Не твоя семья (СИ) - Лейк Оливия - Страница 54

— Пивет, мамя! — я расплакалась от счастья, когда сын бросился мне навстречу, резво и быстро. Волосы отросли, мягкая округлость чуть сошла, ярче стали резкие скулы отца. Казалось, мой мальчик так повзрослел.

— Привет, мой хороший, — обняла, подхватывая на руки. — Я так соскучилась по тебе.

— Я тоже соскучился… — шепнул муж, обнимая меня и коротко, но страстно целуя в губы. У него тоже отросли волосы, в удобном худи и мягких штанах, с какой-то невероятно солнечной улыбкой… Мы победили. Мы все выиграли эту жизнь. Нашу семью. — А здесь жарковато для начала апреля! — стянул с себя толстовку.

Лечащий врач провел инструктаж и выдал четкие рекомендации по медикации, питанию, нагрузкам и режиму. Еще как минимум три месяца мы будем жить рядом с клиникой и посещать через день, дальше по убывающей. Все будет зависеть от организма Егора и нас с мужем.

Я открыла окна, впуская в спальню теплый морской бриз и редкие крики чаек. Мы с сыном долго укладывались: много нужно было рассказать, обнять, поцеловать, насладиться близостью, вдохнуть аромат родного человечка. Ему, надолго запертому в одном месте, хотелось играть, бегать, резвиться, но чтобы все это стало доступно в полной мере, нужно сейчас соблюдать предписания врача и ограничивать нагрузки, в том числе и эмоциональные: не допускать сильных перевозбуждений.

Я последний раз поцеловала спящего сына и вышла из спальни. Но не пошла в гостиную к Тимуру. Сначала переоделась. Мне за многое нужно сказать ему спасибо. Вышла в тонкой шелковой сорочке с прозрачными кружевными вставками по бокам, с распущенными волосами и в аромате его любимых духов.

Муж стоял у дивана (видимо, тоже належался и насиделся вдоволь) и переключал каналы, избегая все детские — насмотрелся. Кругом иврит. Отбросил пульт, остановившись на боевике в английской озвучке.

— Тим… — шепнула, останавливаясь совсем близко. Он повернулся, голодным взглядом обвел мое тело, остановился глаза в глаза. В моих стояли слезы. — Ты спас моего ребенка… — тихо обронила и сбросила с плеч бретельки, позволяя сорочке упасть к ногам. — Я сделаю все, что ты хочешь… — хотела опуститься перед ним на колени и начать исполнять любые желания, но Тимур успел подхватить меня.

— Нашего ребенка, жена. Нашего. Мы спасли нашего сына. Ты мне ничего не должна…

Глава 37

Тимур

Я подхватил дрожащую, хрупкую, красивую и до невозможного любимую женщину. Это она собралась благодарить меня? За что? Это единственный по-настоящему сильный и невероятно правильный поступок из всех совершенных мною за всю жизнь. Я надеялся на лучшее, верил в чудо, переживал до седых волос, страдал в неизвестности и боялся. Больше всего боялся, что все испорчу: что моя неопытность в обращении с детьми может стоить жизни моему сыну. Я из тех, кто мог простить себе многое. Но не это. Честно, когда с Гелей расстался, убрал от себя подальше, то было тошно и совестно, но только перед ней. Сына не было по факту. Я визуал, этим многое сказано. Перед ним такой вины не чувствовал, только перед женой. Сейчас, когда провел с сыном вместе столько недель — наедине, без контроля Ангелины — понял, что и перед ним моя вина безмерна. Если бы не его смелая, отважная мама, то Егор исчез, так и не родившись. Не было бы этого маленького мальчика, на долю которого выпала такая тяжелая борьба. Я обязан был справиться! Так же, как обязан сделать все, чтобы дальше в его судьбе был только свет. Насколько, конечно, это будет от меня зависеть. Егор же Мантуров, а мы легких путей не ищем! Отсюда у нас и горькие слезы, и большая радость.

— Он и мой сын, Геля. Я люблю его. Я люблю тебя. Ради вас я на все готов. Это я должен стоять перед тобой на коленях… — опустился вниз, целуя мягкий живот, заполняя легкие ее ароматом. Моя любимая, слабая по определению, но сильная по духу, жена. Невероятная потрясающая женщина.

Сейчас, оборачиваясь назад, смотрю на себя прежнего и такой стыд берет. Кем я был? Малодушный трусливый эгоист. Деньги, внешний лоск, высокий пост и ни капли души. Ничего светлого, нужного, любимого. Одна шелуха.

