Девчонки в слезах - Уилсон Жаклин - Страница 13

Однако поведение Рассела милым не назовешь. Он быстро удаляется, и я вынуждена догонять его бегом. Тележка виляет из стороны в сторону, милым старушкам и мамам с малышами ничего не остается, как в ужасе отскакивать, чтобы уступить мне дорогу.

— Рассел, ну подожди! — жалобно кричу я. — Что ты здесь делаешь?

— Меня совесть замучила, когда ты одна пошла в магазин. И я подумал: нужно тебя найти и помочь нести сумки. Мне и в голову не могло прийти, что ты вообразишь себя мисс "Уэйтроуз".

— Что? — не понимаю я.

— Не смотри на меня невинными глазами, Элли! Я и не подозревал, что у тебя что-то может быть с этим парнем в глупом колпаке.

Не могу удержаться от хохота, но Рассела это еще больше раздражает.

— Ах, Рассел, ну послушай! Мы с ним почти не знакомы!

— Да что ты говоришь! Меня чуть не стошнило, когда я увидел, как он на тебя смотрит. Наверное, влюблен по уши.

— Я только знаю, что он голубой.

Теперь наступила очередь Рассела широко раскрыть рот.

— Что?!

— То, что слышал, Рассел. И уж если ему кто-нибудь понравился, так это ты. Говорит, ты очень симпатичный. В общем, ты его сразил наповал!

Рассел густо краснеет.

— Понял. Ладно. Надо же! Кто бы мог подумать! Надеюсь, ты ему дала понять, что я твой друг?

— Мне показалось, ты ревнуешь, — замечаю я.

— Этого еще не хватало! Просто я не хотел, чтобы ты делала из меня дурака.

— Да брось ты!

— Теперь все понятно.

— Ну, снова друзья?

— Мы гораздо больше, чем друзья, глупая, — говорит Рассел, беря меня за руку и нежно поворачивая кольцо на пальце.

Он помогает мне донести тяжелые сумки до дома. Анна очень благодарна нам обоим. Рассел пьет с нами чай, и в это время приходит папа — так рано он уже давно не возвращался. Он приносит большой пакет с продуктами из "Сэйнзбери".

— Папа, я была в «Уэйтроузе», — сообщаю я.

— Ну, теперь у нас не скоро кончатся носовые платки и масло.

— Спасибо за покупки, — говорит Анна и роется в сумочке. — Сколько я должна? Я тебе заплачу из денег, отложенных на хозяйство.

— С какой стати? Что, мне нельзя принести продукты? Я еще зарабатываю! Может быть, меньше, чем ты, но все же, — возмущается папа.

Никакой надежды! Я думала, родители помирятся, а они по-прежнему ненавидят друг друга, хотя при Расселе им приходится демонстрировать холодную вежливость. Помогаю Анне выгружать второй пакет, открываю коробку с бумажными носовыми платками, которую принес папа, и снова чихаю. Хоть бы не подхватить простуду от Моголя! Он больше не хлюпает носом, но часто кашляет.

Папа с Расселом пытаются завести беседу, но у них это плохо получается, особенно когда Рассел начинает рассказывать о том, как Цинтия бросилась покупать свитер от Анны Аллард. Папа лишь мычит в ответ, и Рассел, поняв свою оплошность, старается перевести разговор на конкурс рисунков. У него хватает наглости хвастаться комиксом со слоненком!

— Это мой слоник! — бормочу я.

— Элли, я же обещал поделить денежную премию, хотя слоник мой, а не твой!

— Надо сказать, Элли с детства рисует забавных слонят, — замечает папа, попивая чай, налитый Анной, которую он даже не поблагодарил. — Почему ты сама не нарисовала слоненка, Элли?

— Она опоздала вовремя отправить рисунок, — говорит Рассел, словно я поленилась заранее подготовить материалы к конкурсу.

— И все же я успела, только послала не слоненка, а маленькую голубую мышку.

Папа удивленно смотрит на меня и спрашивает:

— Уж не мышку ли Мертл?

— Да.

— Это тоже твой любимый персонаж? — спрашивает Рассел. — Мне теперь и мышей нельзя рисовать, а то ты будешь сердиться? Может, ты и компании Уолта Диснея прикажешь поменьше высовываться?

Я не обращаю внимания на Рассела и смотрю на папу. Надеюсь, он промолчит, но не тут-то было.

— Мертл придумала мама Элли, — объясняет папа.

