Проданная сводным братьям (ЛП) - Бразер Стефани - Страница 20

— Мои правила, — повторяю я. — На спине или ничего, — его хмурый вид настолько преувеличен, что это почти комично, и он так долго колеблется, что я поворачиваюсь к Нейту.

Умного мужчину не нужно учить дважды. Быстро расстегнув ремень и молнию, он ложится на кровать, держа член в руке. Когда я забираюсь на него, он смотрит на меня снизу-вверх с весёлой улыбкой на губах. Он ценит мои усилия с Килианом. В этом я уверена. Его большая рука ложится мне на затылок, пальцы скользят по тёплым волосам, и он притягивает меня к себе для поцелуя. Это всё, что я могу себе позволить. На этот раз я обхватываю его руками за голову, оседлывая его толстый член, в то время как мои волосы щекочут его щёки. Я удерживаю его взгляд, изгибаясь всем телом так, что мой клитор касается его таза, сознавая, что сперма Лайла покрывает нас обоих.

Килиан не двигается, чтобы прикоснуться ко мне, а я не оборачиваюсь, чтобы обратить на него внимание, потому что всё моё внимание приковано к Нейту.

— Ты выглядишь как богиня, — произносит Нейт, затем прикусывает губу. Он теряет контроль над своим возбуждением, именно так, как я этого хочу. Я могла бы кончить снова, если бы он надавил большим пальцем на мой клитор, но это означало бы отпустить его руки, а я наслаждаюсь своей властью больше, чем вторым оргазмом. Я хочу видеть, как он разваливается на части, так близко, что я почувствую его облегченное дыхание на своих губах. Мы движемся вместе, как океан, набегающий на берег, как ветерок, заставляющий ветви раскачиваться туда-сюда, и я наблюдаю за всем этим, чувствуя, как он пульсирует внутри меня, как его большое тело напрягается между моих мягких бёдер, и это прекрасно.

Только когда он улыбается, а его щеки розовеют от удовольствия, я отпускаю его руки и позволяю ему прикоснуться ко мне.

Обернувшись, я замечаю, что Килиан смотрит на меня так свирепо, что я задаюсь вопросом, уступит ли он когда-нибудь или предпочтёт покинуть эту крошечную квартирку с синими яйцами и неистовой эрекцией. Возможно, он никогда не сможет смириться с тем фактом, что позволил другим руководить собой и в результате не потерять свою душу. Но я твёрдо намерена приложить все усилия, чтобы показать ему это.

— Ты знаешь правила, — говорю я. — Если ты этого хочешь… — я провожу рукой по своей груди, задерживаясь, чтобы пощипать сосок, пока его глаза следят за моими движениями. — Ты должен лечь на спину.

— К чёрту всё это, — говорит он, поворачиваясь, чтобы сделать шаг к двери. — Тебе нужно добраться до двадцать восьмой комнаты, а потом я возьму тебя так, как того захочу.

— Это правда, — тихо отвечаю я. — В двадцать восьмой комнате ты можешь брать, но в моей комнате я отдаю. Вот в чём разница.

То, как напрягается его спина, когда он делает паузу, заставляет меня затаить дыхание.

«Повернись», — шепчу я про себя. «Повернись».

Когда он этого не делает, я соскальзываю с Нейта и босиком направляюсь к Килиану, опуская юбку на пол. Он замирает, когда я кладу руку ему на середину спины, на то место, где у него остались шрамы от его братьев и от меня. Неподвижен, когда я целую его в плечо через тёплую рубашку. Неподвижен, когда я обхожу его и касаюсь его щеки пальцами. Растерянные сапфирово-голубые глаза смотрят на меня сверху-вниз, как будто я говорю с ним на иностранном языке.

— На кровать, — тихо говорю я. — И я дам тебе то же, что давала твоим братьям.

— Почему с тобой всегда так трудно? — говорит он, протягивая руку, чтобы обхватить мою челюсть. — Почему ты не можешь просто делать то, что тебе говорят?

— Это тот самый случай, когда чья бы корова мычала, — улыбаюсь я, а потом чуть не вспыхиваю, когда тень улыбки касается его губ.

