Педант - Овчинников Олег Вячеславович - Страница 3

Когда мобильник на прикроватной тумбочке ожил и завибрировал, опасно смещаясь к краю, зеленые цифры успели измениться незначительно.

– Да? – сказал я, выбираясь из одеяла. Как ни тихо сказал, Тимка услышал.

– Папа куда пошел?

– На работу, – не просыпаясь, ответила Алена.

– Надень халат! – потребовал Тимоша.

– Не сейчас. – Я махнул рукой. Судя по голосу на том конце, проблема была нешуточная. Но и отмахнуться от малолетнего педанта оказалось не так-то просто.

Кряхтя, он выбрался из кроватки и прошлепал в прихожую, волоча за собой халат.

– На халат! – Но, увидев, что я уже застегиваю брюки, сменил тактику: – Где сётка?

– Машина выехала? И когда? Уже? Хорошо, выхожу. Мы в министерство? А куда?… Да погоди же, Тимка, некогда!

Но годить Тимка не собирался. Пришлось, притоптывая на месте, ждать, пока он символически обмахнет щеткой одну, потом другую штанину. Алена жаловалась, что в тех редкий случаях, когда мне удавалось ускользнуть из дома, избежав чистки, Тимка долго потом стоял под дверью и причитал: «Ух блюки! Папа на лаботу, а блюки – ух!»

В свои три с половиной он уже почти все слова говорил по-человечески, но от «ух» почему-то не мог избавиться. Как и я – от воспоминания о нашей первой встрече.

Что за объект? Военная база? Зачем я здесь? Зачем я здесь в четыре часа ночи? Базу захватили террористы? У них в руках – оружие невиданной мощи и, чтобы вернуть его государству, нужен переговорщик?

Я зевнул. Нет, такое бывает только в кино.

– Мне сказали, что пропуск будет на вахте. Посмотрите еще раз, – попросил я охранника.

Понаблюдав с минуту, как паренек с мужественным, но заспанным лицом водит пальцем по строчкам, я сам склонился над списком, как вдруг услышал до боли знакомое:

– Вич воч?

– Хаф файв, – машинально ответил я.

– МГИМО финиш?

– Лайк ю, лайк ю, – задумчиво протянул я, оборачиваясь. – Ты почто собаку утопил, гад?

Гера, глумясь, промычал что-то невнятное, потом махнул охраннику: «Это ко мне», и галантно крутанул передо мною скрипнувшую вертушку.

– Рад тебя видеть, – признался я, пожимая Герке руку. – Совсем не изменился, черт.

– Зато ты… – Он смерил меня взглядом. – Настоящий Джеймс Бонд.

– Кто ж знал, что у вас тут… – Я не закончил мысль. – Стало быть, под твоим началом придется работать?

– Господь с тобой, я тут мелкая сошка. Главным у нас – Аркадий Петрович.

Я придержал пальцами левую бровь, которая от удивления устремилась куда-то уж слишком высоко, и уточнил:

– Тот самый? Нетрадиционный?

Герасим кивнул.

– Тот самый. Кстати, он ждет. Нам сюда. Этаж третий. – Зачем-то поглядел на носки моих туфель. – Ты пешком или на лифте?

– Да ладно, по стене заберусь, – ответил я и улыбнулся – хотелось надеяться, совершенно по-бондовски.

Обошлись без лифта.

– Заходи. – Гера потянул за ручку высокую стальную дверь. – Только не свисти громко, денег не будет.

Я вошел и… нет, не засвистел, сдержался. Только спросил, когда от обилия мониторов зарябило в глазах:

– Ого! Это что, ЦУП?

– Вроде того, – довольно усмехнулся бывший сосед по общежитию. – Ты заходи, заходи… Аркадий Петрович! Вот он, ваш отличник!

– Доброе утро, Вадим, – донеслось откуда-то из мониторного междурядья.

– Доброе, – согласился я, подавив зевок. Но до чего же ранее!

За большим панорамным окном вяло занимался рассвет.

Профессор встал. Маленькая седая голова вынырнула из-за спинки кресла, как некогда – из-за кафедры первой поточной аудитории. Я отметил, что Аркадий Петрович тоже ни капли не изменился. Впрочем, ему и десять лет назад было некуда дальше стареть.

– Вы извините, Вадим, что пришлось вас разбудить…

– Да ничего, не в первый раз, – успокоил я и огляделся. – А где… Знаете, меня ведь даже не предупредили, с кем мы будем переговаривать. Они еще не прибыли?

– Прибыли, – вздохнул профессор. – Девяносто шесть дней как прибыли. Вот они.

