Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита - Страница 14

Отсутствие необходимости ехать в академию решило бы множество моих проблем.

Я могла надеяться.

Но как и всем моим надеждам этой тоже суждено было обернуться прахом.

— Я не поеду, если Дафнюшка не поедет, — уперся Платон за две недели до вступительных тестов.

Это было за завтраком.

Граф от таких новостей даже перестал жевать. Он бросил быстрый взгляд в окно, за которым вот уже который день лило как из ведра. В последнее время способности Платона выходили из-под контроля все чаще и чаще, граф не справлялся и просто мечтал поскорее выпихнуть его в академию, чтобы наконец положить конец слезливым прошениям крестьян о снижении налогов.

Тем не менее он отнесся к заявлению сына по-философски.

— Твое чувство юмора с годами не стало лучше, Платон.

— А я и не шучу.

— У Дафны совсем нет способностей, — покачала головой матушка, единственная, кто ещё помнил, как в действительности должно звучать мое имя.

— Да как у нее может не быть способностей, она же моя сестра! Конечно же у нее, — Платон экспрессивно взмахнул рукой, вызывая где-то очередной прорыв плотины, но тут же осекся, запоздало осознав, что именно он ляпнул. — В любом случае, — продолжил он. — Нельзя утверждать наверняка. Она же не сдавала тесты!

— Я прямо рядом с тобой сижу, — протянула я.

Платон сердито воткнул вилку в фаршированный кабачок.

— Отлично. Ты сдавала тесты?

— Нет.

— Значит, поедешь и сдашь.

— Мне делать по-твоему больше нечего?

Ещё раз. Я не собиралась ехать в академию. Я собиралась поступить в Девичий пансион. Закрытое учебное заведение. Расположенное не в столице, а далеко на юге страны, в тысячах километров от Санта-Петры с ее блестящими крышами храмов, балами и великосветскими салонами.

Исключительно для девочек, как следует из названия, что убивало на корню любую возможность пересечься с цесаревичем Иларионом.

Но чтобы поступить туда нужно было сдать целую кучу экзаменов: этикет, азарский и парсийский языки, философию и литературу.

Это тебе не Императорская академия, в которую гребут любой сброд, если он способен силой мысли поджечь собственные штаны!

Мне каждая минута дорога!

— Хорошо, — вмешался граф. — Дафнюшка поедет с тобой в столицу и тоже сдаст тесты, раз это так важно для тебя, Платон.

— А меня никто не хочет спросить?

— Нет, — сказал Платон.

— Нет, — покачал головой граф.

Я вперила полный негодования взгляд в мать, но она предпочла сделать вид, что ничего не заметила.

— Но, если Дафнюшка не сдаст, то учиться там я все равно не буду, — решил добить всех присутствующих Платон.

— Что?! — воскликнула я. — Почему?!

— Почему? — пискляво передразнил он, в такие моменты я по-настоящему ненавидела свои педагогические потуги, Платону полагалось быть тихим, задумчивым и благородным, а я создала чудовище. — А ты знаешь, кто ещё там будет учиться?

Я хотела сказать — твоя первая любовь, прекрасная как рассвет и волнительная как экзамен по высшей математике. Отличный такой повод поехать, не считаешь?

Хотя, по итогу ты же все равно окажешься в пролете, так что, может, ты и прав.

Но никогда нельзя сдаваться!

Ты ведь уже не тот человек, что был в оригинале!

— И кто же? — без особого интереса спросила я, предчувствуя, что сейчас придётся слушать о ком-то, кто Платону очень не нравится.

И вариантов была — тьма.

Платону вообще похоже никто не нравился.

— Его Ослейшество, — презрительно фыркнул Платон.

— Я надеюсь, что ты это не о цесаревиче, — убито сказала я.

— А я надеюсь, что ты его так не в лицо называешь, — сказал граф, судя по всему даже не рассчитывая быть услышанным.

Кажется, в один прекрасный день до него дошло, как несправедливо он поступал с Платоном, и он впал в другую крайность. Если до этого он не обращал на него внимания и в лучшем случае сердито, а временами и просто жестоко отчитывал, то теперь он позволял ему буквально все.

