Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Фортунская Светлана - Страница 64

– Ох, устала, – сказал Лада, подпрыгнув, чтобы дотянуться до дальнего угла потолка над притолокой. – Ну совсем немного осталось…

Сачок мелодично сообщил, что он полон, Лада сдвинула крышечку, поднесла к коробочке и вскрикнула: – Ой!

– Что такое? – спросили мы с Псом и Домовушкой в один голос.

– Коробочка… Коробочка уже полная, а этих еще смотри сколько! – Индикатор в рукоятке по-прежнему светился пурпуром. – Куда их девать?

Я посмотрел в окно. Солнце достаточно медленно катилось по небу слева направо.

– Ладушка, насколько я помню, хронофаги присутствуют в воздухе всегда?

– Да, но не в такой же сумасшедшей концентрации! – воскликнула Лада.

– Но если мы откроем окно и развеем эти твои хронофаги в воздухе, то концентрация их сразу же упадет. А если мы еще и сквозняк устроим…

– Кот, ты гений! – закричала Лада, бросила сачок, подхватила меня поперек живота и чмокнула. – Конечно! Сквозняк!

Мы бросились отворять окна, форточки и даже входную дверь. День был сухой и ветреный, и наша квартира быстро очистилась от остатков злобных хронофагов, и лампочка на рукоятке сачка поголубела. Но первое, что произошло после открытия нами форточки, было явление Ворона, ворвавшегося в кабинет с хриплым карканьем. Говорить он не мог, а только неразборчиво каркал.

– Быстро в ванну! – закричала Лада, устремляясь туда же, и начала крутить рукоятки аппарата для производства живомертвой воды. – Все вопросы потом!

«Потом» – это было растяжимое понятие. Прошло три дня, прежде чем к Ворону вернулся дар речи и он смог рассказать нам, что на целую неделю или даже больше наша квартира стала недосягаемой – она просто отсутствовала в настоящем. Не то чтобы вместо нашей двери было пустое место – нет, просто Ворон не мог найти нашу дверь, никак не мог, хотя соседскую дверь нашел без труда. И окон наших на месте не было. К счастью, премудрейший преминистр догадался, что у нас неполадки с хроностазисом, то есть, проще говоря, со шкафом, и просто караулил на ближайшем дереве, когда наконец наши окна проявятся в Здешнем пространственно-временном континууме. Отлучался он только поклевать чего-нибудь съедобного и глотнуть воды из лужи. Простыть он простыл еще тогда, во время слежки, под дождем, а поскольку необходимые профилактические меры приняты им не были – кто же знал, что он так надолго застрянет на улице, при плохой погоде, зимой! – болезнь зашла далеко, он потерял голос, осип, охрип, кашлял, чихал… – и так далее.

– Ах слежка!.. – воскликнула Лада.

Я же говорил – время лечит. Неприятности с хронофагами заставили Ладу совсем позабыть о своей сердечной драме.

Но до этого восклицания с момента возвращения Ворона прошло еще три дня. А пока – пока мы с трудом выяснили, какой же у нас нынче день, быстро катившийся к вечеру.

Была пятница следующей недели. И уже почти наступил март.

– Батюшки! – схватилась за голову Лада. – Это я, получается, почти что две недели прогуляла! Без больничного! И на работу не позвонила, не предупредила! Что будет! Меня уволят!

Мы переглянулись. Увольнение Лады грозило нам лишением постоянного источника дохода, скудной диетой, отсутствием необходимых для жизни милых радостей в виде конфет к чаю или табачку к трубочке, а также нервотрепкой, связанной с поисками нового места работы, подделкой документов и прочими хлопотами.

– Надо что-то придумать, – сказал Домовушка, почесывая свежую шишку. – Без службы, особливо без жалованья, тебе, Ладушка, ну никак не можно. Тем паче теперь, когда нас так много… Может, с Вороном Вороновичем потолковать, присоветует, чай, что-либо…

Лада объяснила, что в ближайшие часы или даже дни Ворон Воронович присоветовать ничего не сможет по причине полной потери голоса.

– Ой, да соврать надо что-нибудь! – квакнул безапелляционно Жаб. – Помнится, моя супружница была на такое вот весьма способная, такие объяснительные мне писала в случае, если я… ну… увлекался, – закачаешься! Ты к ней обратись, Лада, все ж таки соседи мы. Присоветует.

