Разведенка с прицепом (СИ) - Ареева Дина - Страница 42

Я все еще в состоянии шока. Голова как в тумане, и все происходящее вокруг кажется сном. Как тот мой сон, в котором я любил Ясмину у себя в кабинете.

Но сегодня выяснилось, что это был не сон, и я в полном раздрае пытаюсь хоть немного собраться с мыслями.

У меня есть дочь.

Она есть у меня уже четыре года. Пять, если считать с той ночи в моем кабинете.

Маленькая девочка, которая просила меня стать ее папой.

Как это можно спокойно выдержать и не разнести в щепки минимум зал судебных заседаний? Она родилась, училась ходить, говорить, а я ничего этого не видел. Мой ребенок родился и вырос в чужой стране как цветок, украденный и посаженный в чужом саду.

Ее окружали чужие люди, чужие люди наблюдали как она растет. Все, все кроме меня. Я конечно поступил как последний гондон, но разве я заслужил, чтобы у меня отобрали дочку?

Наверное, я всегда подсознательно знал, что Лале мой цветочек. С самой первой секунды, как только увидел. И фабрику именно эту я тоже не просто так купил. Это судьба нас снова с Ясминой свела.

Мне Яську хочется то обнять, то отлупить. Снять ремень и отходить по круглой попке. Чтобы она уворачивалась, извивалась, просила прощения… На коленях…

Так, я, похоже, отвлекся. Что-то не туда меня заводят мои мысли.

Меня в принципе мысли про Яську заводят, но с ремнем я правда погорячился.

Незаметно поправляю ширинку, сам кошусь на отца. Он сидит прямо, смотрит перед собой, и я снова погружаюсь в свои мысли.

Мы с Ясей едем в разных машинах, я с отцом, она с Хасной. Бабка Озден так на меня глянула, когда я хотел Ясмину с собой забрать, как будто я ее внучку уже раздел и собрался отыметь здесь же, в зале суда. У всех на глазах. Прямо на столе, за которым сидит судья. Он такой широкий, длинный. Можно Яську разложить нормально, коленки развести…

Черт. Это воздержание на меня так действует. Особенно когда о Ясе думаю, совсем мозги отшибает.

Сам не знаю, как держусь. Единственный день, когда я не думал о сексе, был когда я собирал алычу. Я тогда мечтал совсем о других вещах. Они касались лично Ибрагима и к сексу не имели ни малейшего отношения.

Но думать про Ибрагима и алычу радости мало, лучше про Тюльпанчик свой буду думать. Теперь, когда Яся все рассказала, события пятилетней давности предстают совсем в другом свете.

Мне до сих пор кажется, что это неправда, что Ясмина все придумала, только чтобы вытащить меня из тюрьмы. Но меня отец и так бы вытащил. Отец и Хасна. Значит, она говорит правду.

— Откуда ты узнал, что я в тюрьме, папа? — спрашиваю отца. Он кривится, бросает мельком взгляд и снова смотрит прямо.

— Госпожа Озден, пусть она живет долго, позвонила мне и все рассказала. Я сразу поехал в аэропорт. Хоть у кого-то здесь мозги работают как часовой механизм, а то вы с ее внучкой как два бестолковых барана, — отец замолкает и отворачивается, с преувеличенным интересом глядя в окно. — Я и не знал, что ты тогда заварил такую кашу с этим браком. Это же надо до такого додуматься!

— Я поступил как говнюк, — покорно киваю, — если бы можно было все отмотать…

— Нам с матерью так девочка понравилась! Тебе, оболтусу, именно такая и нужна, — отец явно не собирался меня щадить. — И когда ты с ней развелся, чтобы жениться на Осадчей, я, честно скажу, поставил на тебе крест.

— В смысле, счел безнадежным? — хмыкаю, не давая понять, как уязвлен. Потому что признаю, все заслуженно.

— Типа того, — кивает отец. — Но ты приятно удивил. Будь ты сейчас женат на Жанке, я бы палец о палец не ударил, чтобы тебя вытащить.

— Так не надо было утруждаться, — буркаю обиженно.

— Но я, как ты можешь заметить, потрудился, — спокойно отвечает отец. — Видишь ли, у меня всего один сын. И он мне дорог, что бы он по этому поводу ни думал.

— Я не знал, что ты знаком с консулом, — говорю примирительным тоном, — извини.

