Аксиома Эскобара: вес не имеет значения (СИ) - Артюхин Сергей Анатольевич - Страница 42

Уль-Хак, кто ещё? Конгрессмен Чарли Уилсон, вместе с офицером ЦРУ Гастом Авракотосом организовавшим операцию «Циклон» по снабжению моджахедов новейшим оружием — включая «Стингеры»?

Проблема в том, что Картер уже наверняка подписал директиву о финансировании антиправительственных сил в Афганистане — в той истории он сделал это в самом начале июля 79-го. Повлияла ли на его намерения смерть Бжезинского? Вопрос… Да даже если и не подписал — Афганистан уже потерял стабильность. И у СССР практически нет выхода, как попытаться туда эту стабильность вернуть. А это ввод войск — и приехали. Убить Амина?

Или попытаться создать США серьезные проблемы «дома», чтобы сил и внимания на ДРА у них не оставалось? По крайней мере, снизить их влияние на происходившее. Ну и убрать некоторых важных лиц, оказавших заметное влияние на войну.

Уилсона даже не надо убивать: он и в той истории любил побаловаться кокаином. А тогдашние США не чета себе сорок лет спустя, там подобное избирателями не приветствовалось ни разу. Всё, что требуется — это аккуратно его сдать. А уж справиться с вопросами кокаиновых поставок конгрессмену Пабло более чем может.

Хм…а может вместе с ним и Оллбрайт как-нибудь подставить, так-то?

— Эту тварину я убью лично, — прорычал Пабло. Его сербская часть мало кого так ненавидела, как её. Неудивительно, учитывая потерю семьи под бомбами.

Ну а ЦРУ-шника убить проблемой не станет. Он же без охраны, так что уже имеющиеся у него команды ликвидаторов справятся без проблем.

Заодно надо куда-нибудь отвлечь англичан. Видимо, в Британии всё же придется поработать с ИРА. Страшно? Ещё как — но когда он, в конце концов, трусил? Может, устроить фейл с Фолклендами? Тут не очень понятно, как именно это сделать, но, в конце концов, за пару лет можно же что-нибудь придумать.

Нестабильность в Пакистане, снижение поддержки в Конгрессе, отвлечение внимания того же ЦРУ и МИ-6…так, уже что-то вырисовывается.

Ну и самое важное: он не будет стесняться делать то, что боялся делать Союз, опасающийся эскалации. Поработать на территории Пакистана — только в путь. Посмотрим, как лидеры моджахедов смогут выстоять против самого страшного оружия, которое есть у Эскобара: денег. У него не то, что осел, груженный золотом — у него грузовик. Или, скорее, пара железнодорожных эшелонов. Он просто напросто купит всех, кого нужно. И убьёт тех, кого не сможет купить. И никто даже не поймет, куда смотреть — потому что кому в здравом уме придёт в голову смотреть в сторону миллиардера с другого конца света? У которого никаких интересов здесь просто напросто не может быть…

Поможет ли это СССР? Как минимум, должно сократить количество жертв. Может, какой-нибудь Байдабер — лагерь с советскими и афганскими пленными, где произошло восстание. В конце концов подавленное пакистанской армией — не случится. И за этим тоже надо бы посмотреть будет, и если понадобится, то помочь.

И это, пожалуй, максимум. Хотя, если получится ещё и с Чернобылем выкрутиться как-нибудь, то тогда Союзу будет заметно легче во второй половине восьмидесятых. От развала не спасёт (по крайней мере, сильно вряд ли), но десятки тысяч человек не пострадают и останутся в живых, тысячи и тысяч семей будут спасены от трагедии…

А 90-е…до них еще дожить надо. А это, учитывая, во что он ввязывается, вообще не факт, что получится.

Поднимая чашку с кофе, Пабло окинул ресторан взглядом. И, сделав глоток, вдруг понял, что сидящий неподалеку мужчина ему знаком. Знаком из той жизни советского психиатра, работавшего в том числе со спецслужбами. И хотя советский разведчик на него не смотрел, Пабло всей своей интуицией почувствовал, что это — по его душу.

Интересно, почему он вдруг стал интересен русским? Станки? Его деятельность в Колумбии? Ещё что-то? Предположения сыпались как из рога изобилия.

