Адмирал Империи 30 (СИ) - Коровников Дмитрий - Страница 24

— Выполняю, Александр Иванович… — слегка растерянно кивнула Алекса, лихорадочно что-то прикидывая в уме. Впрочем, было видно, что мой преданный старпом все еще не до конца свыклась с таким крутым поворотом. — Однако позвольте заметить, что все эти мероприятия потребуют времени и немалых усилий наших корабельных служб…

Я успокаивающим жестом поднял руку, прерывая сбивчивые возражения своего помощника:

— Знаю, знаю. Спасибо за заботу и рвение… Надеюсь, ты понимаешь — то, что еще вчера казалось незыблемым и единственно верным, сегодня уже безнадежно устарело. Сейчас не до догматического следования букве уставов и номенклатур, тут поневоле приходится действовать по обстановке. История вершится буквально на наших глазах, милая Алекса, и очень скоро наверняка многое придется менять и переосмысливать на ходу. Так что, в наших же интересах заранее быть во всеоружии, не так ли?

После этого мы с Алексой углубились в обсуждение деталей. Прикинули, сколько дополнительных рук потребуется для переоборудования ангаров. Распределили обязанности, назначили ответственных, наметили сроки. В общем, завертелись шестеренки большого и сложного механизма под названием «хозяйственная жизнь боевого корабля». И как всегда в таких случаях, на поверку оказалось, что объем требуемых работ еще выше, чем предполагалось изначально. Но отступать было некуда — приказы на то и даются, чтобы их выполнять, а не обсуждать.

Кстати, что касаемо реакции, то удивление на идеальном личике моего старпома меркло по сравнению с реакцией самого полковника Дорохова, когда я посвятил его в свои, без преувеличения, наполеоновские планы касательно абордажной команды «Одинокого». Храбрый вояка, едва появившись на мостике, сперва решил, что ослышался или что это я так неудачно пошутил. Кузьма Кузьмич переспросил меня трижды, прежде чем окончательно уверился в серьезности и неизменности моих намерений. Не иначе, как заподозрил любимого командира в приступе буйного помешательства.

— Це-це-целая ро-о-ота⁈ — недоверчиво протянул наш киборг, ошарашено тараща свой единственный натуральный глаз. Одно плохо — от волнения заикание Кузьмы Кузьмича, похоже, усилилось раз в десять. — Не-е-е-у-жели на на-на-нашем «О-ди-ноком» бу-у-у-дет еще це-це-целых че-четыре взво-взво-да ко-ко-косми-ических пе-пе-пехо-ти-ти-нцев?

Да уж, мой бравый полковник явно был сражен наповал неожиданным известием.

— Ну а что тут такого, Кузьма Кузьмич? — ободряюще усмехнулся я, видя какой неподдельный, почти ребячий восторг постепенно загорается во взгляде стоящего передо мной великана. Все-таки, что ни говори, а для любого офицера космопехоты перспектива получить в подчинение вместо жалкой горстки солдат целую роту — предел мечтаний и высшее профессиональное счастье. — Лишние полторы сотни матерых космических абордажников на борту «Одинокого», уж поверь моему опыту, точно не помешают. Особенно с учетом того, какие веселые денечки нас ожидают. К тому же, насколько я помню, твои ребята уже давно жаловались на некоторую тесноту и недостаток личного пространства в своих кубриках. Вот, заодно, при случае, и им расширим жилплощадь, раз такая возможность сама в руки плывет. Как тебе такая идея, Кузьма Кузьмич? Единственное условие — большую часть работ придется осуществлять собственными силами, не особо надеясь на верфистов. У ремонтников и без того сейчас дел невпроворот, им не до перепланировок. Так что давай-ка, не теряя времени даром, собирай своих орлов, бери всех корабельных роботов, что только сможешь заполучить у старшего механика, и дружно — вперед, к светлому будущему…

— Е-е-есть не-не-неме-медлен-н-но ра-ра-асширять жж-жил-пллл-ощщядь! — с готовностью гаркнул повеселевший и, кажется, помолодевший лет на двадцать Дорохов. Лихо отдав честь до боли знакомым механическим жестом, этот неугомонный служака бодро поковылял разыскивать Палыча нашего начмеха, чтобы сию же минуту ввести его в курс дела и начать практическую реализацию внезапно свалившегося на их головы ценного приказа…

Вы думаете, на этом мои реформаторские порывы остановились? Конечно же, нет. Внезапно свалившаяся как снег на голову новая должность командующего целой линейной дивизии не только резко повысила степень моей ответственности за порученное дело, но и придала дополнительных сил и энергии для скорейшего претворения задуманного в жизнь. Как известно, кому много дано, с того много и спросится. И я намеревался сполна оправдать так сказать неожиданно оказанное мне высокое доверие.

