Как я изучаю языки. Заметки полиглота - Ломб Като - Страница 10

Горький опыт, но заявить о нем надо обязательно: время, потраченное на изучение, будет напрасным, если не достигнуть определенной плотности занятий в неделю, и еще лучше – в день.

Серьезные люди обобщений обычно избегают. И все же напрашивается вывод, опирающийся на статистические данные: в среднем минимальное время для эффективного изучения языка составляет 10–12 часов в неделю.

Так пусть же каждый, кто начинает изучение нового языка, составит прежде баланс своей занятости! Если он не может или не хочет затратить необходимого времени, то, прежде чем начать, пусть дважды подумает!

Минимальной плотностью занятий я называю 10–12 часов из 100–120 часов бодрствования в неделю. Возникает вопрос: является ли эта плотность наиболее благоприятной?

В Венгрии успешно экспериментируют с так называемыми «интенсивными» курсами. Однако прошло еще недостаточно времени, чтобы убедиться, насколько устойчивы знания, приобретенные за столь короткое время.

Минимальная учебная концентрация, о которой я говорила выше, является со всех точек зрения величиной всего лишь средней, но, вернувшись из «исторического экскурса» к изучению иностранного языка работающим взрослым человеком, давайте руководствоваться именно этими средними данными.

Если принять за основу тезис, что за время, меньшее чем 10–12 часов в неделю, эффективное усвоение языка невозможно, тут же возникает вопрос: за счет чего может выкроить столько часов современный человек, страдающий от постоянной нехватки времени, и тем более женщина?

По старому, классическому распределению 24 часов в сутках мы затрачиваем:

– восемь часов – на работу;

– восемь – на отдых или развлечения;

– восемь – на сон.

Сколько времени мы можем урвать для изучения языка от сна, могут сказать только футурологи, заглядывающие в будущее. Гипнопедия (учеба во время сна) не такой уж и новый метод. Он был испробован уже в 1916 году. Материалом служили тогда, правда, не иностранные языки, а азбука Морзе. Однако ввиду того, что об этом методе известно относительно немногим, заслуживает некоторого внимания вопрос: как он применяется? Подлежащий изучению текст (на родном и на избранном иностранном языке) печатается на бумаге и наговаривается на магнитофон. Каждая порция состоит примерно из 30 слов и 10–12 коротких предложений. Учащиеся знакомятся с этим текстом, затем ложатся в кровать и повторяют его несколько раз за диктором. Выключается свет, подача «гипноинформации» идет еще в течение 40 минут на все уменьшающейся громкости. Рано утром, перед пробуждением, этот процесс повторяется в обратном порядке: включается магнитофон и сначала тихо, а потом все громче гипноинформатор повторяет текст. Через 25–30 минут громкость достигает такого уровня, что учащиеся просыпаются. Им вновь раздаются тексты, на этот раз только на родном языке, и обучающиеся записывают усвоенный иностранный «эквивалент».

Опыты показывают, что за 18 «порций сна» усваивается в среднем 800–900 лексических единиц, то есть в шесть-семь раз больше, чем за то же время при использовании традиционных методов обучения. Результаты обнадеживающие, и с точки зрения здоровья процесс считается «вероятно безвредным».

Однако мы еще не можем опираться на это кажущееся перспективным решение. Нам следует исходить из реальностей: подключать изучение языка или к работе, или к развлечению, или к отдыху. И не в ущерб, а в дополнение.

Что означают эти на первый взгляд «сапоги всмятку»? Рассмотрим для начала работу. Значительную часть труда современного человека составляет постоянное повышение квалификации, как говорят у нас, «плюс учеба». Мы много говорим о том, насколько важно знание языков с точки зрения расширения специальных знаний инженеров, квалифицированных рабочих и преподавателей музыки, врачей и работников торговли – все профессии перечислить просто невозможно. Перевернем еще раз вопрос и поговорим о том, какова роль профессиональных знаний в изучении языка.

