Изгой - Кеннеди Эль - Страница 67

Ну, знаете. Нормальные подростковые проблемы.

– Я же пытаюсь, Лоусон. Ты сам не даешь к себе подступиться.

А с чего бы вдруг мне это делать? Все мое существование занимает меньше половины ее жизни. Она моргнула, и вот я уже взрослый. А я, тем временем, жил всю жизнь, зная, что я всего лишь трагичная, мстительная ошибка, превратившаяся в козырную карту в споре между двумя людьми, с радостью бы сбросивших друг друга с обрыва.

– Я несколько недель не разговаривал с папашей, – скучающим тоном говорю я. – Так что, пожалуй, с домашней стороны дела неплохо.

– А как с Кристиной? Ты ладишь с мачехой?

В каком-то смысле.

– Разумеется, – протяжно говорю я. – Она очень милая дама. И разрешает мне трахать ее в задницу.

На этой ноте я сбрасываю звонок и убираю телефон в карман, заходя в класс. Но урон уже был нанесен.

Черт подери, все, чего я от нее прошу, это быть невидимой. С удовольствием испарюсь сам, если она начнет уважать мою жизнь и не будет влезать. Пусть уж лучше у меня будет постоянно отсутствующая мать, чем та, которая вечно пытается втянуть меня в свои сезонные вспышки чувства вины. Словно я щенок, которого купили на Рождество, а потом вернули обратно в магазин в начале февраля.

Ее эгоистичные появления всегда коротки, но очень разрушительны. Постоянно сбивают меня с ног. Обычно я радостно занимаюсь самолечением, чтобы прочистить мозги, но сегодня мои карманы пусты, а сам я отвратительно трезв.

Даже Гвен и ее миленькое цветочное платьице не могут отвлечь меня от того смятения, которое посеяла внутри меня мать. Да и в любом случае миссис Гудвин я пока не завоевал. Она игнорирует даже самые прямолинейные мои подкаты. Но это не страшно. Я бы начал сомневаться в своей привлекательности, если бы не развлекался уже тем временем с ее мужем. В чем, разумеется, состоит добрая половина моего к ней интереса.

На этой неделе мы лепим из глины. Гвен гасит свет и включает презентацию про недавнюю кочующую выставку произведений слепого монгольского скульптора, создающего импрессионистские версии людей и животных своей родной деревни. Когда мы смотрим на его весьма фаллическое изображение стрекозы, меня отвлекает сообщение от мистера Гудвина.

Джек: Зайдите ко мне в рабочие часы, обсудим дополнительный проект.

Я: С удовольствием.

Внезапно телефон вырывают у меня из рук.

– Полежит пока у меня. – Гвен гасит экран, кажется, не посмотрев на него, и убирает мой мобильник в карман.

– Грязно играете, мисс Гуд.

Она возвращается к экрану проектора.

– Никаких телефонов на моих уроках, Лоусон. Вы это знаете.

Я легко ей улыбаюсь.

– Должен предупредить, там полно моих голых фотографий. Вы теперь незаконно храните порнографию.

– Тогда, пожалуй, стоит его выключить. – Она вырубает телефон и бросает себе на стол. – Останетесь после уроков, потом и заберете.

Великолепно. Ведь я так люблю задерживаться. Делать мне больше нечего, чем сидеть и мыть ее кисточки, пока в комнате меня ждут шоты.

Но Гвен исполняет свою угрозу. Когда звенит звонок, она подзывает меня к себе и заставляет работать. Первым делом мне поручают завернуть начатые скульптуры во влажную целлофановую пленку и убрать их в шкаф.

– Готово. Что теперь? – Без понятия, как долго я должен тут торчать, но мне хочется разобраться как можно быстрее. – Мисс Гуд?

– А? – На секунду мне кажется, будто она все-таки посмотрела на мой телефон, но нет, это над своим экраном она склонилась с таким расстроенным видом. – Да, после второго урока на заднем стеллаже осталась акварель. Уберите ее, пожалуйста, обратно в шкаф.

– Да, мэм. – Я сгребаю пару горстей тюбиков и тащу их к шкафу, где меня встречает закрытая дверь. – А ключ есть? – спрашиваю я через плечо.