Рассел смотрит на Анну.

— Нет, ее родная мама.

Анна вздрагивает. Не думаю, что папа хочет ее обидеть. Выражение его лица смягчается:

— Когда Элли была совсем крохой, ее мама придумала мышку Мертл, потому что малышка отказывалась ложиться спать без очередной сказки.

— Мы вместе ее придумали, папа. И я всегда ее рисовала. Ну, сначала, конечно, использовала образ маминой мышки, а потом придумала свой.

— Так ты скопировала мышку для конкурса с маминых рисунков?! — кипятится Рассел. — Ах ты маленькая лицемерка! Еще ко мне придираешься, будто я повторил твоего Элли-слоника! Ничего я у тебя не срисовывал!

— А я у мамы не срисовывала!

— Ты сама нам только что об этом сказала! — настаивает Рассел.

— Когда была маленькой, я действительно подражала маме, а теперь придумала другую мышку. Она совсем не похожа на ту Мертл, которую создала мама, — отбиваюсь я.

— Ерунду ты говоришь, а если взяла мамин эскиз, это — нечестно! — заявляет папа.

Мне хочется его ударить. Кажется, Анне тоже.

— Ты несправедлив! Элли просто использовала сказочный образ мышки как мотив для собственного персонажа. Конечно, она никого не обманывает! Как можно говорить такие вещи собственной дочери! Что на тебя нашло?

— Я завидую, да? Так, во всяком случае, думает моя драгоценная дочь.

— Папа, меня, наверное, не допустят к этому дурацкому конкурсу. Я слишком поздно отправила рисунок. Может быть, они его уже выбросили.

Глава одиннадцатая

ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА СБЫВАЮТСЯ ИХ МЕЧТЫ!

Умираю! Вся горю, но не могу согреться. Нос забит, горло дерет, голова раскалывается, в груди давит. Знаю, я очень, очень, очень сильно заболела. Уверена, что у меня воспаление легких. Двустороннее воспаление. Нет, трехстороннее. Подождите, ведь у меня всего два легких! Кажется, они надулись, как шары, и вот-вот лопнут.

Все думают, я просто заразилась от Моголя. Но это не обычная простуда. Как можно при простуде настолько плохо себя чувствовать? Кажется, никто меня не жалеет. Папа с Анной заставили меня вчера пойти в школу, и это несправедливо. Пустая трата времени! На уроках я не могла сосредоточиться и еле ползала по хоккейному полю. Ладно, ладно, я не очень сильна в спортивных играх, но даже на рисовании, моем любимом предмете, я не могла нормально работать.

Мы застряли на натюрмортах. Гораздо больше люблю рисовать сцены из жизни, хотя мистер Виндзор постарался нас увлечь. Он показал нам репродукции изящных испанских натюрмортов с кочанами капусты на веревке, а потом достал настоящую связку капусты, потряс ею в воздухе и предложил ее нарисовать. Магда попробовала стукнуть один кочан о другой, чтобы посмотреть, не зазвенят ли они, как подвески, но вместо звона получился глухой щелчок, и все веревки перепутались. Мистер Виндзор пригрозил открутить нам головы и связать их, как капусту, если мы сейчас же не успокоимся. На какое-то время мы притихли, хотя Магда продолжала ныть, что от запаха капусты ее тошнит.

Из-за насморка я ничего не чувствовала, но мне все равно было плохо. Сначала старалась сосредоточиться на рисунке, но вместо капусты у меня получилась зеленая роза, и я расстроилась. Внутри кочана я нарисовала маленького кролика с широко открытым ртом, из которого текут слюнки; стоя на задних лапках, он пытается допрыгнуть до капусты, болтающейся на длинной веревке. Магда и Надин вежливо похвалили рисунок, но мистер Виндзор не выказал никакого энтузиазма:

— Мы все знаем, тебе прекрасно удаются комиксы, Элли, но я давно уже понял, что ты начинаешь их рисовать, когда у тебя что-то не получается.

— Ух! — насмешливо сказала Магда.

— Хватит, Магда, вы, три подружки, начинаете меня раздражать. Если не прекратите так себя вести, придется вас разлучить.

— Никому это не удастся, — пробормотала Магда вполголоса, чтобы мистер Виндзор не услышал.

— Ну давай, Элли. Закрась кролика и хорошенько вглядись в свою капусту. У тебя не получились листья. Слишком уж они вялые, — сказал мистер Виндзор.