В плену пертурбаций - Фостер Алан Дин - Страница 36

– Кое-кто вообразил себе невесть что, – проронила Дормас. – Если мир и вправду горит, где же дым?

– Пертурбация. – Клотагорб принялся рыться в ящичках у себя на груди, разыскивая необходимый фиал. Волшебник был уверен, что положил тот в ящичек рядом с левой подмышкой или ниже, на уровне колена. – Я полагаю, она приближается с юга. Те пертурбации, которые охватывают весь мир, обычно начинаются вдали от самого пертурбатора.

– Выходит, мы сгорим заживо. – Мадж тяжело опустился на землю. – Удовольствие, приятель, еще то.

– Вижу! – воскликнул Джон-Том, указывая пальцем на юго-запад. Все как по команде повернулись в ту сторону.

Над макушками деревьев показалась стена пламени, которое буквально пожирало все на своем пути. В огненной стене не было прорех, сквозь которые пролегали бы тропинки на свободу. Не приходилось рассчитывать даже на везение. В небе поверх надвигающейся стены сновали огненные шары. Путешественники отчетливо различали рев пламени, этакий траурный марш – отходную гибнущему на глазах миру. Что касается дыма, его по-прежнему не наблюдалось.

– Далеко, – выдохнул Джон-Том, вытирая пот со лба.

Некоторое время спустя пламя приблизилось настолько, что стало видно: горят не только деревья и трава, но и камни – от крохотной гальки до громадных валунов. Зачарованный ужасным зрелищем, Джон-Том все же смутно сознавал, что Клотагорб, стоявший чуть позади, воздел лапы к небу и бормочет какую-то тарабарщину на очередном древнем языке. Пламя наступало с ошеломляющей быстротой. Было жарко, но не настолько, чтобы на ком-либо вспыхнула вдруг одежда; никто из путников не превратился пока – и как будто не собирался превращаться в живой факел. Да, подумал Джон-Том, огонь явно не настоящий. Сорбл был прав.

Внезапно стена пламени разошлась, словно ее рассекли топором, обогнула маленький отряд с двух сторон и снова сомкнулась. Воздух оставался пригодным для дыхания, однако повсюду, куда ни посмотри, был испепеляющий огонь.

– Световое шоу, – хмыкнул Джон-Том. Лицо, да и все тело юноши было мокрым от пота. Он попытался представить, будто лежит на пляже в Редондо и наслаждается знойным ветром из пустыни Мохаве. – Что будем делать?

– Подумать только: не так давно мне было холодно, – проговорил Колин, выказывая знаменитое чувство юмора, которое испокон веку приписывали коалам. Медведь обнажил саблю и крепко стиснул ее обеими лапами, переплетя вдобавок когти, чтобы ухватиться ненадежней. К сожалению, враг был не из тех, кого колют или рубят. Должно быть, осознав это, Колин сунул саблю обратно в ножны.

– Дороги нет ни вперед, ни назад, – пробормотала Дормас, которая, как и следовало ожидать от представителя семейства лошадей, нервничала сильнее всех. – Эй, волшебник!

– Я сделал все, что мог, – отозвался Клотагорб. – Нам не остается ничего другого, как терпеливо дожидаться окончания пертурбации и надеяться, что она не затянется слишком уж надолго. Мне бы, откровенно говоря, не хотелось прибегать к силе. Даже естественные пожары не так-то просто поддаются заклинаниям, а сие пожарище можно назвать каким угодно, только не естественным. Вся проблема в том, что очень трудно уговорить пламя подождать, пока ты наведешь чары.

– Что произойдет, когда все кончится? – спросила Дормас.

– Мир станет точно таким, каким был до пертурбации, если, конечно, не случится того, что стряслось в Оспенспри.

– То есть все, что сгорело – деревья, камни, – станет самим собой?

– Совершенно верно, – кивнул Клотагорб. – Не забывайте, пертурбатор может искажать любые законы природы. Не пытайтесь обнаружить в его фокусах логику, иначе сойдете с ума. Пертурбатор следует принимать таким, каков он есть.

– Возможно, вы, сэр, и не готовы сразиться с ним, – заявил Джон-Том, – но я больше не могу терпеть. – Юноша снял с плеча дуару и повернулся к Колину. – Ты хотел доказательств? Смотри, что сейчас будет.