Поэтому, оставшись наконец-то в гордом одиночестве, я первым делом занялся скрупулезным изучением текущего положения дел во вверенной мне 27-й «линейной». Сменив изображение на громадной тактической карте, я вывел в трехмерной проекции оперативную дислокацию кораблей 27-ой дивизии. Надо сказать, увиденное не могло меня порадовать.

Помимо моего флагманского тяжелого крейсера «Одинокий», да линкора «Императрица Мария» и крейсера «Черная пантера» Наэмы, в строю находились всего два крейсера — гвардейский «Очаков» да бывший флагман покойного контр-адмирала Гуля — «Меркурий». Ах да, чуть не забыл про жалкую четверку потрепанных в предыдущих боях эсминцев охранения, из которых более-менее исправным был разве что «Зоркий». М-да, прямо скажем, негусто будет…

Обычная полнокровная линейная дивизия по штату военного времени должна бы иметь в своем составе два десятка вымпелов: пару тяжелых линкоров, 4–5 тяжелых и столько же средних крейсеров, ну и эсминцев — до кучи, дюжину, а то и полторы. А сегодня при подходе резервов и номерных кораблей и еще больше. Но к сожалению, вашему покорному слуге приходилось командовать неполным соединением, по факту — бригадой усиленного состава, да и то наполовину укомплектованной. Спасибо хоть на этом. Зато — командую, зато — сам себе голова, зато теперь от моих решений и распоряжений зависит исход целых сражений…

Ничего, прорвемся и не через такое прорывались. Поэтому не мешкая, я связался по закрытому каналу с Василием Ивановичем Козицыным, моим сегодняшним непосредственным начальником. В конце концов, раз уж меня назначили командовать этим недоразумением, гордо именуемом 27-я «линейная», будьте любезны, господин вице-адмирал, оказать посильную помощь младшему товарищу, так сказать подставить новичку свое могучее плечо.

— Здравия желаю, Василий Иванович, еще раз, — бодро начал я, стоило седому флотоводцу появиться на мониторе. — Прошу великодушно извинить за беспокойство в столь поздний час, но тут, понимаете ли, такое дело привалило, что прямо никак не терпит отлагательств. Короче говоря, не уступите ли вы мне денька так на три парочку ремонтных доков на нашей верфи, а то больно уж корабли мои потрепанные страшно глядеть. Хочу привести их в нормальный вид…

Старый вояка на том конце канала связи явно был не в восторге от подобной моей просьбы. Еще бы, Козицыну и самому позарез нужны были сейчас ремонтные мощности для многочисленных вымпелов 3-й «линейной». После недавних схваток добрая треть из них требовала восстановительных работ различной степени сложности.

Василий Иванович тяжело вздохнул, скорбно насупил густые седые брови и взглянул на меня с отеческим сочувствием, как на неразумное дитя малое:

— Слушай, Александр Иванович, у меня ж у самого вон сколько кораблей покалеченных в очереди к докам стоит, сам прекрасно видишь на карте. Одних крейсеров штук пять-шесть наберется, а там еще и линкор «Сисой» с оторванной башней главного калибра, да флагман мой бывший еле дышит, с трудом до верфи дополз и сразу в ремонт встал. Да чего там далеко ходить — твой же собственный «Одинокий», между прочим, прямо сейчас в эллинге находится…

Глядя на сконфуженную физиономию старика Козицына, я в первую минуту поневоле начал испытывать угрызения совести. Введь говорит — всем сейчас несладко приходится, это только с виду орбитальная верфь огромная, а по факту — малюсенькая и тем более переделанная из гражданской.

— Александр Иванович, пойми меня правильно, — продолжал увещевать меня старый флотоводец. — При всем моем искреннем желании помочь тебе, объективно — я сейчас просто ну никак не могу выделить ни одного дока дополнительно. Хоть убей, нету. Во, дождемся, когда крейсер «Аврора» из ремонта выйдет — сразу тебе ее эллинг отдам. А пока уж не обессудь, потерпи…