Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного (СИ) - Кофей Ева - Страница 67

Он не отстраняется. И не говорит ничего.

А что тут скажешь? Что он был моложе и глупее, что иначе воспринимал мир? Что делал то, что считалась нормальным в его среде молодых и богатых драконов?

Всё понятно.

Но от этого как-то не легче.

— Я сомневаюсь, — вместо оправданий, всё ещё держа меня в объятьях, произносит он, — что ты моя истинная.

Я помню, как он заподозрил неладное тогда, когда моим телом управляла Виктория. Помню его взгляд. Он не смотрел так на меня. Меня настоящую. А теперь смотрит, хотя перед ним его истинная. Уже.

— И хорошо. Как ты знаешь, я бы хотела разорвать эту связь.

Он качает головой.

— Может быть, всё это — твоя очередная игра?

— Истинность и то, что она мне не нужна? Если бы…

Он ничего не говорит больше, только не может остановиться, не может перестать гладить меня по спине.

— Меня тянет к тебе… Сильно, — будто сглотнув комок в горле, произносит он своим низким, бархатным голосом. — Я хочу, чтобы ты знала — как бы ни вышло в итоге, я не буду продолжать тебя защищать. Как делал это всегда. Я слишком виноват перед тобой. И даже если ты ещё раз попытаешься убить тебя. Даже если у тебя получится. Я всё это заслужил, Ви. Никогда не думал, что смогу даже просто осознать нечто подобное. Что смогу думать о себе самом подобным образом. Ты просто изваляла меня в грязи, заставила себя ненавидеть. Но я сам виноват. Я один.

Я заглядываю в его глаза. В них можно утонуть. Но на этот раз в них читается столько боли, что тонуть совсем не хочется.

— Ты чувствуешь притяжение… Но не любишь, — выдыхаю я.

— Я люблю, — он говорит так, будто бы сам всё ещё изучает это, будто бы не уверен в том, что абсолютно точно находится перед его драконьим взором. — Люблю тебя. Но уже этому не верю. Не верю самому себе.

— Теперь ты меня понимаешь?

Болезненная улыбка просится на губы.

Ричард замечает кое-что, отвлекается, выгибает бровь. Совершенно бесцеремонно берёт меня за руку, задирает шёлковый рукав нижнего платья. Это неприлично, но мне самой интересно, что будет дальше.

Чем выше он задирает рукав, тем плачевнее выглядит картина: на моей коже сеточка из поблёскивающих звёзд. И она не заканчивает.

Ричард, сломленный тем, что я заставила его трезво и с неожиданной стороны взглянуть на меня, уже ничему и никому не верящий, уставший после покушения на его жизнь и просто разбитый, всё же с лёгкостью, словно в первый день, когда я попала в новый мир, кладёт меня на лопатки, подминает под себя и принимается расстёгивать платье…

Оно ночное, пуговки на нём спереди…

Тело перестаёт меня слушаться, истинность уже мало что сдерживает, его руки заставляют выгибаться, запах дурманит.

В глазах самого дракона горит азарт и вспыхивает настоящая страсть.

У нас есть всё, кроме любви.

У нас нет ничего, кроме истинности.

— И всё-таки ты моя… — голос его вдруг становится сумасшедше хриплым, я обнаруживаю, что просто перестаю дышать. Сердце выделывает кульбиты под его горячей ладонью, под взглядом вообще кровь стынет в жилах…

Вот-вот польются слёзы.

В горле застревает признание, которое так и хочется выпустить, отдать моему дракону.

О том, кто я такая.

От ключиц и ниже продолжает сиять россыпь истинности. Я знала, что спасение принца не оставит меня без злополучных звёзд, что если перестать держать поток истинности под каблуком, он смоет меня волной…

Но это просто цунами…

Ричард запускает пальцы в мои волосы, склоняется, оказывается ко мне так близко, что невозможно не хотеть, чтобы стал ещё ближе…

Все мысли разбиваются всмятку, все звуки перестают существовать, кроме ударов громко бухающего сердца.

Никогда в своём мире я не чувствовала ничего подобного. Никого ещё так сильно не желала. Так сильно, что даже больно, что даже потряхивает, что кажется, будто бы я вот-вот умру.

Снова…

Ричард целует меня в висок, слегка прикусывает скулу, заставляя застонать, накрывать мои губы своими обжигающе-горячими.

