Неидеальные. Откровения о любви (СИ) - Лейк Оливия - Страница 52

— Ты так деликатно пытаешься сказать мне, чтобы я забыл об их с внуком существовании?

— Двадцать шесть лет назад вы именно так и сделали.

— Я думал, Нелли сделала аборт! — запальчиво возразил.

— Герман Львович, — устало выдохнул я, — вы кинули подачку и закрыли вопрос. Тогда вам было все равно, чем там дело кончилось.

— Ты тоже три года вполне счастливо жил с другой моей дочерью! — уколол едко.

— Я не знал про беременность. Я не был счастлив и все равно чувствую себя мудаком. Но у меня еще есть шанс, время не до конца потеряно. А ваше ушло. Алена не хочет. Ей не нужен отец. А Кирюше… — я нахмурился, только сейчас обратив внимание, что Савицкий ни разу не поинтересовался внучкой. — А Катя? У вас ведь внучка есть. Мелкая совершенно очаровательная.

— Девчонку тоже не обижу, — проговорил, отводят глаза в сторону. Катя не имела равной мальчику ценности. И не была сильной и стойкой Аленой, которую будешь уважать, даже если очень этого не хочешь. — Ирка, вон, никогда ни в чем не нуждалась.

— О том, чтобы дети не нуждались, позабочусь я. А вам, — я поднялся, — лучше придержать коней. Герман Львович, если вы измените отношения к людям, возможно, они изменят его к вам. С таким настроем счастливой дочерью Алена не станет, а несчастной она уже была.

Я ушел. Оставил его обдумывать мои слова и свои мысли. Надеюсь, поймет, что такой отец Алене не нужен. Делить детей на правильных и не очень, достойных и недостойных — нет, нам это не надо. Если бы их деды проявили хоть каплю человечности и тепла — уверен, что-то могло бы получиться. Неужели наши отцы всерьез полагали, что оставить после себя деньги и наследника мужского пола — принесет миру счастье или подушку в раю обеспечит? Нет. Лучше бы жили так, чтобы их после смерти вспоминали с тоской, пуская горькую слезу тяжелого прощания. Но до этого они пока не дошли. Может, не все потеряно? А может, уже поздно? Не знаю. Мне сейчас о себе и своих шансах думать нужно. Они у меня не шибко большие.

Я ждал развода. Никогда в жизни не считал так упорно дни. Осталось совсем немного — две недели. А пока я тоскливо стоял за шторкой мира, в котором кипела жизнь.

Алена с матерью и детьми переехала в подаренный мною дом. Она твердо и четко дала понять, что никаких преференций мне не перепадет. Я держал слово. Приезжал, общался с Катей и Кириллом, мог оставаться допоздна, но Алену не трогал. Прежде чем начну завоевывать ее, должен стать свободным мужчиной. Чтобы она ощутила, что мне можно доверять, что умею ждать и научился любить.

Я намерен предложить свою руку (и прочие части тела, естественно) без отвратительного клейма любовницы. Конечно, в этом честном и открытом плане был изъян: я мог потерять Алену. Тот, другой, пока я рыцарствую, мог пробраться ей в душу.

Говорят, риск — дело благородное, но во мне того самого благородства не так уж много — закатать бы ее ухажера в асфальт и дело с концом! Но нельзя, не одобрит Алена. Она меня помучает основательно и не факт, что к себе подпустит. Но после развода я хотя бы смогу быть с белобрысым мудаком на равных. Сейчас я в жопе. В самой ее дырочке.

Но две недели как-то прожил, дождался. В десять утра было назначено прийти в Грибоедовский ЗАГС. Да, стандартное уведомление через госуслуги и никаких посредников. У нас не было детей, имущественных споров и желания к примирению. После той ночи, когда Иру домой привез в невменяемом состоянии, больше лично не встречались. Все вопросы решали через адвокатов. Осталось только документы подписать и станем чужими свободными людьми. Мне было хорошо. Надеюсь, Ире тоже. Если нет, ничего не могу поделать. Мы не просто закончились. Нас никогда не было.

Мы встретились у кабинета. Ира, одетая в стильный брючный костюм кричащего розового цвета, волосы уложены, идеальный макияж и стальная непроницаемость в глазах. Мне только кивнула. Я слабо улыбнулся. Похоже, мы наконец стали теми, кем были изначально — людьми, которые друг друга понимали.

— Ваше желание расторгнуть брак является обоюдным? — сотрудник ЗАГСа спросила явно для галочки. И так понятно, что между нами нет и намека на близость.

