Сага о Бельфлёрах - Оутс Джойс Кэрол - Страница 74

— Никто не будет ее допрашивать, — отрезала Делла.

— Конечно, не будет, — Лея вытащила шляпные шпильки, — эта любовная связь — ее личное дело. Она же не из Бельфлёров… Конечно, она моя родственница, но родство это очень дальнее… Ведь так? Но тут в округе все в родстве, поэтому это не важно. Впрочем, жаль, что она мне не доверяет. Никогда не посмотрит в глаза и, похоже, почти не слушает. И так всегда было — почему, ума не приложу.

Глядя в зеркало, Лея заметила, как мать и Хайрам загадочно переглянулись.

— Она очень храбрая молодая женщина, — Делла сцепила руки на переднике. Притворно смиренный, двулично кроткий, этот жест выводил Лею из себя. — Сомневаюсь, что ты вообще способна понять, через что Гарнет пришлось пройти.

— Когда я была беременна Джермейн, мне было намного хуже, — возразила Лея, — десять месяцев, даже больше десяти! А у нее ребенок родился рано…

— Очаровательный малыш! — Хайрам кашлянул. — Осторожнее с ним, Джермейн. Ты что-то слишком…

— Джермейн, прекрати, иди сюда, — позвала ее Лея. — Ты уже не младенец — вот и не лезь в колыбельку. Осторожно, ты же ее сломаешь! Дядя Хайрам, это не малыш, а малышка, девочка. Пора бы знать, — Лея слегка подтолкнула его локтем.

— Да, конечно, это девочка… Этот ребенок — девочка… — Хайрам сцепил руки за спиной и, отступив, уставился в скромный камин, где горели, испуская разъедающий глаза дым, сыроватые березовые дрова. Румяный и осанистый, Хайрам обладал красивым профилем, его усы были тщательно расчесаны и пахли воском, а один глаз затянут пеленой. Всегда элегантно одетый, с выпущенной на жилет золотой цепочкой от часов, с инкрустированными золотом запонками слоновой кости, в убогой гостиной Деллы Хайрам смотрелся так же неуместно, как и Лея. Она с удивлением наблюдала неловкость, которую испытывали в обществе друг друга Делла и Хайрам — сестра и брат! Проклятие Бельфлёров, думала она, заключается в том, что ты либо необычайно близок со своими (хотя в наши дни это редкость), либо бесконечно далек от них.

Повисло неловкое молчание, и Лея принялась болтать: про каменоломню Громвелл, про их планы купить «Фрукты Чотоквы» и объединить с компанией «Товары Долины», про горнодобывающие работы в Контракёре…

— В Контракёре! — перебила ее Делла. — Я и не знала, что у нас там земли.

— Мы с тысяча восемьсот семьдесят третьего года владеем правами на разработку там полезных ископаемых, — сказала Лея.

— Что за права на разработку?

— В каком смысле, мама? — Лея рассмеялась. — Права на разработку — это права на разработку. Но разработки — процесс в высшей степени сложный, поэтому нам понадобятся инженеры. Вообще-то Гидеон сейчас как раз в Порт-Орискани, на встрече. Он колоссальную работу проделал, верно, дядя Хайрам? Просто невероятную.

— Он один поехал? — спросила Делла.

— Нет, с Юэном. И Джаспер с ними. Джаспер невероятно быстро всё схватывает, Лея принялась рыться в сумочке; — Жаль, что Бромвелу нет до всего этого никакого дела… Правда, он еще мал, так что всё впереди, я своих детей ни к чему принуждать не собираюсь. Как думаешь, мама, это правильно? — в этом вопросе крылась издевка, ведь много лет назад сама Делла принуждала ее отказаться от общения с Бельфлёрами.

Однако Делла пропустила вопрос мимо ушей и мягко спросила:

— А как у Гидеона дела?

— У Гидеона? Да неплохо, как обычно. Ничего нового.

Лея тряхнула пачкой тоненьких сигар и вытащила одну. Она впервые решилась закурить в присутствии матери и с удовольствием наблюдала, как лицо Деллы исказилось от изумления. Но Лея сделала вид, будто не замечает, и продолжала непринужденно болтать про горнодобывающую компанию в Порт-Орискани, реконструкцию усадьбы и изменения в саду.