В разговоре, беседе на иностранном языке специальные знания играют роль как бы переводчика; при чтении на иностранном языке они выполняют функцию как бы словаря, а в изучении языка они – сам учебник. Такой афоризм звучит, возможно, не совсем понятно. Поясню на примере.

Когда в 1956 году я начала изучать японский язык, в Венгрии не было ни соответствующих преподавателей, ни учебников. Материальным поводом для начала занятий послужило одно лицензионное химическое описание, которое я героически (и легкомысленно) взялась переводить. Большое количество иллюстраций, рисунков, подписей, таблиц оказало мне помощь в решении задачи, казавшейся безнадежной.

Прежде всего я должна была определить по тексту, каков грамматический характер этого языка: агглютинирующий (язык, в котором слова и формы образуются «приклеиванием» частиц – аффиксов; aggluto по-латыни значит «приклеиваю»), как венгерский; флективный (построенный на системе определенных внутренних и внешних флексий – изменения звукового состава, окончаний), как немецкий или русский; или изолирующий (отношения между предметами и понятиями выражаются с помощью служебных слов, а не суффиксов и не окончаний), как, например, китайский.

Мне удалось добыть словарь (специального словаря, конечно, и в помине не было). Но те, кому приходилось расшифровывать научно-технические тексты, знают, что самым богатым источником лексических знаний – и, к сожалению, единственно надежным – всегда был и остается сам оригинальный текст…

Ведь тот, кто уже нашел по словарю, что некий словесный знак, иероглиф (условно скажем) «а» означает «кислота», а иероглиф «б» – «вода», опираясь на элементарные знания по химии, приобретенные в средней школе, может «вывести», что иероглифы «в» и «г» в химическом уравнении а + в = г + б могут означать: первый – «щелочь», а второй – «соль».

Мое начало овладения японским – случай, конечно, крайний и поэтому, наверное, трудноповторимый. Как в положительном, так и в отрицательном смысле. Конечно, не у всякого Среднего Учащегося хватит терпения, и в первую очередь времени, заниматься такой «исследовательской» работой. Отрицателен этот опыт в том смысле, что мои коллеги в подобную ситуацию попадают крайне редко. Но ко всякому языку, ко всякому учащемуся, ко всякому уровню знаний подходит правило: профессиональные знания – это ключ, которым открываются ворота иностранного языка.

Согласно классическому распределению времени, кроме восьми часов работы и восьми часов сна остается еще восемь, которые мы якобы используем только для отдыха или развлечения. Оба рода деятельности можно назвать «времяпрепровождением» (не совсем точный перевод венгерского ráérés, английского leisure и французского loisir). По мнению Д. Габора, английского физика венгерского происхождения, лауреата Нобелевской премии, жизнь подрастающего ныне поколения в растущей мере будет характеризоваться продлением этого типа «занятости» и эпоху, в которой оно будет жить, назовут Age of Leisure. Но и без футурологических гаданий мы можем уже сейчас плодотворно использовать эти остающиеся после работы и сна восемь часов, сочетая изучение языка с отдыхом и развлечением.

Всякий раз, когда меня спрашивают, как это мне удалось достичь успехов в стольких языках и за столь короткое время, я мысленно отдаю честь источникам всех знаний – книгам. Так что суть моего ответа на данный вопрос выражает один-единственный призыв: давайте читать!

Давайте читать!

Для удержания приобретенных знаний, для овладения новыми знаниями главным средством является книга. Эту Америку бесчисленное количество людей открыло еще до моего рождения. Но этот известный тезис мне хотелось бы дополнить (может быть, тоже повторно?) двумя пунктами. Во-первых, не следует бояться включать чтение в программу изучения языка уже с первого дня; во-вторых, читать надо активно.

Книга – «домашнее орудие» учебы. Если мы хотим заниматься с ее помощью и в дальнейшем, то давайте на минутку остановимся и зададим вопрос: а зачем вообще нужны все эти доморощенные методы?