– Был, но предыдущий учитель его потерял. – Гвен подходит ко мне с мастихином в руке. – Я придумала, как обойтись без него. Есть тут один трюк.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Через секунду дверь с щелчком открывается.

Я хмыкаю.

– Недурно. Раньше работали взломщицей?

На это она улыбается.

– Должна же девушка уметь справляться сама. – Она берет часть акварели из моих рук и начинает закидывать на полку, не заботясь о порядке или сортировке.

– Мистер Гуд особо не рукаст?

Ее лицо мрачнеет при упоминании мужа.

– Не женись в юности, Лоусон. Поживи, прежде чем умирать.

Мои брови взлетают на лоб. Так. Я заинтересован. У нашей прекрасной парочки с картинки не все хорошо в браке?

– Проблемы дома? – как бы между прочим спрашиваю я.

Она спохватывается, словно не заметила, что сказала это вслух.

– Ой. Прошу прощения. Мне не следует говорить о личных делах с учеником. Это неприлично.

– Вы, наверное, заметили, но приличия меня мало волнуют, – пожимаю плечами я, изображая равнодушие. – Но, позволю заметить… из меня неплохой слушатель.

Мы отходим от шкафа, пока она обдумывает предложение. Я молчу до тех пор, пока она сама не нарушает тишину.

– Он говорит, все в порядке, – наконец признает Гвен. – Но Джек стал таким отстраненным с тех пор, как начался семестр.

Упс. Мой косяк. Наверное, не стоило отвлекать его всеми теми минетами.

– Может, занят подготовкой к урокам, – невинно предполагаю я.

Мы обходим комнату, подбирая оставшиеся после занятий инструменты и убирая на место материалы.

– Тут что-то серьезнее, – безэмоционально говорит Гвен. – Я его знаю. Он что-то от меня скрывает.

Разумеется. Джек попал в щекотливую ситуацию. Как вообще сказать жене, что ты крутишь сексуальную интрижку с учеником? Да еще и с парнем.

– А раньше такое уже бывало? – осторожно спрашиваю я, ведь то, как она жует нижнюю губу, наводит меня на мысль, что это состояние ей знакомо.

Она смотрит мне в глаза, отжимая тряпку в раковине. На веснушчатом лице написано сомнение.

– Он изменил мне в колледже.

Бинго.

– Мы влюбились еще в школе. Он был в одиннадцатом, я в девятом. С тех пор нас было не разлучить.

– Это мило. – В омерзительно стереотипном смысле.

– И вот в очередной семестр он стал проводить много времени с девушкой из его класса. Они вечно вместе занимались или работали над общими проектами. Он говорил, это групповое занятие, но я постоянно видела их вдвоем в библиотеке или покупающими вместе кофе.

Ну Джек, ну хитрый кобель.

– Вы его раскрыли?

Она кивает.

– Когда мне, в конце концов, хватило смелости, он все отрицал до тех пор, пока не понял, что я ему не поверю. Тогда сознался.

– Вы расстались?

– Я планировала. Даже уехала на выходные к родителям. Потом он поклялся всем, чем мог, что любит именно меня и это все было единственной ошибкой…

– Но вы думаете, что были и другие, – предполагаю я.

Гвен пожимает плечами, распуская пучок. Как только ее волнистые рыжие волосы рассыпаются по плечам, мой член заинтересованно просыпается. Всегда любил рыженьких.

– Никогда не хотела даже и спрашивать, – признает она. – Но теперь…

– Я бы спросил, почему вы не уйдете, раз не доверяете ему, но я видел, как он выглядит в рубашке, так что… – Я злодейски не заканчиваю мысль.

Это вызывает у нее неуверенную улыбку, даже намек на смех.

– Спасибо, что не сказал, будто мне показалось.

– Конечно, нет. Я всегда говорю, надо доверять своим инстинктам.

Мы уносим последние остатки материалов в шкаф и убираем тряпки.

– Правда? – Ее голос вдруг становится задумчивым. – Почему-то думала, ты скажешь, что надо не злиться, а ответить ему тем же.

Аккуратнее, Гвендолин. Звучит слишком уж похоже на приглашение.

Я усмехаюсь.

– С таким подходом тоже спорить не буду.

Гвен облокачивается о стеллаж, проводит рукой по огненным волосам. Мой член снова дергается.

– Спасибо. Удивительно, но ты мне помог.