Австралийские этюды Полет бумеранга - Гржимек Бернгард - Страница 31

Оставшиеся в живых трое мужчин к вечеру 21 апреля при свете луны дотащились до лагеря на Куперс-Крике, мечтая досыта наесться, надеть целые ботинки и сменить рваные пропотевшие лохмотья на новую одежду.

Но лагерь был пуст.

На стволе одного из деревьев было вырезано ножом: «Копай в трех шагах на северо-запад». Берк был настолько измучен и потрясен, что лишился чувств. Уиллс и Кинг принялись рыть в указанном месте и вытащили ящик с продовольствием и бутылку, в которой лежал исписанный карандашом листок. Из записки они узнали, что Браге покинул лагерь сегодня, девять часов назад, и с 12 лошадьми, шестью верблюдами и всеми припасами двинулся в сторону Менинди. Заканчивалась она словами: «Если не считать одного человека, которого брыкнула лошадь, все остальные члены экспедиции и животные здоровы».

Было ли это злосчастной случайностью или коварством судьбы, что Браге, который четыре месяца терпеливо дожидался своих товарищей, все время надеясь на их возвращение, ушел буквально за несколько часов до того, как они, измученные и обессиленные, дотащились до лагеря? Этого никто не может сказать. Ведь Браге мог уйти и раньше, сославшись на распоряжение Берка ждать только три месяца. Тем не менее он пробыл на Куперс-Крике еще четыре недели. Но когда отряд Берка не вернулся спустя и этот срок, Браге решил, что те четверо либо погибли, либо спаслись, повернув в восточном направлении и выйдя к Квинсленду. Задерживаться дольше он не мог; у него не хватило бы продовольствия. Однако позже он никак не мог объяснить, зачем написал в записке, что вся его группа находится в добром здоровье. На самом же деле тяжелобольной Паттен умер уже через несколько дней после выхода из лагеря, а остальные трое сильно страдали от цинги. Это хвастливое сообщение и сбило с толку Берка, решившего, что им, измученным и обессилевшим, не догнать группу бодрых и здоровых людей. На самом же деле Браге пришлось устроить привал вечером того же дня всего в 23 километрах от Куперс-Крика.

Итак, решив, что догнать ушедших надежды нет, группа Берка решила остаться в лагере и для начала немножко подкрепить свои угасающие силы оставленными им продуктами. А затем Берк принял решение идти на юг не знакомой уже дорогой, а неисследованной, но зато более короткой, которая должна была привести к одному из окраинных сторожевых постов колонии Южная Австралия. Этот пост был расположен у подножия «Горы безнадежности» — Маунт-Хоуплес.

Уиллс приписал несколько слов в записке и снова аккуратно закопал бутылку, чтобы аборигены не смогли ее найти и вытащить. Но надпись на дереве оставил без всяких изменений. Если б он только знал, какой непоправимый вред нанесет этим себе и своим товарищам, он уж непременно постарался бы добавить в нее хоть одно слово.

Одна из основных причин, почему Браге решил пуститься в обратный путь, заключалась в том, что Райт, которому было поручено подтянуться с арьергардом экспедиции к Куперс-Крику, так там и не появился. Райт, оказывается, все никак не мог собраться, а пустившись наконец в путь, повел свой отряд как нельзя более неумело, по неверному маршруту и за 69 дней так и не достиг Куперс-Крика да к тому же еще потерял в дороге трех человек. Среди погибших был и Людвиг Бекер. Наконец он наткнулся на Браге, который как раз возвращался назад. Обе группы объединились, взяв направление на реку Дарлинг. Однако дорогой Браге, которого, по-видимому, все же мучили сомнения, уговорил Райта поехать вместе с ним верхом назад к Куперс-Крику и посмотреть, не пришла ли за это время группа Берка. Райт согласился, и через три дня, утром 8 мая, они снова прибыли в лагерь на Куперс-Крике. Но Берк со своими людьми уже 15 дней назад отбыл отсюда в направлении горы Маунт-Хоуплес.

Браге и Райт нашли лагерь таким, каким его оставили: следы верблюдов, навоз, остатки костров, и ту же запись, вырезанную ножом на дереве несколько недель назад. Ничего не изменилось с момента их ухода из этих мест. Так во всяком случае обоим показалось. Им и в голову не пришло вырыть спрятанные под деревом ящик и бутылку с запиской. Передохнув с четверть часа, всадники ускакали обратно. А в это время Берк, Уиллс и Кинг находились на расстоянии не более 50 километров от лагеря!