Напрягшийся Эскобар неосознанно перешел в «боевой режим», начав сканировать окружение. Так-то он сидел спиной к стене, контролируя подходы — его старая привычка, еще из той своей жизни, времён, когда он подпольно жил в Медельине, скрываясь от властей и охотящихся на него конкурентов.

Но изначально почему-то не обращал такого уж внимания на посетителей, окинув их разок взглядом и не увидев ничего заслуживающего интереса. Одна из способностей, которой он учил своих подопечных: умение выглядеть максимально незаметно, сливаться с окружением и не оставаться в памяти. Видно было, что сидевший неподалеку разведчик науку усвоил на пятерку. Как его звали Эскобар не помнил — слишком много лет прошло. А вот лицо помнил прекрасно. На лица у него вообще была замечательная память…

Короткий осмотр вокруг подозрительных лиц, похожих на боевиков, не обнаружил. Если здесь кто-то еще и был, то это был бы явный высший пилотаж от советской разведки, а Эскобар справедливо сомневался, что пока что мог бы вызвать такую реакцию. Ну и заодно слегка успокоился, поняв, что на похищение здесь людей явно нет, а убивать Советам его пока явно не за что.

Видимо, простой интерес: опустив голову к тарелке, краем глаза Пабло поймал скользнувший по нему безразличный взгляд — вот ровно такой, какому он когда-то учил…

В этот момент подошел официант: принес десерт. Вообще, Пабло старался себя активно ограничивать в своей новой жизни — хотя бы количественно — и за полгода в этом более чем преуспел. Но также помнил и простое правило: иногда надо давать себе послабления. Поэтому в Японии он расслабился и активно пробовал всё самое вкусное. От знаменитых стейков из не менее знаменитой мраморной японской говядины и до традиционных местных сладостей.

Но сейчас, конечно, аппетит был подпорчен ураганом носящихся в голове мыслей. Невольно подумалось: а может, использовать этот случай для контакта? Вот он советский разведчик, практически рядом…или не всё же не надо? Слишком рискованно. Интуиция — интуицией, но вдруг он всё же ошибается? Вот весело будет, обхохочешься.

На секунду Пабло представил себе недоуменный взгляд мужчины и невольно улыбнулся. Да уж, это будет максимально странно. С другой стороны, такой шанс получить контакт. Заодно, если он — или, точнее, его интуиция — прав, то можно будет понять, в какой момент и почему он стал интересен СССР.

Нет, очевидно, что прямым текстом ему никто ничего не скажет, но даже по реакции (а от него её не спрятать) собеседника можно как минимум многое предположить. Что, конечно, выглядит максимально аппетитно.

Эскобар перевел взгляд на стол. В качестве десерта ему притащили традиционные японские сладости. Не то, чтобы он был прямо фанатом вагаси, но здесь, в Стране Восходящего Солнца, казалось логичным таковые попробовать. Вариантов хватало, но Пабло выбрал более-менее знакомые ему по той жизни аманатто (сушеные бобы в сахарной глазури) и аммицу (кусочки охлажденного желе из агар-агар с фруктами и сладкой подливкой).

Аккуратно пробуя желе, Пабло скосил глаза в сторону советского разведчика и неожиданно столкнулся с ним взглядом. Видимо, слишком над чем-то задумавшись, Ян забылся и совершил ошибку.

«Мда, светоч советской разведки, — саркастично подумал Пабло. — Вот с этим вот контакты налаживать? Да он если и не сдаст, то обосрётся».

Серьёзно, по воспоминаниям там вроде компетентный был парняга. Как можно так палиться перед объектом наблюдения? Или это всё придуманное — и он просто чем-то интересен разведчику, безотносительно его профессиональной деятельности? Вопрос только, чем? В зале ресторана он не единственный иностранец — как минимум, через пару столиков в направлении входа сидит еще трое американцев, негромко разговаривающих с совершенно диким техасским акцентом. А в самом дальнем углу, у колонны, обедает еще один европеец абсолютно нордической внешности.

Отложив ложечку в сторону, с грустным вдохом Пабло встал из-за стола и отправился в туалет, сокрушенно мотая головой. Все эти мысли сбивали с толку. Слишком много вопросов, и совершенно недостаточно времени в сутках, чтобы всем этим заниматься.