Я вцепилась в его спину, наверное, до бела пальцев…

Какой же… какой же огромной ошибкой было оставаться с ним один на один в комнате!

Сквозь дикую, горячую страсть я лишь отдалённо разбираю стук в дверь и чей-то голос. Наверное, это Сирина… Или кто-то ещё.

Мне в общем-то всё равно.

В этом состоянии эйфории не хочется думать ни о ком, кроме Ричарда. Не хочется ничего и никого, кроме Ричарда.

И я бы ничего не предприняла, чтобы остановить это безумия, просто потому что сама открыла ящик пандоры и разбросала по телу сеть из звёзд, что теперь мешает думать и противиться истинности.

С драконом, казалось бы, всё должно быть ещё сложнее.

И у меня даже в мыслях не возникает, что именно Ричард может прерваться. Но так оно и происходит. Он, поцеловав меня горячо и почти что больно в последний раз, поднимается и просто уходит. Точнее как… За ним горячий и плотный тянется шлейф взрывной, нестабильной энергии.

Наша связь сейчас особенно сильна, поэтому я почти чувствую, что дракону больно так, будто бы ему отрезали руки.

Ну или другую часть тела. Ага.

Оказывается, всё дело в том, что он услышал, что пришёл лекарь и даже попытался вникнуть в его слова. Тот сказал, что я ещё очень слаба, что мне необходим покой и мои силы на исходе.

Каким-то образом дракон посчитал это важным, и нашёл в себе силы меня покинуть.

И пока лекарь вместе с Сириной хлопочет вокруг, я валяюсь на кровати не в силах пошевелиться. Ошалелая, будто пьяная, опустошенная, полная пульсирующей боли, которая всё же не болит. Это очень сложно описать.

— Истинные помогают своим драконам восполнить энергию, — напоследок говорит лекарь. — К ним они припадают губами, словно уставший путник — к источнику с хрустально-чистой водой. Это прекрасно, но Ваше Высочество, вы должны подумать о себе… Сейчас вам нужен покой.

Я только моргаю в ответ. Надо же — даже кивнуть не выходит.

Я — это просто лужа.

Даже не могу понять, расслабилась ли я настолько, что меня парализовало, или меня парализовало и я уже расслабилась, потому что деваться всё равно некуда.

В любом случае Сирина кладёт мне на лоб компресс, взбивает подушку, оставляет на тумбочке сушёные травы, располагающие ко сну и уходит.

Я сама не замечаю, как засыпаю.

Стрышные сцены в подвале, тревожный разговор с Даном, горячие поцелуи Ричарда… Всё это смывается, остаётся только приятная, мягкая тьма.

И в какой-то момент знакомый стекольный смех.

— Фэйри… — я просыпаюсь, подрываюсь на кровати среди ночи, с этим словом на губах.

Благо, моего синего заклятого друга и врага не оказывается рядом. Зато в углу комнаты, сверкая своими роскошными крыльями, сидит Барсик. А рядом хлопает страницами Алиса, которая каким-то образом выползла из-под подушки.

— Виктория пыталась всех убить… — шепчу я ей.

— Да уж, — книженция в своей неизменной манере ворчит в ответ, — всё-то у тебя через одно место, дорогуша.

— Тебя хоть не заметили? — спрашиваю я у Барсика.

Не совсем понимаю, как мне теперь относится к нему и его новому образу. Впрочем, наверное, просто нужно больше времени. И оно будет, если Ви снова не выкинет какую-нибудь гадость. Эльф, кажется, точно с ней заодно, раз подсунул мне заколдованное кольцо и стал пропадать из виду, словно бы и не при делах.

— Не заметил он. И я ничего странного не увидел.

— Вообще ничего? А где Риордан был… Вообще, где он был, когда ты нагнал его?

Барсик, муркнув, подбегает ко мне и ложится на живот. Не очень-то удобно, но зато тепло. Такая вот котовья нежность.

— Да над холмом летал, приземлился уже и обернулся, — котик описывает места, которые я узнаю. — Только потом достал какой-то амулет, видимо, на крови Ричарда завязанный, узнал о беде и вернулся в замок. Там ему сообщили, что видела, как ты спускалась вниз. Вот он и успел…

Барсик произносит это лениво, но с толикой вины, потому что не считает, что узнал что-то важное.