Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах - Санне Келефа - Страница 92

Труд Триши Роуз опередил свое время. Книга основывалась на докторской диссертации, которую она защитила в Университете Брауна в 1993 году; судя по всему, это была первая диссертация о хип-хопе в истории – с тех пор жанр стал популярной темой для академических исследований. Некоторые противоречия, когда-то раздиравшие хип-хоп, сегодня утихли – к примеру, споры вокруг допустимости использования слова на букву “н”: нормы сдвинулись, и сегодня оно в рэп-песнях никого не удивляет и не смущает (репортаж CBS об альбоме “N. W. A.»” 1991 года начинался с подводки корреспондента: “Даже название группы уже скандально: «Niggers with Attitude”»; сегодня куда больший скандал вызвало бы не само название, а ситуация, при которой его полностью произносит белый, особенно с ярко-выраженным звуком “р”). Тексты о насилии и бандитской жизни тоже перестали быть табуированы, несмотря на эпизодические жалобы со стороны политиков и телеобозревателей. Снуп Догг до поры до времени не стремился афишировать свою связь с “Крипс”, но в 2006 году выпустил альбом “Tha Blue Carpet Treatment”, названный в честь любимого цвета членов группировки и содержавший вкрадчивую, угрожающую песню “10 Lil’ Crips”. Это не помешало ему стать мейнстрим-знаменитостью; среди множества его успешных проектов – “Конкурс ужинов вскладчину Марты и Снупа”, веселое кулинарное шоу, которое он вел вместе с предпринимательницей и гуру лайфстайла Мартой Стюарт.

Но даже при том, что многие конфликты постепенно утихали, гендерная проблематика в хип-хопе становилась все более взрывоопасной, потому что формулировки и мировоззрение гангста-рэпа и 2 Live Crew превратились в неотъемлемые черты жанра в целом. Джоан Морган, критик и поклонница хип-хопа со стажем, сокрушалась по поводу подобного развития событий. В 1999 году она опубликовала книгу “When Chickenheads Come Home to Roost” (“Когда цыплята возвращаются в гнездо”), документирующую ее непростые отношения с жанром. В ней Морган не скрывала, что эти отношения во многом сформировали ее жизнь, но описала их как абьюзивные: “Вся любовь в мире не способна стереть болезненные шрамы от оскорблений и жестоких образов – уродливые отпечатки, оставшиеся на щеках, которые я слишком часто предпочитала подставлять”. Аналогия была меткой: сексуальное насилие в рэп-текстах часто сопровождалось реальным физическим насилием против женщин (в 1991-м Доктор Дре ударил журналистку Ди Барнс, не выказавшую, по его мнению, должного уважения группе N. W. A., – он не признал вину в нанесении телесных повреждений и был приговорен к общественным работам, условному сроку и небольшому штрафу; позже его обвиняли в насилии и другие женщины, в том числе Николь Янг, которая была за ним замужем с 1996 по 2020 год). В своей книге Морган решила относиться к хип-хопу не как к партнеру-абьюзеру, которого стоит поскорее бросить, а скорее как к сбившемуся с пути младшему брату, которому можно попытаться помочь. “Решение подвергнуть себя сексизму со стороны Доктора Дре, Айс Кьюба, Снупа Догга или Ноториуса Б. И. Г. было призывом к моим братьям рассказать о том, кто они такие, – писала она. – Я хотела понять, почему они так злы на меня. Почему проявлять ко мне неуважение помогало им почувствовать себя мужчинами?”

Надо отметить, что N. W. A. все-таки были исключением из правил: обычно популярные рэперы 1990-х и 2000-х не рассказывали в подробностях о том, как убивают женщину, с которой занимаются сексом, – а у них именно этому и была посвящена песня “One Less Bitch” (кстати, у этой композиции был и предшественник в мире рок-н-ролла: “Used to Love Her” группы Guns N’Roses 1988 года – в обеих содержалась одна и та же фраза: “Мне пришлось ее убить”). К началу 2000-х хип-хоп процветал и на радио, и на кабельном телевидении вроде MTV и BET – телеканалы ротировали гламурные видеоклипы, в которых рэперы всегда были окружены девушками, (полу) одетыми, как для похода в ночной клуб. Уничижительные характеристики в их адрес считались нормой и встречались, наряду со словом на букву “н”, в жизнерадостных хитах привлекательных артистов вроде Лудакриса, в прошлом – радиоведущего из Атланты, который записал целую серию альбомов, разошедшихся многомиллионными тиражами. В песне “Area Codes” Лудакрис хвастался, что имел “сук” в множестве разных регионов страны, называя себя “отвратительным сук-ществом”, а яркий клубный трек “Move B***h” вообще не был посвящен “шлюхам” – это была универсальная декларация нетерпеливого азарта. Нормализовывало ли это обстоятельство использованную формулировку?

