Легенды доблестных времен - Леженда Валентин - Страница 36

– Э… э… э… – неуверенно проблеял рыцарь, по-прежнему не понимая, о чём идёт речь.

– Ваша вера крепка, как и сталь верного меча, – продолжал витиевато разглагольствовать аббат. – Это я прекрасно понимаю. Но всё-таки мне бы хотелось знать причину перед тем, как будет проведён сам обряд.

«Какой обряд?!!» – чуть опрометчиво не вырвалось у сэра Гэвина, и только сейчас он осознал, насколько влип.

Ситуация была скверная. Сквернее не придумаешь.

«Убью эту проклятую сволочь!!!» – вскипел рыцарь, мысленно погружая в тело ненавистного оруженосца свой верный меч «Дюренталь».

От обуявшей благородного господина ярости его верный шлем слегка задымился.

У позолоченной двери, украшенной вырезанным из чёрного дерева распятием, аббат остановился.

– Вам сюда! – И он услужливо приоткрыл дверь.

За дверью находилось довольно тесное помещение, посередине которого сиял украшенный сотнями горящих свечей алтарь. На алтаре лежал великолепный меч, усеянный драгоценными камнями.

– Это комната посвящения! – вкрадчиво и, как показалось сэру Гэвину, с некоторым трепетом сообщил коротышка.

У алтаря на коленях стоял человек, с ног до головы закутанный в белоснежный плащ с вышитым на спине ярко-красным крестом. Человек, судя по всему, молился, оперевшись на верный двуручник.

Капюшон скрывал лицо незнакомца.

Появившиеся из неприметной маленькой дверки монахи осторожно облачили сэра Гэвина в точно такую же просторную накидку.

– Теперь оставлю вас на несколько минут наедине с вашими чистыми помыслами! – И противный коротышка торопливо засеменил к двери.

Сэр Гэвин вздохнул и, присев рядом с незнакомцем, попытался заглянуть тому под капюшон. Но тщетно.

Лица не разглядеть.

Однако ясно было одно – незнакомец вовсе не молился, вместо произносимых шёпотом латинских фраз из чёрного провала капюшона доносился тихий умиротворённый храп.

Сэр Гэвин приободрился и, ткнув непонятного рыцаря локтем в бок, быстро проговорил:

– Эй, дружище!

Рыцарь вздрогнул и, повернувшись к сэру Гэвину, издал странный клокочущий звук.

– Что-что, пожалуйста, повторите, я вас не понял… – Сэр Гэвин постарался как можно тщательнее напрячь слух.

Но вместо ответа незнакомый рыцарь резким движением стянул капюшон.

– Сэр Нэвил?!!

– Сэр Гэвин?!!

Шок, замешательство… но длились они недолго.

– Какими судьбами? – слегка заикаясь, спросил потрясённый до глубины души сэр Нэвил. – Что вы тут делаете? Вы тоже хотите стать монахом-рыцарем?

– Чёрта с два!!! – ответил сэр Гэвин. – Мы пришли за вами!

– Мы?!!

– Ну да… я, сэр Бонифаций, сэр Дорвальд, сэр Вальтасар и сэр Вяминен.

– Но я… я не понимаю.

– КАК?!! Неужели вы забыли о своём обещании?!!

– Каком… обещании?

– Ну как же… ваш обет безбрачия, разве не вы говорили мне, что после Турнира Чести наконец откажетесь от своего целомудрия?

– И я такое говорил вам?!!

– Не только мне… уверяю вас, свидетелей хватает, причём в избытке, и все они того же благородного сословия, что и вы.

– Что ж… – Сэр Нэвил обречённо поник. – Слово рыцаря нерушимо. Я не стану отказываться от исполнения долга.

– Но что нам прикажете делать сейчас? – возбуждённо зашептал сэр Гэвин. – Вы слишком далеко зашли, мой друг, в своих безумствах. Какие гнусности эти малохольные собираются с нами тут проделать?

– Я… право, не знаю… – смутился сэр Нэвил. – Мой поступок был продиктован неуравновешенным состоянием… внезапный порыв, так сказать… вся эта свадьба… улыбка принцессы… о, я никогда не забуду того кошмара… Сэр Дорвальд… он… он… он её поцеловал тогда, на пиру!!!

– Сэр Дорвальд был пьян! – резко отрезал сэр Гэвин. – И это его в определённой степени оправдывает. Потом, правда, он протрезвел, причём довольно быстро… Тем не менее, когда вы, благородный сэр, удирали в окно, то были совершенно трезвы. Кстати, а где ваш верный оруженосец?

