Дни поздней осени - Сергиенко Константин Константинович - Страница 20

— Поиск Музы во плоти! — повторял папа. — Что же вы со мной не спорите?

Мама смотрела на него с печальным отчуждением. Внезапно я поняла, что каждый из них давно живет сам по себе. Неужто все браки приходят к этому? Мне скоро шестнадцать, потом будет семнадцать и восемнадцать. Я не хочу, не хочу взрослеть! Меня страшит этот мир сомнений, разочарований. Страна детства такая прекрасная, светлая! Как удержаться в ней?

Читала «Метель», и вдруг почудилось, что в моей жизни тоже произойдет путаница. Метель с дороги собьет, не туда завезут сани, но кончится все хорошо. Бурмина-то, между прочим, Алексеем зовут, а главную героиню — Машей. Но бедный Владимир! Несправедливо обошлась с ним судьба.

24 июля. Вторник

Продолжаем жить. Сегодня наведались в Ригу. Бродили по старым улочкам. Мне понравилось! Обедали в кафе «Луна», а потом оказались в Домском соборе. Здесь выступал тот же Потсдамский хор в сопровождении органа. Замечательная акустика в этом соборе! Так все торжественно. Я смотрела на лица людей, они казались красивыми, одухотворенными. После концерта побродили еще. Мне приглянулась семейка средневековых домов «Три брата». Папа много фотографировал, не только нас, но и толпу. В Дом творчества вернулись к ужину, очень уставшие. Все эти дни не удавалось побыть одной, и я решила, что сегодня надо сбежать, уйти далеко по берегу, как советовал Алексей. Вытащила свой блокнот и объявила, что пойду «на этюды». Удачная все же придумка! Мне до сих пор верят. Страшусь лишь того часа, когда потребуют отчет. А отчитываться нечем!

Пошла морем в сторону Яун Дубулты, но тут меня настиг Синекрылов. Он подошел с простодушным предложением:

— Хочешь, покидаем камушки?

Я спросила:

— Ты здесь с родителями?

— Один! — гордо ответил Синекрылов.

— Как это?

Он только засвистел в ответ и начал швырять камни в море.

— Хочешь, будем друзьями? — спросил он.

Только этого юнца мне не хватало.

— А ты умеешь говорить по-французски? — спросила я нарочито строго.

— Если хочешь, научусь, — ответил он.

— Вот когда научишься, тогда и дружить станем.

— Ладно, — сказал он и дурашливо засмеялся.

А я пошла себе дальше и дальше, пока солнце не коснулось воды. Нашла еще один камушек для Алексея, похожий на крестик. Какой ему больше понравится?

Когда возвращалась обратно, Синекрылов сидел на коряге и поджидал меня.

— А я уже научился по-французски! — объявил он. — Парле ву франсе? Шерше ля фам!

Я похвалила его за успехи. Странный все же парнишка. Плелся за мной до самого Дома творчества, свистел, убегал и прибегал снова. Совсем как маленький, а ведь перешел в девятый. Я, между прочим, заметила, что нравлюсь тем, кто моложе. С одной стороны, приятно, с другой — как-то глупо.

25 июля. Среда

Пятый день на берегу Рижского залива. Время такое насыщенное, кажется, давным-давно уехали из Москвы. Сознание наполнено плеском моря, шумом сосен, матовой белизной песка, запахами набегающих волн.

Нашла листок клена, желтый, осенний, хотя еще лето, и положила к тем камушкам. На что я надеюсь? Он, конечно, забыл меня. Сама-то почти забыла. Только перед сном, как в немом фильме, крутится то вперед, то назад лента последнего месяца. Вот я сижу в кресле, он входит. Вот плачет, уткнув мне в колени голову. Вот обнимает меня. Да было ли все это? Какой-то сон, мираж, наваждение.

Опять перечитала стихи. Встречаются очень печальные. Такая у него натура. Есть люди, которые любят страдать. А по-моему, надо делать все, чтобы избежать страдания. Стремиться к насыщенной жизни. Когда есть занятие, чепуха выходит из головы. По нынешним дням чувствую. Какая уезжала расстроенная, а теперь? Море, сосны и свежий воздух изгнали тоску. Теперь я спокойна, о своем «романе» вспоминаю с усмешкой. Какой там роман! Мимолетная встреча. Вот вернусь на дачу, а там меня поджидает новая записка от «неизвестного». В конце концов, обещал! И Дима наверняка скучает по мне. Нет, все-таки жизнь неплоха. Надо гнать из себя страдание и скуку.

Между прочим, пишу на пляже. Сегодня теплый солнечный день, решили никуда не ездить, купаться и загорать. У меня уже есть чем похвастаться, под купальником тело гораздо светлей. Аня загорела меньше.

Синекрылов ходит вокруг гоголем. Он стесняется мамы и не слишком-то вольничает. Мама сегодня веселая, завела знакомство с дамой из соседнего номера. Беседуют.

Когда собрались уходить, Синекрылов подсунул записку: «Выходи к морю после ужина, я покажу тебе одну вещь». Интересно, что это он собрался мне показать?

...22.30. Ужас! Кошмарный Синекрылов! После ужина я так, любопытства ради, спустилась к морю. Он меня ждал и сразу потащил в сосны. Даже испугалась немного. Не сразу заметила, что рукав его рубашки окровавлен.

— Смотри! — сказал он и завернул рукав.

А там! Чуть в обморок не упала. Рука в крови, на ней бритвой вырезано МАША. Этим он хотел добиться моего расположения? Глупо, ужасно глупо. Только зря руку испортил. Теперь всю ночь будут сниться кошмары.

27 июля. Пятница

Вчера не писала, такой суматошный день. Все нужно было успеть. В Ригу съездить, купить сувениры, искупаться. А вечером в нашем номере допоздна сидели гости, мамина новоиспеченная знакомая и ее друзья. Разговоры были неглупые. Я все на маму дивилась. Лишенная домашних забот, она переменилась, даже румянец на щеках заиграл.

Сейчас уже в поезде. Катим в Москву. Хорошие были деньки, есть о чем вспомнить. Вот только «кровавый» роман с Синекрыловым омрачает картину. Я Ане рассказала, та посмеялась. А мне не смешно, совсем не смешно.

За окном мелькают чистые латвийские леса, поля, на них коричневые коровки. Чем ближе к востоку, тем меньше ухоженности в пейзаже. А мне по душе наша российская запущенность. Где тут в Прибалтике встретишь Черную дачу, по пояс погруженную в одичавшие кусты и незнакомые растения.

Эх, Черная дача! Странный был все-таки месяц в моей жизни. Что же оставшееся лето покажет?

28 июля. Суббота

В Москве. На дачу сегодня не поехали, решили завтра с утра. У меня элегическое настроение. Приятно было вернуться в Москву из Риги. От узких каменных улиц в наш белый девятнадцатый век. Ходила по Староконюшенной части, особняки разглядывала, изучала дворы. Иногда возникало ощущение, что когда-то я здесь была. Не пять и не десять лет назад, а гораздо раньше, в том же девятнадцатом. Чувство такое острое! Вот-вот распахнется окно и тебя позовут. Страшно признаться, но за шторами этих окон мне чудилось и его лицо. Значит, еще не кончено? Не избавилась от наваждения? Сердце сжимается. Ведь знаю, чувствую, ничем хорошим это не кончится. Остаться бы в Москве, не ехать на дачу. Если он провожал холодно, то сейчас вообще не узнает. Неделя прошла, всего-то неделя, а мне кажется, год миновал. Я ненормальная.