Дамы из Грейс-Адье и другие истории - Кларк Сюзанна - Страница 20

— Нечестно! — возмутился герцог. — У него меч, копье и кинжал, а еще эта шипастая штуковина на цепи! А я совсем безоружен!

Молодая дама только равнодушно пожала плечами.

— Не могла бы ты вышить мне хотя бы маленький меч? Или пистолет? — взмолился герцог.

— Нет, — отвечала вышивальщица. Закончив работу, она закрепила последнюю нить крепким узелком, встала и вышла из комнаты.

Герцог выглянул из окна и заметил за выступом холма блики, отбрасываемые серебряными доспехами. Алое перо на шлеме рыцаря пламенело в лучах солнца.

Герцог обшарил дом в поисках оружия, но не нашел ничего, кроме гнутого оловянного кубка. Пришлось возвращаться в комнату с пустыми реками.

Внезапно в голову герцогу пришла необычная идея.

— Придумал! Не буду с ним ссориться — тогда обойдется без драки. — Взгляд Веллингтона упал на вышивку. — Нет, что за самодовольное выражение! Разве можно устоять и не вступить в спор с эдаким болваном!

Герцог задумчиво сунул руку в карман и внезапно ощутил прикосновение чего-то холодного и металлического. Ножницы миссис Памфри!

— Слава богу, хоть какое-то оружие! Но как его использовать? Вряд ли рыцарь станет любезно дожидаться, пока я воткну острие в щель доспехов.

Тем временем всадник пересекал поросший мхом мост. Стучали копыта, клацали доспехи. В окне мелькал алый плюмаж!

— Как же я сразу не догадался! — вскричал герцог. — Ссора тут вовсе ни при чём, все дело в вышивке!

Он вынул ножницы миссис Памфри и принялся распарывать стежки на картине, изображавшей, как рыцарь приближается к дому, ссору, собственную гибель. Закончив, герцог выглянул в окно — никаких следов рыцаря.

— Превосходно! — вскричал он. — Продолжим!

Полностью сосредоточившись на работе, что-то бормоча под нос и постоянно прокалывая пальцы, герцог добавил к изысканной вышивке молодой дамы громадные уродливые стежки. Первая картина изображала весьма условную фигуру человека (сам герцог, выходящий из дома), вторая живописала воссоединение с потерянным конем (Копенгаген, вышитый в примитивной манере), а третья — благополучное возвращение сквозь брешь в стене.

Герцог хотел изобразить, как на деревню обрушиваются леденящие кровь бедствия. Он даже начал подбирать тревожно-красные и опасно-оранжевые шелка, но спустя некоторое время вынужден был признать, что ему не хватит мастерства.

Герцог надел шляпу и вышел из дома. Снаружи он увидел Копенгагена — именно в том месте, где уродливые неумелые стежки поместили его на полотне; воссоединение коня и хозяина было поистине радостным. Герцог оседлал Копенгагена и вернулся в деревню.

Впоследствии Веллингтон считал, что недолгое пребывание в доме, опоясанном рвом, не причинило ему вреда. Ему довелось быть дипломатом и политиком, и даже премьер-министром Великобритании, но с годами в голову герцогу все чаще приходила мысль о тщетности его трудов. Однажды Веллингтон заметил миссис Арботнот[14] (своему близкому другу): «На полях сражении я был господином своей судьбы, а теперь вынужден подлаживаться ко всем. Я столько раз шел на компромиссы, что в политике считаю себя условной фигурой, жалким подобием человека!»

Миссис Арботнот удивилась, отчего так внезапно побледнел и встревожился герцог.

Мистер Симонелли, или эльф-вдовец

Августа 10, 1811 года, колледж Корпус-Кристи, Кембридж

Все больше склоняюсь к мысли, что должен жениться. Нет денег, нет видов на устройство карьеры, влиятельных друзей тоже нет. Мое необычное смазливое лицо — самое ценное, чем я обладаю, и боюсь, пришло время выставить его на продажу. Джон Уиндль сказал по секрету, что вдова книготорговца с Джезус-лейн давно уже по мне сохнет, а всем известно, что муж оставил ей около пятнадцати тысяч фунтов. О самом даме мне не доводилось слышать ни единого дурного слова, Молодость, добродетель, красота и щедрость стяжали вдове всеобщую любовь. И все же мне тяжело смириться с этой мыслью. Слишком привык я к суровой дисциплине ученых споров, чтобы обрадоваться женской болтовне. Неужели обречен я лишиться живительного общества Аквината, Аристофана, Эвклида и Авиценны и часами выслушивать глубокомысленные рассуждения о достоинствах чепца из плоеного муслина?

Августа 11, 1811 года

Сегодня утром ко мне в комнату, улыбаясь, вошел доктор Протеро.

«А ведь вы не ждали меня, мистер Симонелли, — заявил он. — Мы с вами не столь близки, чтобы запросто наносить визиты друг дружке»

Не спорю, но кто в том виноват? Протеро — представитель худшего сословия кембриджских преподавателей. Любит лошадей и охоту больше, чем книги и науки. С тех пор как стал профессором, не прочел ни единой лекции, хотя фонд колледжа обязал его исполнять эту повинность каждую вторую неделю семестра. Однажды в одиночку съел пять жареных макрелей (отчего едва не отправился на тот свет) почти всегда пьян по утрам и всегда по вечерам частенько клюет носом прямо в кресле, поэтому весь жилет заляпан вином. Надеюсь, что мое мнение о Протеро ни для кого не секрет. И пусть моя честность уже не раз служила мне дурную службу, не стану скрывать, что мне удалось кое в чем ему навредить.

«У меня для вас добрая весть, мистер Симонелли, — продолжил Протеро. — С вас стаканчик вина! Как только услышите, что за превосходные новости я вам принес, тут же предложите мне выпивку!»

Словно старая уродливая черепаха, Протеро завертел головой по сторонам, высматривая бутылку, однако в поисках не преуспел, посему продолжил: «Семейство из Дербишира (старинные приятели, сами понимаете) просило меня найти какого-нибудь ученого джентльмена на место приходского священника. Я тут же подумал о вас, мистер Симонелли! Обязанности священнослужителя в этом крае совершенно необременительны. А уж здоровую атмосферу и восхитительный деревенский воздух вы и сами сумеете оценить по достоинству, когда я скажу вам, что предыдущий священник мистер Уитмор скончался в возрасте девяноста трех лет. Отнюдь не ученый, но славный малый, добряк, прихожане его обожали. Ну же, соглашайтесь мистер Симонелли! Если вам не в тягость владеть собственным домом с огородом, плодовым садиком и хозяйством, я сегодня же отпишу Газеркоулам, что вы согласны, и тем самым избавлю их от мук ожидания!»

Тем не менее, в то утро его настойчивость не принесла плодов, ибо я отказался дать ответ немедленно. Я понимал, чего Протеро так хлопочет. У него есть племянник, которого он прочит на мое место в Корпус-Кристи. Однако отказываться от подобной возможности только ради того, чтобы досадить Протеро, кажется мне непростительной глупостью.