– Бертольд?

– Ну да, кажется, именно так его и зовут.

– Не знаю… – пожал плечами сэр Нэвил, былая решимость которого растворилась без следа. – Монахи приняли его за мумию моего доблестного прадеда и поместили в местный склеп. Полагаю, он где-то по-прежнему там… дремлет…

На этой оптимистической ноте беседу пришлось прервать, так как в комнату посвящения вернулся аббат.

Вернулся коротышка не один, а в сопровождении десяти могучего телосложения монахов-рыцарей в надетых поверх доспехов белых накидках, украшенных красными крестами.

Рыцари торжественно выстроились вокруг алтаря и по приказу аббата Фалтуса неожиданно запели чистыми женскими голосами:

– Ум лавдате доминум, доминум престоре-е-е-е…

Аббат умело дирижировал, умиротворённо улыбаясь.

– Аве-аве, салво хоноре, барба крескит, капут нескит…

Сэр Гэвин и сэр Нэвил неподвижно взирали на это совершенно дикое зрелище.

– Ин вино веритас, ин аква санитас… – старательно выводили рыцари. – Магна рее эст амор, омниа ванитас. О-о-о-о… хостис генерис хумани!!!

Получалось у них весьма недурственно, а если закрыть глаза, то в воображении тут же возникал хор остриженных под горшок мальчиков.

К счастью, душеспасительная песня быстро закончилась, хотя её эхо ещё долго затравленно металось под круглым сводом комнаты посвящения.

С одухотворёнными лицами уже практически готовых возноситься на небо праведников монахи-рыцари торжественно замолчали.

Аббат засуетился и, с великой осторожностью взяв с алтаря меч, протянул его слегка оглохшим после религиозного песнопения рыцарям.

– Целуйте, братья, и да пребудет с вами вечная благодетель!

Ничего не поделаешь, пришлось поцеловать, хотя сэр Гэвин уже лихорадочно составлял в уме план стремительного побега.

План был хорош, вот только места бугаям-рыцарям с тоненькими голосами в нём не отводилось.

С одним или двумя сэр Гэвин совместно с сэром Нэвилом, может, и справились бы, но с десятком… Увольте, уж лучше тогда героическое самоубийство.

На верный «Дюренталь» пузом, и всех дел.

Но церемония посвящения не исчерпывалась лобзанием украшенного драгоценными камнями клинка.

Из маленькой дверцы снова появились монахи.

Рыцари в белых накидках расступились, и послушники положили на каменный пол рядом с алтарём огромные цельнометаллические грабли.

Лица у благородных господ вытянулись, будто они всю жизнь употребляли в пищу одну лишь овсянку.

– И вот наконец настал черед завершающей стадии нашего обряда посвящения! – Момент был кульминационным, и голос аббата слегка дрожал от возбуждения. – Брат Нэвил, вы первый!

– Первый что? – осторожно спросил сэр Нэвил, с опаской глядя на зловеще поблёскивающие в свете свечей грабли.

Не нравились ему эти грабли, сильно не нравились.

– Ну как же? – слегка растерялся аббат. – Разве я вас не предупреждал… Нет? Ай-ай-ай… Всему виной моя природная забывчивость. Так вот, господа, вы должны будете снять на минутку ваши боевые доспехи и, закрыв глаза, наступить на наш главный инструмент посвящения. Вы только представьте, что вас ждёт потом!

Благородные господа представили, непроизвольно прикрывая нижнюю часть доспехов кольчужными рукавицами.

– НУ УЖ НЕТ!!! – не хуже сэра Бонифация взревел сэр Гэвин и, схватив церемониальные грабли, огрел ими ближайшего одухотворённого монаха-рыцаря по голове.

Атака была неожиданной и посему имела успех.

– Бежим!!! – Сэр Гэвин вовремя выволок опешившего сэра Нэвила в тёмный коридор.

– Я слышу звуки битвы! – испуганно пробормотал сэр Нэвил, перед глазами которого всё стоял ужасный пыточный инструмент религиозных изуверов.

– Скорее туда! – прокричал сэр Гэвин, ринувшись на звук звенящего металла.

Сражение было в самом разгаре.

Сэр Бонифаций, сэр Дорвальд, сэр Вальтасар и Туоми Вяминен насмерть сцепились с двадцатью (!) монахами-рыцарями.

Недолго думая сэр Гэвин и сэр Нэвил поспешно присоединились к друзьям, обнажив верные, тоскующие по славной битве мечи.