В эпоху после 2 Live Crew споры велись в основном не о юридическом определении непристойности, а о том, какие типы музыки будут допущены в прибыльный мир мейнстримной культуры. Как поклонник хип-хопа, я подозревал, что утверждения о дурном общественном влиянии жанра ни на чем не основаны и что, напротив, присущий рэперам циничный, пренебрежительный взгляд на взаимоотношения полов был эхом определенных социальных трендов. Тем не менее я не мог исключить вероятность, что широкое распространение в музыке слов типа “сука”, “шлюха” или “сутенер” подпитывало угнетение женщин, особенно в афроамериканских сообществах. Возможно, наиболее вредоносным этот язык оказывался именно в приятных на слух радиохитах. В 2004-м полыхнуло в Спелман-колледже, учебном заведении для девушек в Атланте, в котором учились преимущественно афроамериканки: инициативная группа возразила против планировавшегося выступления Нелли, рэпера из Сент-Луиса, поскольку незадолго до этого он снял видеоклип, в котором проводил кредитной карточкой между стянутых ремнем девичьих ягодиц – сцена отсылала к стереотипу о богатых мужчинах, сующих наличные в белье стриптизерш (много лет спустя в первом куплете песне “WAP” Карди Би использовала похожий образ: “Положу эту киску прямо тебе на лицо / Проведу ей по носу, как кредитной картой”). Сделанное Нелли приглашение отозвали, и по следам этого протеста лайфстайл-журнал для темнокожих женщин Essence запустил годичную кампанию со слоганом “Оставьте свою музыку себе”, призванную бороться с “унижающим достоинство” изображением женщин-афроамериканок в хип-хопе. Диана Уэзерс, главный редактор журнала, постулировала, что современная популярная музыка – это “культурное болото”; среди опубликованных ею материалов было эссе девушки, которая признавалась, что “крепко подсела на музыкальные видеоклипы” и пытается бороться с зависимостью, выключая телевизор. Проблема на самом деле была не в том, что хип-хоп существовал на свете, но в том, что он распространился буквально повсюду, при этом так и не научившись как следует себя вести – происходящее напоминало условную ситуацию, при которой чарты покорил бы, например, дет-метал. Заслуживала ли эта невероятно популярная, но не чурающаяся сквернословия и оскорблений музыка того, чтобы звучать на кампусах университетов и воспеваться на страницах рафинированных изданий для темнокожих женщин? Возможно, нет. Существовало немало слушателей, страстно желавших, чтобы хип-хоп стал более ответственным и менее оскорбительным – и обслуживал бы более широкий социальный заказ. Но мои пожелания были более эгоистичными: мне просто хотелось, чтобы жанр продолжал поставлять классные записи, даже если его так в полной мере и не примут в мейнстрим.

Многие наблюдатели полагали, что рано или поздно Америка опомнится и твердо отвергнет язык и мировоззрение гангста-рэпа. Но когда возникло движение #MeToo, наведшее фокус на мужчин-абьюзеров, ни один рэп-музыкант не пал так низко, как R&B-певец Ар Келли, чью карьеру фактически погубили смелые признания женщин о десятилетиях сексуального насилия с его стороны. В хип-хопе самой громкой историей оказался кейс не какого-нибудь гангста-рэпера, а крестного отца всей индустрии Расселла Симмонса. В 2017 году четыре женщины рассказали The New York Times, что Симмонс бил и насиловал их, а три года спустя о том же сообщили еще четыре женщины в документальном фильме “Под запись”. Реакция общественности оказалась довольно сдержанной – возможно, потому что к этому моменту Симмонс практически отошел от музыкальных дел; если бы он по-прежнему оставался одним из главных хип-хоп-воротил, без переоценки его вклада, вероятно, не обошлось бы.