Чингисхан. Сотрясая вселенную - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 63

А после первых успехов можно учредить другие воинства, попроще, но заметно многочисленнее.

– Слышал, – кивнул старейшина Грэма. – Пришли уговаривать нас? Слухами земля полнится. Что от нас требуется?

– Выбрать тринадцать старейшин, которые переселятся в нашу деревню, чтобы заседать в Сенате, – ответил Эйрих. – Вожди должны публично принести клятву верности Сенату и готскому народу, после чего вернуться к своим обязанностям, но уже в должностях военных трибунов.

У римлян прошлого вождей тоже называли вождями, но в их магистратуре никаких вождей уже не было – эта ветвь военной власти постепенно лишилась полномочий и окончательно отмерла. Причем так давно, что уже никто и не помнит. Военный трибун – это должность из римских легионов, приближенная к обязанностям вождей. Эйрих решил, что не повредит обозначить вождей так, дать им строго очерченные обязанности и постепенно отнять у них всякую власть естественным путем. Потому что в новом державном устройстве просто нет места вождям, управляющим собираемым по надобности ополчением, поэтому военные трибуны с ними ненадолго.

– С каждой деревни по старейшине? – спросил Грэма. – Если у вас уже шестьдесят деревень, не много ли людей, чтобы править одним племенем?

– Шестьдесят две, но с вами, если вы согласитесь, будет семьдесят четыре, – поправил его Эйрих. – И нет, не много. Зевта предполагает, что предельной численностью Сената будет триста мудрых мужей. Этого хватит, чтобы принимать предельно правильные и взвешенные решения, учтя все преимущества и недостатки.

– Какие преимущества от вступления? – спросил старейшина Хродха, возглавляющий небольшую деревню в дневном переходе на запад отсюда. – Что мы получим?

– А разве неясно? – удивился Эйрих. – Как говорят римляне, коллегиальную власть. Это больше, чем власть над одной деревней, но разделить ее придется с остальными сенаторами. Такова цена. А еще будет общее войско, которое будет защищать всех. Возможно, нам даже удастся отразить вторжение гуннов…

– Бред несмышленыша, – перебил его Хродха. – Гуннов не победить.

– Я и не обещаю вам победы над гуннами, – вздохнул Эйрих. – Но нынешний набег отразить мы в силах.

Пока что преждевременно делать громкие заявления, хотя Эйрих и был уверен в себе. При наличии достаточной власти он может победить кого угодно. Римляне? Готы способны одолеть западных римлян, а вот восточные еще слишком сильны. Но и восточных можно сокрушить, ведь проблемы у них те же, что и у западных. Гунны? Уж кочевник должен знать, как воевать против кочевников. Эйрих знал все слабые места, которые помогут сначала ослабить, а затем и уничтожить гуннов. Но это требовало всей полноты власти над крепким племенем, коим и является племя остготов. И полноты власти пока что совсем нет.

– И как ты остановишь набег? – скептически усмехнувшись, спросил Хродха.

– Общее войско, – повторил Эйрих. – Сенат уже обсуждает все детали формирования и комплектования остготского войска, которое будет заниматься войной и только войной, без отрыва на посевную, жатву и прочее. Да, так мы отвлечем от мирной жизни многих, но того требует нынешнее суровое время. Или мы сделаем так, чтобы никто не смел совершать на нас набеги, или исчезнем. Третьего не дано.

– Одним только войском дело не решить, – покачал головой Хродха. – Гуннов нельзя победить. Никто не побеждал.

– Не терпит поражений только тот, кто не воюет, – пожал Эйрих плечами. – Но это дело военное, а не мирское. Мы пришли говорить о Сенате, а не о гуннах.

Нет на свете полководцев, не допускающих ошибок, нет на свете армий, которые нельзя победить. Непобедимая армия может быть сокрушена из-за ошибки полководца, а безошибочный полководец может проиграть из-за армии, которую можно победить.

И есть такие ошибки, которые допущены не сегодня и не вчера, а десятки или даже сотни зим назад. И они порою влияют не только на войну, но и на мир. Например, реформы Гая Мария – эталонный образец того, о чем сейчас думал Эйрих.