Безукоризненно отшлифованный ноготь постучал по стеклу большого монитора.

Я взглянул на экран и уронил тело на стул. Вскочил. Посмотрел на профессора, потом на Герку. Медленно сел и спросил:

– Это то, что я думаю?

– Нет, это гайка калибра четыре тысячи восемьсот, – сообщило существо с именем тургеневского живодера и глумливо осклабилось.

– А эти белые фигурки… Это ведь люди, да? – Я склонил голову набок, стараясь разглядеть подробности. – Или…

– Люди, люди, – подтвердил Герасим. – Да ты не думай, наши они, человеческие. Разведчики.

– А почему на них…

– Это защита. Не знаю, сам такой никогда не видел. Только в кино.

– Интересно, – пробормотал я, – какой у этой гайки должен быть болт.

– Болт, кстати, был! – Герка хихикнул. – Нормальный болт, высотой с девятиэтажку. Только головка не плоская, а шариком.

– И куда делся?

– А кто его знает? Прилетел, отвинтил гайку, а сам – фьюить!

– А-а… где это все?

– Граница Калужской, Тульской и Орловской областей, – ответил Аркадий Петрович. – Заповедник Калужские Засеки. Охранная зона. К счастью.

– И как окрестные жители отнеслись к этому… шапито? – Я ткнул пальцем в соседний экран. На нем красовался купол защитного цвета, который, пожалуй, слился бы с окружающими деревьями, если бы не возвышался над ними, как слон над травой. – В нем же метров сто пятьдесят, если только эти березки не карликовые.

– Почти двести, – внес поправку Герка и снова хихикнул. – С пониманием отнеслись. Ты смотри, смотри, сейчас самое интересное начнется.

Но даже после предупреждения я не смог сдержаться, глядя, как невидимая сила в один миг разметала по полю фигурки в смешных надутых скафандрах. Наши фигурки, человеческие.

– Что с ними? – Я вскочил. – По ним стреляли?

– Да нет, это они сами – от неожиданности. Их просто немного… отодвинули. По крайней мере, так они описали свои ощущения, когда вернулись.

– Так они живы? А эти двое, которые упали?

– Погоди, сейчас поднимутся. Да ты не волнуйся, Вадь, это же запись. Все-все живы, – успокоил меня Герка, а потом зачем-то добавил: – Пока.

– Дальше ничего интересного. – Аркадий Петрович проводил взглядом разведчиков, похожих на белые пешки, в панике покидающие шахматную доску, и щелкнул кнопкой на пульте. – Взгляните-ка лучше вот на это. Эту запись передали на третий день на всех телевизионных частотах. Хорошо еще слабым сигналом.

– Ага. А еще хорошо, что в окрестных деревнях не так много телевизоров, – подхватил Герка, улыбаясь чему-то. – Ну, и что передача черно-белая.

– Пока что белого маловато, – заметил я, глядя на темный экран, и прислушался. – А что это за звук? Это из колонок? Как будто кто-то…

– Сейчас, я сделаю погромче, – сказал профессор. – Секундочку… Вот.

В следующее мгновение по залу разнеслось громоподобное:

– ПОИСКОВ ЗОНУ СПЕРВА ПОДЕЛИВ НА КВАДРАНТЫ, МЧАЛИСЬ, ПОДОБНО ГОНИМОЙ КОСМИЧЕСКОЙ ПЫЛИ, К ЦЕЛИ СТРЕМЯСЬ, СЛОВНО ЧЕРВИ ВГРЫЗАЛИСЬ В ПРОСТРАНСТВО, ОПЕРЕЖАЯ ДВИЖЕНЬЕ НЕСПЕШНЫХ ФОТОНОВ…

– Простите, получилось слишком громко.

– Да ничего, – сказал я, отнимая ладони от ушей.

Когда звучащий из динамиков голос стал тише, я понял, что не ошибся, это действительно были стихи. Какое-то архаичное пятистопье, более подходящее для описания осады Трои, чем для повествования о космическом перелете, или о чем это с таким пафосом вещал голос. Однако вскоре мне стало не до него, потому что сквозь темноту экрана наконец проступило изображение.

– Господи! – Я прильнул к монитору, хотя первым моим порывом было как раз отшатнуться. – Это фото или видео?

– Видео, – ответил профессор. – Просто он почти не двигается.

– Да уж, малый не суетлив, – поддакнул Герка.

– А это… это всё руки? – спросил я.

– Или щупальца, – сказал Гера. – А может, пальцы. Кстати, их ровно сорок восемь.

– А-а… где еще два? – сморозил я очевидную глупость и получил достойный ответ.