Лада хмуро шмыгнула носом и промолчала. А я объяснил, что Лада соврать никак не сможет, поскольку ее магическая природа того не позволит. Не может она врать, и точка. А супружницу, то есть бывшую сожительницу Жаба, пьющую нашу соседку, привлечь также не представляется возможным, поскольку она с Ладой не разговаривает, вернее, разговаривает – сталкиваясь с ней на лестнице или на остановке троллейбуса, поливает ругательствами.

Жаб с некоторым восхищением квакнул:

– Да, это она умеет! – и умолк.

– Нужен больничный, – сказал Рыб, до того молчавший. – Я, конечно, не сторонник лжи, но в таком экстраординарном случае… Может быть, ты сходишь к врачу, а, Лада?

– Но я же совершенно здорова! – простонала Лада. – Абсолютно! Я не могу болеть, как обыкновенные люди!

– И больничный задним числом не дадут, – сказал я.

– А может, дадут! – вдруг завелся Жаб. – У нас же теперь все больные! А тут – стопроцентное здоровье! Это же ненормально, факт! Надо исследовать, почему это – все кругом больные, а она – здоровая! Может, ее и в больницу положат! Для опытов!..

– Я тебя сейчас самого в больницу направлю для опытов! – рявкнул Пес на Жаба. И обернулся к Ладе: – А и впрямь, может, бланк больничного подделать? Ты же сможешь, ты ж все можешь!

– Это-то я смогу, – задумчиво произнесла Лада, – но ведь одним больничным не отделаешься… Надо будет рассказать, что и как, а я слова не вымолвлю… Лживого, я имею в виду…

И тут мне в голову пришла гениальная идея – как, впрочем, все идеи, которые приходят мне в голову.

– Я знаю, что нужно сделать! – заявил я. – Немедленно – пока рабочий день еще не закончился – мы звоним Ладе на службу, и кто-то из нас – пожалуй, лучше всего это получится у Домовушки – начинает врать, что он, Домовушка то есть, это бабушка Лады, и что Лада тяжело больна, на больничном, и что раньше не могли позвонить, потому что телефон не работал, был сломан, а она – бабушка, то есть Домовушка в роли бабушки, – совсем старенькая, на улицу не выходит и из автомата звонить не умеет… А сегодня телефон заработал, и вот бабушка звонит, чтобы, значит, предупредить, а Лада еще пару дней поболеет, а подойти к телефону она не может, потому что у нее жестокая ангина и она совсем потеряла голос.

– Ой, – взволновался Домовушка, – столь длинно врать я никак не смогу! Я позабуду все да и спутаюсь! Давай лучше ты, Коток, у тебя так складно выходит!

Я пояснил, что не смогу врать по той же самой причине, что и Лада. Поскольку имею честь быть начинающим магом. И добавил:

– Ничего, Домовуха, не боись. Будешь запинаться, повторяться и мекать в трубку, они скорее поверят, что ты – дряхлая старушенция. А я тебе буду подсказывать.

– Да, а потом!.. – возразила Лада. – Потом мне нужно будет представить больничный, а я совсем не уверена, что у меня это получится… Ну подделка. Я больничных листков в глаза не видела.

– Надо пойти в поликлинику. Не на прием, а… Ну ночью. Взять один бланк…

– Украсть, ты хочешь сказать, – сказала Лада и скривилась. – Нет, Кот, никогда!

Домовушка покивал сокрушенно:

– Эдакого она не могёт. Прежде эдакое у нас Ворон проделывал – ежели нужда в какой бумажке казенной, гербовой… А теперича, раз Воронок захворавши… – И он снова покивал лохматой головкой: – Не выйдет.

– Но это же лицемерие! – возмутился я. – Какая разница! Самой стащить бланк нельзя, но если это сделает кто-то другой, то воспользоваться им можно за милую душу! По-моему, это гораздо хуже, чем воровать самой!

Лада гневно взглянула на меня, но промолчала. Промолчал даже Пес – видно, и до него дошло, что такой подход к решению проблем не слишком чистоплотен.

Из глубины паутины вылез Паук. До этого момента он делал вид, что ничего не слышит.

– А может, врать вообще не стоит? – тихо спросил он. – Может быть, стоит начать все сначала – с чистой совестью и на новом месте?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ,

в которой мы спорим