Берк шел вниз по течению Куперс-Крика, пока речка постепенно не превратилась в стоячее болото, а затем окончательно исчезла в песках пустыни. Он сделал попытку пересечь эту пустыню, но, пройдя 100 километров, вынужден был вернуться.

Верблюды оказались менее выносливыми, чем люди. 28 апреля Уиллс записал в своем дневнике:

«Наш сегодняшний переход был очень коротким, потому что не успели мы пройти и мили, как один из наших верблюдов (Ланда) провалился в трясину на краю бочажка и его стало засасывать. Мы перепробовали все средства вытащить его обратно, но напрасно. Почва под ногами была очень зыбкой, и животное проваливалось все дальше. Мы пробовали подсовывать под него ветки, но верблюд этот отличался инертностью и тупостью, и мы никак не могли заставить его сделать хоть малейшую попытку высвободиться самому. Вечером мы прорыли небольшую канавку из бочажка, надеясь, что хлынувшая в нее вода подмоет слой песка и животное всплывет. Однако этого не случилось. Верблюд между тем продолжал лежать совершенно спокойно, как будто ему и дела нет до всего этого. Казалось, что он даже доволен сложившейся ситуацией.

На другое утро, найдя верблюда в том же безнадежном положении, мы после еще нескольких неудачных попыток его вытащить потеряли всякую надежду на успех. Пришлось обреченное животное пристрелить. После завтрака мы принялись срезать ножами все мясо, до которого нам только удавалось добраться.

Четверг, 1 мая. Стартовали без двадцати минут девять. Нашего единственного теперь верблюда Раю мы нагрузили лишь самыми необходимыми вещами, большую же часть поклажи распределили между собой».

Тем, что Берк и его товарищи еще не погибли от голода, они были обязаны аборигенам, тем самым аборигенам, к которым прежде относились так недоверчиво и подозрительно и которых отпугивали от себя ружейными выстрелами. Теперь они научились у них собирать «нарду» — особые съедобные семена — и, растирая их между камнями, получать нечто вроде муки. Хотя мука эта явно не содержала никаких питательных веществ, тем не менее ею можно было набить голодные желудки… Те же аборигены делились с ними рыбой и вообще старались оказывать им разные дружеские услуги. Но частенько эти люди снимались ночью с места и откочевывали на несколько километров дальше, и тогда трем европейцам нелегко было их разыскать.

Вот запись из дневника Уиллса: «Пятница, 2 мая, лагерь № 7. Мы следовали по левому берегу Куперс-Крика в западном направлении, как вдруг наткнулись на стоянку туземцев, разбитую прямо посреди высохшего русла реки. Они как раз кончали завтракать и великодушно предложили нам немного рыбы и пирога. Единственное, чем мы могли им отплатить, — это дать несколько рыболовных крючков и сахара.

У нашей верблюдицы Раи появились признаки полного изнеможения. Все сегодняшнее утро она дрожала как в лихорадке. Тогда мы решили еще больше облегчить ее ношу, сняв с нее и навьючив на себя сахар, инжир, чай, какао и две или три алюминиевые тарелки.

Среда, 7 мая. С утра позавтракали, но, когда мы решили двинуться дальше в путь, оказалось, что верблюд не в состоянии встать на ноги даже без всякой поклажи. Испробовав все средства поднять животное с земли, мы вынуждены были уйти, предоставив его своей участи. Пройдя около 17 километров, мы наткнулись на нескольких аборигенов, которые ловили рыбу. Они дали каждому из нас по полдюжины рыб и объяснили нам жестами, что мы можем пройти к их стоянке, где нам дадут еще рыбы и хлеба. Показав этим людям, как разжигать костер при помощи спичек, мы доставили им явное удовольствие, тем не менее они не выразили ни малейшего желания их приобрести».

30 мая Уиллс снова вернулся в старый лагерь на Куперс-Крике. Он не нашел там никаких следов побывавших здесь за это время Браге и Райта, вырыл бутылку и дополнил свою прежнюю запись новыми сообщениями.