– Мой мальчик, стоит ли рисковать? – осведомился Клотагорб. – Одно-единственное неверное слово, одна не правильная нота – и ты уничтожишь мое охранительное заклинание. В результате мы можем оказаться захваченными пертурбацией, а когда она сойдет на нет, нам, боюсь, будет уже все равно.

– Одно или другое, – проговорил Джон-Том, кивая на солнце, – какая разница? Что так погибать, что этак. Сидя здесь, мы ни на пядь не приближаемся к пертурбатору. Тот, кто медлит, проигрывает. – Он тронул струны инструмента. Раздались звучные аккорды, ясно различимые среди рева пламени.

– А кто поет, да не то, по тому палка плачет, – предостерег Мадж.

– Твори свою магию, человек, – изрек Колин. – Я не из пугливых.

– Посмотрел бы, на что способен мой бестолковый приятель, небось заговорил бы иначе, – пробурчал Мадж, предусмотрительно отступая подальше от своего друга.

Джон-Том призадумался. В его репертуаре имелось достаточно песен об огне. Вся трудность заключалась в том, что большинство из них – такие, как старая добрая «Пламя, ты меня жжешь» или «Иди сюда, детка, зажги мой огонь», – относились к зажигательным, а не к противопожарным.

Размышления отняли несколько минут, а потом юноша заиграл и начал петь. Аккорды дуары оказали немедленное воздействие на огненную стену вокруг. Языки пламени, большие и малые, принялись взмывать и опадать в такт музыке. Однако они, по-видимому, вовсе и не думали исчезать окончательно. Во всяком случае, когда Джон-Том допел последний куплет, выяснилось, что огонь по-прежнему окружает путешественников со всех сторон. Мало того, в одном месте пламя как будто придвинулось ближе.

Ну вот, подумалось юноше, что хотел, то и получил. Он не только не сумел утихомирить пертурбацию, но уничтожил-таки охранительные чары Клотагорба, то есть совершил точь-в-точь то, чего опасался волшебник.

Юноша широко раскинул руки и приготовился обнять грозно ревущее пламя.

– Не валяй дурака, – пропищал крохотный красно-оранжевый язычок пламени, останавливаясь в каком-нибудь ярде от Джон-Тома.

– Присоединяйтесь к нам, – пригласил другой, держащийся чуть правее.

– Это тоже пертурбация, сэр? – справился Джон-Том, искоса поглядев на Клотагорба.

– Разумеется, мой мальчик, и, надо признать, весьма неожиданная. – Чародей пристально смотрел на танцующие язычки. – Можно подумать, что пожар выпустил на волю стихийных духов, обитателей земли и леса, отдельных деревьев и камней. Будь осторожен, не поддавайся на их призывы. Мне кажется, что если они просят составить им компанию, значит, заставить нас у них не получается.

– Не беспокойтесь, сэр. – Джон-Том с облегчением опустил руки. – Меня с детства приучили не баловаться с огнем.

– Идите, идите к нам! Мы будем играть и жечь! Снимайте свою одежду, она вам только мешает! Бегите перед ветром, пожирайте вместе с нами мир! И не вздумайте нас гнать – мы вернемся к вам опять!

Присоединяйтесь!

– Нет уж, спасибо, – отозвался Джон-Том. – Соблазняйте других, а нас – бесполезно.

– Тогда спой нам песню! Такую, чтобы обжигала, опаляла, испепеляла!

– И что тогда? – спросил юноша, затаив дыхание. Спутники Джон-Тома напряженно прислушивались к разговору.

– Если она нам понравится, мы оставим вас в покое. Спой нам, и мы перестанем к вам приставать.

Джон-Тома подмывало предложить язычкам пламени показать, на что они способны, – ведь Клотагорб утверждал, что пока он сам того не захочет, огонь его не коснется, – однако юноша вовремя сообразил, что шутить шутки с лесным пожаром, вызванным к тому же неестественными причинами, довольно рискованно. Куда проще спеть все песни об огне, какие он только знает. Если на свете и впрямь существует наделенное разумом пламя, с ним лучше не ссориться. Придя к такому выводу, Джон-Том запел – громко, энергично, однако стараясь не слишком усердствовать, чтобы новоявленные поклонники его таланта, не ровен час, не перевозбудились.

Он начал с «Небес в огне», знаменитого хита группы «Кисе», и закончил чуть не половиной песен из альбома «Пиромания» группы «Деф Леппард».