— Разумеется, действовать придется постепенно. Во-первых, все упирается в деньги, во-вторых, бабушка Эльвира волнуется, и это замедляет процесс. Но у меня для тебя приятная новость, мама: я велела вывезти все эти уродливые старые статуи. И что забавно, дядя Хайрам, потом куски статуй обнаружились в лесу — руки, ноги и даже головы. Похоже, дикие животные их туда утащили — в лес и к озеру! Дети на протяжении нескольких недель их находили, а самые маленькие так пугались…

— Значит, Гидеон здоров? И сейчас в Порт-Орискани? — спросила Делла.

— Мама, я же тебе сказала, — Лея улыбнулась и сняла с языка табачную крошку. — Мой муж здоров, как обычно, и просил передать тебе поклон. Он в последнее время очень занят…

— Ясно, — перебила ее Делла. Оглянувшись, она посмотрела на дверь, но Гарнет еще не вернулась. — Тут до нас доходят слухи. Из Бушкилз-Ферри.

— Ну да, — кивнула Лея, — в Бушкилз-Ферри вечно распускают слухи о Бельфлёрах.

— Но раз Гидеон здоров и много работает…

— Да! Он здоров, — сердито повторила Лея.

— …тогда на слухи можно не обращать внимания, — продолжала Делла, — особенно если их распускают из зависти или злобы.

— Ты слышала что-то про Иоланду? Это про нее распускают слухи?

— И про нее тоже, да.

— Юэн и Лили уже отчаялись ее разыскать, — вздохнула Лея, — она сбежала, это очевидно, и возвращаться не желает… Ты слышала, что сгорел какой-то сарай? И в ту же ночь она сбежала. Лили говорит, она взяла с собой лишь сменную одежду, кое-какие украшения и двадцать долларов наличными. А еще — и это очень трогательно, мама, — прядь волос Джермейн. Она пробралась в детскую и отрезала у Джермейн локон, самый кончик… Бедная Иоланда, в голове не укладывается, почему она убежала, откуда в ней эта ненависть к семье. А ты как думаешь? Как раз в тот день сгорел один из заброшенных сараев у реки, но, думаю, Иоланда к этому отношения не имеет. А вообще, дети стали такие скрытные! Это странно. Бромвел, разумеется, тоже ни при чем, а вот Кристабель, я думаю, что-то знает, но молчит — подумать только, Кристабель, ребенок, что-то скрывает от собственной матери!

— Неужели это тебя удивляет, Лея? — На губах у Деллы заиграла улыбочка.

— Ох, мама, — Лея встала и направилась к двери.

Она вошла в гостиную, где тяжелые бархатные шторы были опущены. Внезапно Лея почувствовала волнение, но причину понять не могла. Она словно сильно чего-то желала, хотела чем-то обладать. Но как этого добиться?.. Она вдруг поймала себя на том, что, не отрываясь, смотрит на старый, набитый конским волосом диван с бугристой спинкой. И кресло, в котором когда-то сидел ее молодой кузен Гидеон. Он тогда смотрел на нее. На нее и на сидевшую у нее на плече Любовь. Лею захлестнула волна ностальгии, и она едва не расплакалась.

О, Любовь…

Когда они вошли в неряшливую контору на каменоломне, Лея будто увидела сон наяву, вот только ей никак не удавалось воскресить в памяти детали. Как же это странно, странно и несвойственно ей… Ее тело утратило сексуальное влечение, однако разум пытался его воскресить, зачастую из зыбкого чувства долга, подобно тому, как потерявший веру католик перебирает пальцами четки и даже шевелит губами, произнося молитву, хотя разум его пуст. И Лея представила любовников, прячущихся в этом неприятно пахнущем помещении, лежащих на нелепой раскладушке, сжимающих друг друга в объятиях. О, Любовь. Как я люблю тебя… А затем Джермейн чуть не упала на пол, и Лея пробудилась ото сна.

Она стряхнула с себя наваждение, выбросила из головы мысли о Гидеоне и красавце пауке по имени Любовь (ведь Любовь давным-давно убили, превратив в черный клейкий комок размером не больше кулака) и вернулась в гостиную, где Гарнет дрожащими руками разливала чай. Увидев Лею, она отпрянула, а ее глуповатое лицо озарила улыбка.

— Миссис Бельфлёр… — заморгала она, — не желаете ли…

Лея склонилась над колыбелькой и подняла Кассандру с такой нежностью, что дитя даже не захныкало. Густой рыжеватый локон выбился из прически и упал Лее на затылок.

— Я бы хотела забрать Кассандру в усадьбу, — сказала Лея, — там о ней позаботятся лучше, вы же понимаете. И в усадьбе ей будет нескучно — детей там много.

Потеряв дар речи, Гарнет смотрела на нее — стояла и теребила пальцами передник, бедняжка!