— Да, — ответил четко.

— Да, — Ира тоже была тверда.

— Подпишите акт о расторжении брака, — придвинула журнал с соответствующей записью.

Мы оба поставили автографы. Все, мы официально разделены. У нас забрали паспорта и выпроводили «погулять» пятнадцать минут: поставят штамп и выдадут свидетельство на руки.

Я хотел подойти к Ире: не знаю, искренне счастья пожелать, что ли. Наверное, для нее навсегда останусь эгоистичным мудаком, да я и не стремился к прощению — рано к Господу на поклон, успею грехи искупить, — но игнор после нескольких лет жизни под одной крышей, по-свински как-то.

Сделал шаг навстречу, но она оказалась стремительней, сама подошла.

— Тебя можно поздравить? — поинтересовалась прохладно. На губах дежурная улыбка, лицо непроницаемая маска, а в глазах пусто.

— Надеюсь, тебя тоже?

— Отчасти, — коротко бросила. — Знаешь, я последовала твоему совету: обратилась к психологу. Так вот, он дал мне дельный совет: быть честной с самой собой и с окружающими. По возможности, конечно, — она загадочно улыбнулась. — И я буду. Не стоило замуж за тебя выходить. Мои чувства изначально были отравлены амбициями отца. Я должна была доказать, что смогу покорить тебя. Потом, что смогу удержать рядом. Потом, что родить тебе… — Ира подняла на меня глаза и в них была только голубая сталь и правда. Безжалостная и беспощадная. — Не было никакого выкидыша. И ребенка не было. Я обманула тебя. Женила на себе такого рационального, практичного, но ответственного эгоиста.

Мне ментальный грузовик под дых врезался. Выбил дух и почву из-под ног. Что она сделала?! Что? Бля! Как же круто меня наебали!

— Что ты сказала? — прорычал, едва сдерживаясь, и угрожающе близко приблизился. Шею сверну. Три года! ТРИ! Тоска, мука, горечь. Я виноватый и несчастный. Она сломанная и мстительная. Алена… Алена одна вынашивает моего и ребенка и растит мелкую. Одна… Только у нее, несмотря ни на что, жизнь была настоящей. Только у нее и была…

— Ты слышал, — откинула голову назад, прямо глядя в глаза: — Я могла принять, что ты не любишь меня. Но не прощу, что полюбил ее. Нет, ЕЕ никогда тебе не прощу.

Ира круто развернулась на каблуках и ушла. Я остался с развороченным сердцем и душой наизнанку. Кажется, я проиграл уже тогда, когда выбрал путь Электроника. Думал, что будет не больно. Так и было. Мне не больно, а остальным… Не моя забота. Все заслужил. Кажется, мне уже пора начинать молиться: у меня полный чемодан грехов, до старости не разобрать…

Глава 41

Дима

Я пытался здраво анализировать откровения бывшей жены, но, кроме злости, ничего не чувствовал. Я столько времени потерял. Алену оставил! Не видел, как в ней жизнь зарождалась! Как мой сын на свет появился! Три года назад я только научился чувствовать, был в такой растерянности от боли в сердце, что убивала от мысли расставания с моей дерзкой дикаркой. Я не знал, как поступить, как будет правильно! Сомневался: и в себе, и в Алене. Но точно уже не был уверен, что мой брак с Ирой реально нужен. Ее беременность решила многое, перевесила на чаше весов: с одной куча обязательств, с другой полнейшая неопределенность. Я выбрал. Неправильно, увы.

Как же ловко Ира манипулировала мной и навязывала чувство вины! Невозможно не восхититься ее тонкой продуманной игрой. Ира оказалась сукой, а я долбаебом. Сладкая парочка твикс. Я ебал такое сочетание!

— Слушаю? — ударил пальцем по экрану, включая громкую связь и пытаясь все же добраться до офиса — вторая половина дня забита переговорами и митингами. Отец не сдержал гневного обещания поднять на собрании акционеров вопрос о выборе нового СЕО. Смекнул расположение Савицкого к младшей дочери. Но меня игнорировал. Да и похер! Устал. Если под Аленку готов подстраиваться, ковриком у ног быть и пуфиком под попкой, то терпеть закидоны старого хрыча, в которого превратился отец, задолбался. Захочет — позвонит. Нет, значит, нет. Таблетки и стакан воды есть кому подать. Качественный уход обеспечиваю, в остальном — от него зависеть будет.