Хочешь звать цесаревича ослом?

Молодец!

Весь в меня!

Игнорируя отца, Платон всем корпусом развернулся ко мне.

— Ой, я тебя умоляю, есть ещё какие-то подходящие под это описание болваны?

В моей голове произошло короткое замыкание.

Это ещё что такое?

Погодите-ка.

— Ты сейчас цесаревича болваном назвал?

— Ой, даже не вспоминай о нем. Ты меня не слушаешь. Ты не ездила на прошлогодние военные сборы. А я жил с ним в одной комнате, и империя должна выдать мне медаль за то, что я не выкинул его в окно. И я в такой компании должен провести сколько? Четыре года?

— Ты в этой компании всю жизнь проведешь, он же будущий император!

— Это еще когда будет, почему я должен страдать уже сейчас? Пусть с ним компанействует Змеев. У них как раз на двоих будет одна извилина, и та — в заднице.

— Платон! — громыхнул граф. — За столом дамы!

Платон немедленно раскланялся.

— Матушка Кассандра Асклепьевна, мои извинения. Дафнюшка, не вздумай повторять, я потом не докажу, что ты такая и была, а не от меня нахваталась.

Мне хотелось побиться головой о стол.

В оригинальном романе Платон и Иларион были лучшими друзьями, и начало этой дружбе было положено именно в летнем военном лагере.

Так что я счастливо махала вслед Платону платочком на пару с Феклой, считая свою работу по устранению его бед и страданий законченной.

Единственное, что беспокоило меня, так это возможность того, что Платон после лагеря привезет своего нового друга в гости.

Я, конечно, всегда могу сказаться больной или попросту спрятаться в одной из бесчисленных комнат, кто меня найдет, но все же по закону подлости я наверняка столкнусь с цесаревичем в самый неподходящий момент.

Вот только я волновалась абсолютно зря.

Вместо того чтобы подружиться, они там похоже подрались.

Что у них произошло, спрашивается?

Я устала.

Что бы я ни делала, ни разу не вышло так, как я хотела.

Конечно, мне бы стоило радоваться тому, что Иларион, судя по всему, Платона не просто не интересовал, Платон его видеть не хотел.

Это сильно снижало мои шансы оказаться в ситуации оригинальной Дафны.

Но теперь появлялась другая проблема.

Не навлечет ли на всех нас беду уже Платон?

Так то за оскорбление венценосной особы тоже можно нехило так отхватить.

Я намеревалась лишь подтолкнуть Платона к лучшей жизни, а потом переключиться на свои дела. Однако вместо скромного «спасибо» — Платон при каждом удобном случае цеплялся за меня как маленький и принимался орать.

Если так и дальше пойдет, он доведет коменданта общежития до нервного срыва, требуя, чтобы нас поселили вместе.

Мне ни в коем случае нельзя ехать в академию!

И, конечно же, именно в этот момент моя магия решила заявить о себе.

Я ощутила легкое покалывание в руках, которое волной прошло через все мое тело, а потом разом ринулось во все стороны. У меня закружилась голова. Окна в столовой задребезжали, за окном громыхнуло, и ослепительная вспышка молнии ударила прямо в парковую лужайку. Стекла пошли трещинами и наконец лопнули, разлетаясь. Если бы граф вовремя не выставил стихийный щит, кого-нибудь бы непременно зацепило осколками.

Бушующий снаружи ливень немедленно хлынул в помещение, заливая ковер.

Молнии продолжали бить в лужайку.

— Что ж, полагаю, это значит, что вы оба едете в академию, — заключил граф. — И очень жаль, что не прямо сейчас.

И вот полгода спустя мы топтались на церемонии посвящения в бальном зале академии.

При поступлении каждому студенту выдавали специальный браслет с зачарованным гранатом, сдерживающий случайные магические всплески. Эти браслеты были запитаны на магический контур академии, так что позволяли не только сохранить ее стены в целости и сохранности, но и отслеживать малейшие дисциплинарные нарушения.

И я уже предчувствовала, что кое-чей счетчик просто сломается от космических цифр.

— Мы выросли такими необразованными из-за тебя, Дафнюшка, — покивал сам себе Платон, сложив руки на груди.