— А я и не знаком, — ворчливо отвечает отец, — вот как раз познакомились. Госпожа Хасна сама с ним связалась, впихнула тебя в этот свой фонд. Будешь теперь отрабатывать, и не надейся, что я позволю тебе отлынивать.

— Отработаю, — киваю покаянно, — только она же мне Ясю не отдаст. Видел как зыркает?

— Я конечно в полном шоке, — качает головой отец, — такая семья! Такая родословная! Как ты вообще это девочку умудрился окрутить? Еще и внучку для нас с матерью сподобился заделать. Я уж тебя совсем со счетов списал, думал, Осадчие — тот максимум, на который ты способен.

— А что в той родословной хорошего, пап? — у меня сразу портится настроение. — Сейчас ее величество Хасна Первая решит, что я недостоин их голубых кровей.

— Не решит, — ухмыляется отец.

— С чего ты так уверен?

Отец раскрывает папку, достает оттуда файл с документами и протягивает мне. Беру, листаю. Запросы в архив, выписки, даты.

— «Девлет Гирей, крымский хан», — читаю и поднимаю на отца удивленные глаза. — Это что?

— Не что, а кто, — с некоторой долей самодовольства отвечает он. — Это наша родословная, сынок. И она берет свое начало вот от этого человека. Девлет Гирей наш предок, твой и мой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты уверен? — с недоверием кошусь на пачку бумаг, заверенных печатями.

— На сто процентов.

— А почему раньше не говорил?

— Не хотел говорить о том, в чем был не уверен. Недавно только ответы на запросы пришли. Я давно хотел с нашим происхождением разобраться, все руки не доходили. И заранее говорить ничего не стал. Рылся в бумагах деда, нашел его записи. Он первый начал наше генеалогическое древо составлять, передал все свои исследования мне по наследству.

— Подожди, так это не шутка? Ты хочешь сказать… — снова вчитываюсь в бумагу. — Двоюродный брат османского султана Сулеймана Великолепного? Серьезно?

— По материнской линии, — скромно кивает отец. — Так что не переживай, как-нибудь уж подойдет их османской принцессе потомок крымского хана.

Я прячу документы обратно в папку и окликаю отца.

— А я могу обратиться к тебе с конфиденциальной просьбой? Как один потомок крымского хана к другому?

— Валяй, — разрешает отец, — я сегодня добрый.

— Осадчая хотела столкнуть Ясмину с лестницы. Яся тогда была беременная моей дочкой. Если бы она упала, то Лале бы не было. И самой Яси, возможно, тоже.

Отец долго молчит, потом спрашивает сдавленным голосом.

— Какая она? Эта малышка, наша внучка. Ты часто ее видел?

— Она самый прекрасный ребенок, папа. Но ты не дослушал. Осадчие угрожали, что посадят Ясмину. Жанна потеряла ребенка, а я прохлопал момент и не сделал генетическую экспертизу.

— Что-то много ты лажать стал, — неодобрительно хмыкает отец, и я даже не возражаю.

— Яся говорила, что Осадчая хотела ее столкнуть, но я все не мог понять причину. Жанка же знала, что у нас фиктивный брак, чем ей мешала Яся? А сегодня, когда Ясмина рассказала о Лале, понял. Она испугалась, что ее план не сработает, и я не поведусь на ее беременность, потому что Яся ждет ребенка.

— И ты хочешь…

— Она должна заплатить, — киваю и ловлю в глазах отца одобрение, смешанное с гордостью.

— Я дам тебе нужных людей, сынок. Он помогут.

Ну и хорошо. Осталось теперь встретиться с дочерью.

— Бабушка, вы когда все это успели? — спрашиваю Хасну, когда дверца захлопывается, и автомобиль выруливает с парковки у здания суда.

— Что именно, моя красавица? — госпожа Озден удобно располагается рядом со мной на сиденье. Но меня ее показная непонятливость не обманывает ни на секунду.

— Связаться с отцом Дамира, — начинаю загибать пальцы, — вызвать его в Стамбул, внести Дамира в состав делегации форума. С нашим консулом познакомиться. Кстати, фонд, как я понимаю, настоящий?

— Самый настоящий, — заверяет меня Хасна. — Что касается Данияра Батманова, он оказался очень приятным молодым человеком. Мы сразу нашли общий язык. Он очень сокрушался, когда узнал, что ваш брак начинался как фиктивный, но я его успокоила. Мы включили камеры и проговорили почти час. Он мне рассказал очень много всего интересного. И знаешь, что я тебе скажу, дочка? Это очень, очень хорошая семья.