Благодаря этим реформам стала возможна империя, но не будь этих реформ, республика не добилась бы и четверти ею достигнутого. Риму повезло, что эти реформы были осуществлены, но именно они послужили корневой ошибкой, которая и привела к нынешнему смертельно опасному положению империи.

«Не он, так другие, – мысленно отметил Эйрих. – Кто-то догадался бы, пусть и несколько позже. Пролетарии[61] не могли участвовать в войне только из-за имущественного ценза, идея была у всех на виду».

Он считал, что если бы республика уцелела, она бы смогла порождать сотни и тысячи таких людей как Марк Порций Катон Старший. Эйрих считал его выдающимся человеком, который стоял на своем до конца. Катоновское «Земледелие» – это труд, который нужно найти любой ценой. Август ссылался на «Земледелие» в своей биографии, поэтому Эйрих навсегда решил, что этот труд стоит любых денег и должен быть непременно найден.

Но республика не могла уцелеть, она была обречена самим фактом появления легионов, лично верных своим полководцам. Это ошибка, берущая свои истоки сотни зим назад. И задача Эйриха – преодолеть ее, найти решение. То решение, которое позволит создать вечное государство, устойчивое к любым потрясениям. Это непросто, но у него впереди вся жизнь.

– Тут он прав, – согласился старейшина Грэма. – Мы собрались не для обсуждения набегов, но собрались из-за них. Я бы и слушать тебя не стал, не будь перед нами общей угрозы. Вижу в этом деле что-то хорошее: лучше жить сообща, чтобы никто не смел рисковать идти на нас с войной. Даже гунны. Я, как старейшина своей деревни, принимаю ваше приглашение вступить в Сенат готского народа.

– Вот и отлично, – с равнодушным выражением глаз улыбнулся Эйрих. – Завтра мы отправляемся на восток, есть еще несколько десятков отдаленных деревень, которые тоже могут к нам присоединиться. Придется прожить некоторое время с риском налета, но скоро мы сформируем защитное войско, чтобы обезопасить границы наших земель. Скоро мы все будем в безопасности.

Эйрих знал кочевников, знал, что ими движет, поэтому примерно представлял их образ действий. Сначала они будут нападать на ближайшие к Дунаю поселения небольшими отрядами, а когда все будет готово к большому набегу, ударят по самым зажиточным деревням, причем с двух или трех направлений с целью охвата. Бежать готы не смогут, потому что гунны будут повсюду. Очень повезет, если удастся дать большое сражение.

«Им захочется избежать большого сражения, ведь большие сражения – это большие потери, – подумал Эйрих. – А они придут не воинов терять, но награбить побольше».

Эйрих знал кочевников, поэтому понимал, что именно нужно делать, чтобы их победить.

19 апреля 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

– Никто не использует лошадей для вспашки! – воскликнул воин Бартмир, ныне пахарь.

– Тогда мы будем первыми, – устало вздохнул Эйрих, уже начавший терять надежду на то, что из его затеи выйдет что-то путное.

Кочевники не пахали землю. Кочевники не сеяли зерно.

Темучжин не пахал землю и не сеял зерно. Но зато он видел, как это делают в Китае, Хорезме и в Мавераннахре[62].

Он видел, как землю пахали свободные дехкане[63], рабы, а также сезонные работники из городской бедноты, работающие за часть урожая. И тогда ему бросилось в глаза, что дехкане используют для пахоты лошадей. Но здесь все иначе.

Готы побогаче используют волов, а те, что победнее, пашут мотыгами вручную, что очень тяжело и долго. Именно из-за этого готы так желают завести рабов: порой рук не хватает, чтобы распахать все выделенное старейшиной поле. Хорошего вола пойди еще найди, а вот рабов пригоняют из набегов.

Эйрих быстро понял, что воловьей сбруей лошадь можно разве что задушить. Римляне используют какие-то конские сбруи, но они душат лошадей, и поэтому кони пашут не лучше волов. Но в Мавераннахре сбруи другие, с хомутами, поэтому во время вспашки на поле нужно гораздо меньше людей. И этих свободных людей можно использовать на новых полях, чтобы вспахать еще больше земли – так зерна будет гораздо больше.