопрос застаёт меня врасплох. Отчего-то мне казалось, что Гай знает меня куда лучше, чем я сама. Повернув к нему голову, я задумчиво спрашиваю:

– А что тебя интересует?

Гай молчит, пристально смотрит мне в глаза несколько секунд, потом опускает взгляд ниже, а затем наконец спрашивает:

– Неужели я действительно первый парень, с которым ты сходила на свидание?

Я отвечаю честно:

– Да. Первый.

– Как так получилось?

– Тебе действительно интересно узнать?

Он молча кивает и садится в удобную позу, готовый внимательно меня слушать.

– Ну, моя семья придерживается строгих правил. Испокон веков Норвуды отличались своей аристократичностью, влиятельностью, успехом и… в общем, следованием некоторым правилам, которые обязывают женщин оставаться целомудренными до свадьбы.

– Вы никогда не занимаетесь сексом с мужчинами до брака? – спрашивает Гай. – Неужели ваши семьи настолько суровы в ограничениях?

Я стараюсь скрыть то, как смутилась его неожиданным вопросом и прозвучавшим «запретным» словом.

– Что значит суровы? – спрашиваю я. – Мы просто…

– Вы религиозны? Подобное отношение к сексу до брака у вас по религиозным причинам?

– Моя мама – испанка. Она католичка, в детстве ходила с моей бабушкой в церковь. Часто ходит и по сей день. А папа… С папой мы особо никогда не говорили и не говорим о религии. Мы разве что только верим в Бога, но не посвящаем Библии жизнь.

Он усмехается. Опускает взгляд, отворачивается от меня с таким видом, словно перед ним сидит неразумный ребёнок, с которым нечего и говорить.

– Твоя семья просто боится того, что ты станешь взрослой, – наконец выдвигает он своё предположение. Взгляд снова холоден. – Они не хотят выпускать из своих рук маленькую девочку, которую вырастили. Вот и вся причина того, почему они так стараются держать тебя под контролем.

– Держать меня под контролем? Как это связано с целомудрием?

Гай наклоняется ближе ко мне:

– Они боятся того, что однажды появится человек, который освободит тебя из этой золотой клетки.

Ох, он так близко. Так заманчиво близко…

Я начинаю думать, что это неспроста. Наверняка он нарочно наклонился, приблизился ко мне почти вплотную. Так, что наши бёдра почти соприкасаются…

– И такой человек, я думаю, уже появился.

Я улыбаюсь, спрашивая:

– Это как в сказке о чудище и принцессе, заточенной в замке?

И вдруг улыбка. Я даже не верю своим глазам, когда Гай улыбается. Это не усмешка, не холодная ухмылка или ещё что-то… Это самая настоящая улыбка.

У меня внутри всё трепещет.

– Хочешь ещё куда-нибудь сходить? – спрашивает он, отстраняясь от меня. – Можно отправиться в Магазин старых диковинок. Ты любишь музеи?

Я киваю. Конечно, люблю. И, конечно, часто в них бываю.

– Звучит очень неплохо, – говорю я вслух.

– Отлично. Тогда идём.

Он протягивает мне руку, и я пару секунд просто пялюсь на неё в смущении, а затем медленно протягиваю в ответ ладонь, принимая его жест. Неуверенно и аккуратно. Вмиг в сердце поселяется приятное чувство от этого прикосновения. Что-то тёплое, мягкое. Я смотрю на улыбку Гая и вновь поражаюсь своей удаче её лицезреть. Гай ведёт меня к машине, а мысли мои спутаны.

Нельзя же так реагировать на любое действие со стороны парня! Соберись уже, Лина!

– Слушай, – начинаю, как только мы оказываемся у автомобиля. – Я хочу кое о чём тебя спросить. Ты не против?

Гай бросает на меня мимолётный взгляд и кивает:

– Спрашивай.

– Твоего друга… Того, который ходит с пирсингом… Как его зовут?

Ответ Гай выдаёт безо всякой паузы, уверенным и спокойным голосом:

– Зак Скотт Моррис. Его полное имя. Я знаю Зака достаточно давно, чтобы с уверенностью сказать, что у него некоторые проблемы с головой.

Я понимаю, что он шутит, но интереса становится во мне только больше.

– Девушкам он представляется как Скотт, тогда как для друзей и знакомых он просто Зак.

– А… – выдаю я, наконец сумев избавиться от тяготивших меня размышлений. – Теперь всё ясно.

Гай хочет ещё что-то сказать, но его прерывает звон телефона у него в кармане. Я не успеваю увидеть, чьё имя высвечивается на экране, когда он вытаскивает устройство, а сам отходит чуть подальше, приняв вызов. Слышу лишь его ответы, что звучат весьма интересно для меня.

– Слушаю… Да, я с Каталиной… Что?.. В каком смысле? – В коротких перерывах Гай будто становится всё более нервным. Я вижу, как у него напрягается челюсть. – Ничего не делайте. Дождитесь меня, я уже еду.

Гай, крепко сжимая телефон и практически пуская искры из глаз, направляется ко мне. Даже отсюда чувствую, как громко и быстро бьётся его сердце. Он всерьёз обеспокоен чем-то. Чем-то, что поведали ему по телефону.

– Каталина, я должен ехать. Очень срочно, – осведомляет он меня. – Сегодня посетить музей не получится.

– Что-то случилось?

– Ничего серьёзного.

Он врёт. Я вижу, что врёт. Может, я и кажусь далёкой и наивной девчонкой, но меня сложно в открытую обманывать.

– А мне кажется, наоборот, – в недоверии произношу я.

– Каталина, у меня нет времени.

Улыбка исчезла, глаза как два стёклышка. Я снова чувствую исходящий от него холод, будто вокруг меня неожиданно возникли ледяные стены.

Вмиг настроение куда-то испаряется. Мне уже не хочется никуда с ним ехать, не хочется даже находиться рядом.

Никто никогда не грубил мне так, как из раза в раз это делает Гай. Никто никогда не вёл себя со мной так, как он.

Я привыкла, что с детства все вокруг оберегали маленькую Каталину и пылинки с неё сдували. Что родители не позволяли никому её обижать. Что мама вгрызалась в горло точно львица каждому, кто смел тронуть её, что отец разбирался с любым, кто попробует повысить голос на его дочурку.