— Я ошибся, Геля, — задрал голову и нашел полные слез медово-карие глаза. — Крупно ошибся. Смалодушничал. Я не знаю, можно ли такое простить, но все равно прошу. Снова прошу, малышка. Прости меня.

Ангелина опустилась ко мне, в глаза заглянула, пальцами очертила губы и погладила щеки, обнимая лицо ладонями.

— Давай перевернем страницу? — тихо предложила. — Я люблю тебя. Ты отец моего сына. Ты мой мужчина. Я не хочу цепляться за наше трагическое прошлое. Я хочу смотреть в будущее с тобой, — наши пальцы переплелись. — Вместе. Я простила тебя. Я верю тебе. Мне кажется, мы наконец стали настоящей семьей. Именно сейчас стали.

— Геля… — обнял, в себя вжал, целовать начал. Соскучился, с ума сойти. Люблю ее. — Хочу тебя, малышка, — повалил на ковер, напряженным пахом потерся о гладкое бедро.

— Тим… — выдохнула, когда опустил голову между ног. Хочу, чтобы ей было хорошо. Потом сделаю так, что улетим вместе…

Егор крепко спал, во сне восстанавливался, а мы всю ночь любовью занимались, насытиться не могли. Именно сегодня мы стали вновь самыми родными: не только телом, но сердцем и душой.

Следующие недели мы четко следовали предписаниям врачей, много бывали на свежем воздухе, купаться Егору пока нельзя, но вода в Средиземном море уже прогрелась основательно, а температура поднялась до наших летних отметок. Мы с Гелей ходили купаться по очереди: песок как мука, длинные теплые волны, пушистая пена. Сына брали на закате, когда солнце не жарит, и можно немного помочить ножки. Доктор Апельбаум говорил, что Егор быстро и без осложнений восстанавливается. У нас хорошие шансы перерасти эту болезнь и в будущем даже заниматься спортом, активно жить и развиваться. Наверное, в профессиональные спортсмены все же не пойдем, но и ограничений на физическую активность не будет. А дальше все в руках самого Егора: человек, если хочет, все может!

Геля повела сына на прием к врачу, затем прогулка — ему показаны физические нагрузки, умеренные, но ежедневные. А он и рад!

Я работал. Разбирали с директорами стратегию нашего финансового холдинга на следующее полугодие. В министерстве временно сложил полномочия. Когда вернусь, буду разбираться с политической карьерой. Так хорошо было без этого давления. Я, конечно, понимал, что это временное наслаждение: я слишком трудоголик и достигатор, чтобы жить в безработной лени и праздности. С финансами порядок, можно вообще не работать, но для меня это неприемлемо. Мужик должен приносить домой самого большого и жирного мамонта.

— Слушаю, — ответил на звонок пресс-секретаря нашего ведомства.

— Тимур Викторович, — Кирилл звучал озабоченно. Худенький, даже миловидный клерк был гуру связей с общественностью и пиара всех оттенков, — у нас проблемы. Тут на ютуб вышло обширное интервью о российских политиках. Некая Марьяна Месхи-Яблонская поделилась вашей личной жизнью.

— Точнее? — холодно уточнил.

— Я вам ссылку скинул в мессенджер. Тимур Викторович, нужно возвращаться и врубать ответку вместе с опровержением.

— Я посмотрю и решу, — сбросил звонок и перешел по ссылке. Очередной либеральный канал с уехавшими за бугор журналистами, которые прямо всю правду народу говорят. Ну да, ну да. Я и сам достаточно левый демократ, но слишком долго как в бизнесе, так и в политике. Сам не раз башлял СМИ: продаются все. Просто кому-то не жмет брать в долларах и поливать говном российскую власть; кому-то миллионы в рублях очень даже милы, и будут поливать теми же помоями условный Запад. Политика и все, что около нее, — большие деньги, а где бабки, там честности и искренней любви к отечеству раз-два и обчелся.

Вот Марьяна да, не ради денег старалась. Эмоции. Мстит, очевидно. За все или за что-то конкретно — особо не важно. Вон как поет, искренне и жалостливо. Я прямо чудовище с тремя головами.

— Тимур бросил жену, когда узнал, что ребенок генетически несовершенен, — со скептической улыбкой слушал откровения Марьяны. — Развелся в считанные дни, все отобрал и выгнал из Москвы.