Кодекс чести - Гаркушев Евгений Николаевич - Страница 83

– Мы ведь еще не представились, – смущенно потупившись, заявил Руденко.

– Нам просто хотелось познакомиться, – изображая наивность, заявил я.

– И поэтому вы околачивались здесь вчера, расспрашивали обо мне разных людей, а сейчас решили обманом проникнуть в дом?

– Но вы ведь сами нас сейчас пригласили! – воскликнул я.

– А что мне оставалось делать?

– Не знаю, – удивился я. – Вы бы могли просто указать нам на дверь.

– Испытываю большое искушение поступить именно так, – заявил Пасечный, поднимаясь и подходя к большому камину. Зачем такой камин на Гавайских островах? Может быть, зимой, когда море штормит и дует северный ветер, здесь бывает прохладно?

– Но все же вы хотите что-то нам сказать, – предположил Руденко. – Иначе не стали бы с нами встречаться.

– Да. Мне не нужны скандалы, – ответил Михаил Романович. – И когда приехавший с другого конца Земли помощник шерифа начинает наводить обо мне справки и бродить вокруг моего дома, а потом пытается инкогнито проникнуть внутрь – меня это беспокоит. У меня есть на островах определенная репутация, и если меня в чем-то подозревают – я хочу, чтобы обвинение было предъявлено открыто. Точнее, как раз этого мне совсем не нужно. Я хочу выяснить, в чем дело, и доказать, что ни в чем не виноват. В конце концов, если шериф проделал такой путь – вряд ли он сделал это для своего удовольствия.

– Вы – проницательный человек. И информированный, – констатировал я. – Агентурная сеть у вас налажена так, что можно только позавидовать.

Хозяин подошел к высокому стрельчатому окну, выглянул в сад. Некоторое время стоял к нам спиной, потом повернулся и сказал:

– Скоро пойдет дождь. Он смывает все следы… Не правда ли, господа?

– Вы нам угрожаете? – поинтересовался я.

– Что вы, господин Волков. Я законопослушный гражданин, что бы ни болтали обо мне обыватели. А информированность – качество, необходимое человеку, который занимается политикой в таком дальнем уголке России. Как я могу угрожать помощнику шерифа, который прибыл в Гонолулу в сопровождении полицейского и контрразведчика, посетил шерифский участок и наделен здесь почти такими же полномочиями, как у себя дома? Даже если бы я оказался в чем-то замешан, покушаться на вас – глупо. Но я не причастен к похищению господина Голицына…

– Однако вы знаете о похищении?

– Если о чем-то не пишет пресса, это еще не значит, что событие удалось скрыть. Похищение – секрет Полишинеля, рано или поздно о нем пронюхают и газетчики. А я пользуюсь гораздо более достоверной информацией, чем передовицы газет. Естественно, я был в курсе, что к нам собираются прислать губернатора из дальних краев. Представителя очень знатной фамилии. Наводил справки о нем – всегда полезно знать больше, молодые люди. Всегда… – Пасечный помолчал. – А когда мне рассказали, что в городе появились не вполне понятные граждане, судя по выправке – военные или бывшие военные, а еще скорее – полицейские, которые интересуются мной, разузнать кое-что еще и сопоставить факты труда не составило. Поэтому вы смело можете задавать мне вопросы.

– Кто похитил Голицына? – сразу же спросил я.

– Могу только догадываться, – спокойно ответил Михаил Романович. – Но об этом ведь догадываетесь и вы, не правда ли, иначе не были бы здесь? Контрразведка имеет гораздо больше возможностей, ее аналитический отдел получает информацию от сотен информаторов, а у меня – только жизненный опыт и друзья. Правда, друзей много. Как и врагов… Мне непонятно только – зачем вы устроили спектакль с хождениями вокруг моей усадьбы? Вводите в заблуждение реальных похитителей? Или контрразведка решила поработать против меня?

– Государственные службы – вне политики, – провозгласил я общеизвестный принцип. Впрочем, откуда мне знать, так ли это в данном случае? Возможно, нас просто подставляют…

– Так должно быть, – хмыкнул Пасечный. – Но мы с вами взрослые люди.

– Конечно. – Я кивнул. Нужно было разговорить этого политика. Опытного, осторожного, умного… В чем-то он напоминал мне Петра Михайловича – человека, которого я глубоко уважал. Поэтому я проникался к Пасечному все большей симпатией. Плохое чувство по отношению к подозреваемому – даже если этот подозреваемый показывает себя с лучшей стороны. – Мы приносим свои извинения, если наши действия негативно отразились на вашей репутации. Только если уж мы с вами встретились, хотелось бы сравнить версии…

– И что конкретно вас интересует?

– Кого подозреваете вы? Мы имеем свое мнение, но, возможно, вы скажете что-то новое…

– Болтать не приучен, – неожиданно нахмурился Пасечный. – А подозреваю я монархистов. Их лидер как-то много болтал на одной вечеринке… Но, полагаю, не только я слышал его болтовню и похвальбу.

– Не только вы, – согласился я, понятия не имея, о чем говорит вице-спикер.

– То, что он усилил охрану своих владений, вам наверняка известно лучше меня. Так?

– Так.

– Мои люди работают и у него, поэтому кое-что я знаю. Но, полагаю, вы обойдетесь и без моей помощи. Скрутите ли вы Михалкова, или он выйдет сухим из воды – вопрос. А мои ребята могут пострадать. И без доверенных лиц в этом змеином гнезде мне будет тяжело.

– То есть вы полагаете, что Михалков держит пленника прямо у себя на усадьбе? – спросил я.

Пасечный посмотрел на меня с удивлением.

– На усадьбе? Нет, он не совсем с ума сошел. Зачем же ему тащить пленника на усадьбу? А вот в заповеднике на Молокаи содержать его легко и незаметно – хотя бы на той базе, где он дважды в год собирает боевиков. Или где-то поблизости. Взятки гладки в случае чего. Мало ли, что на его земле творится – лес… Хотя попробуй пройди туда незаметно.

– Спасибо вам, Михаил Романович, – поблагодарил я Пасечного. – Мы пойдем?

– Чаем вас угостить, молодые люди? Или чем-то покрепче?

– Спасибо, дел и правда много.

– Да вы не бойтесь, не отравлю… Можете даже в участок позвонить, что у меня задержались. Не принято у нас гостей издалека так вот отпускать.

– Мы зайдем позже, если разрешите, – предложил я. – На самом деле нужно спешить.