Я расстёгиваю его ремень, не сводя с него взгляда. Расстегивая его брюки, я достаю его член и дважды сжимаю его в руке. Я наклоняюсь, проводя языком по головке, и наслаждаюсь дрожью, которая пробегает по всему телу Киллиана, а когда выпрямляюсь и кладу руку ему на грудь, он не сопротивляется моему давлению. В отличие от своих братьев, он не пытается прикоснуться ко мне, и мне не нужно прижимать его руки к простыням. Когда я прижимаюсь к нему, он на мгновение закрывает глаза, погружённый в физические и психологические ощущения, которые это ему доставляет. Я глажу его по щеке, желая укрепить связь между нами, потому что секс — это не только прикосновения. Мысленно мы тоже испытываем удовольствие и боль. Доминирование Килиана обеспечивает ему безопасность, но, когда я сверху, ему приходится доверять. Ему приходится уступить тому, за что он цепляется, и именно эта уступка заставляет слезу скатиться с моих глаз. Он наблюдает, как она скатывается по моей щеке и падает с моего подбородка на его рубашку. Я не произношу ни слова, но миллион слов услышан и понят.

Требуется много времени, чтобы он кончил, много времени, чтобы мы достигли момента, который я никогда не могла себе представить. На глазах у его братьев я разбираю Килиана по частям, и когда мы закончим, когда я буду изнемогать от удовольствия, а он потеряется в своём, всё, на что я могу надеяться, — это то, что он позволит мне снова собрать его воедино.

Сегодня.

Завтра.

Или, может быть, когда контракт будет завершён, мы сможем стать теми, кто мы есть на самом деле.

14. Узы, которые связывают

Лайл

В клубе всё по-другому. По крайней мере, между Хонор, Нейтом и мной. Несмотря на то, что она была со мной всего несколько часов назад, я отчаянно хочу обладать ею снова, и как только мы оказываемся вместе за закрытой дверью двадцать восьмой комнаты, мы с Нейтом снимаем с неё одежду, кусочек за кусочком, покрывая поцелуями её кожу.

Мы буквально сталкиваемся лбами, когда оба одновременно приступаем к ласканию её киски. После того, как я выигрываю место, Нейт сосредотачивается на её груди, и мы вдвоём работаем над тем, чтобы она кончила, причём не один раз, а дважды, в течение нескольких минут.

Тем временем Кил, ссутулившись, сидит в кресле, потягивая виски, время от времени наблюдая за происходящим, но в остальном демонстрируя незаинтересованность.

Для кого-то другого это было бы неочевидно, но для нас с Нейтом совершенно очевидно, что внутри него идёт война, даже более ожесточённая, чем та, что обычно бушует. То, что Хонор сделала в своей квартире, является доказательством того, что всё это значит для неё больше, чем просто контрактные обязательства, и то, как отреагировал Килиан, тоже сыграло ему на руку.

После того, как мы с Нейтом кончаем в неё, Кил допивает остатки своего напитка и поднимается из кресла, расстегивая ремень.

— Веселье окончено, — говорит он, его глаза темнеют и становятся угрожающими.

Радостная улыбка, озарявшая лицо Хонор, мгновенно исчезает, когда Килиан достаёт из ящика стола повязку. Он отворачивает её от себя, связывает и пользуется её телом, как будто она для него ничего не значит.

Обхватив рукой шею Хонор и впиваясь пальцами в её нежную плоть, Килиан, как одержимый, проникает в её киску, затем в её попку, где он получает своё удовольствие, казалось бы, не думая о ней. Она сопротивляется изо всех сил, постанывая от удовольствия сквозь стиснутые зубы, как будто сам факт, что мы можем доставить ей удовольствие, является чем-то извращённым и ужасным. Я жду, что она скажет стоп-слово, но она этого так и не делает.

Когда Килиан заканчивает, он приводит себя в порядок и направляется к двери, приглашая нас с Нейтом следовать за ним таким тоном, который даёт нам понять, что он не приемлет возражений.

Когда мы уходим, Хонор сидит на краю кровати, высоко подняв подбородок, смотрит прямо перед собой, стараясь выглядеть равнодушной к обращению с ней моего брата.

— Увидимся завтра, — говорю я ей, желая, чтобы она повернулась в мою сторону.

— Пока, Лайл, — отвечает она, не отрывая взгляда от стены перед собой.

Я неохотно следую за братьями в холл.

— Что всё это значит? — спрашиваю я Килиана, как только мы заходим в лифт.