Персик - Адлер Элизабет - Страница 94

Свежая и благоухающая духами после ванны, босая и одетая в свое прекрасное экзотическое платье, Леони пила шампанское, улыбаясь, угощала розовыми бисквитами своего кота. Она была так счастлива в тот вечер, так необыкновенно счастлива! Но как, однако, быстро бежит время! Небо стало терять свою спокойную голубизну, и на нем появилась жемчужная туманность наступающего вечера. Куда ушло время, о, куда же оно ушло?!

Леони наблюдала, как солнце из золотистого превратилось в бронзовое, а потом в гладкий ровный шар пурпурного цвета, и тогда она медленно пошла по террасе в направлении ступенек, которые вели к мосту, где берег внизу делал изгиб. Впервые маленькая кошка не последовала за ней, и Леони улыбнулась ей, оглянувшись.

Садящееся солнце отбрасывало длинную золотисто-красную дорожку на сверкающую атласную поверхность моря, и Леони остановилась у самого края, чувствуя, как мелкие волны плещутся у ног. Потом, широко раскинув руки, так что рукава ее золотистого платья стали похожи на раскрытый веер, она вступила в прохладу моря, следуя по дорожке к солнцу. Когда стало глубже, она повернулась и поплыла на спине в — мерцающее золотисто-красное море. Леони чувствовала тепло солнца на закрытых веках, его красное дыхание, поглощающее ее… Сехмет снова звала ее к себе, и она сама становилась ею, соединяясь с Богом солнца Ра, как это и должно было случиться… Она была его возлюбленной, его супругой, его любовницей, и она вступила в ночь с любовью. Леони плыла, спокойная, в объятиях своего любимого, навстречу вечности и еще одному рассвету.

65

Пич все время плакала. Они с Ноэлем вернулись после медового месяца из Японии и узнали от мамы и отца о смерти Леони.

— Мы не звонили тебе, потому что были уверены, что бабушка не хотела омрачать ваше счастье, и, кроме того, вы ничем не могли помочь. Завтра состоится поминальная служба в Нотр Дам. О, Пич, ты не можешь себе представить, сколько пришло соболезнований. Она заслужила это не только благодаря своему таланту и красоте, а и за свою щедрость, доброту и за свое мужество! Газеты всего мира напечатали некрологи о ней. Леони была замечательной женщиной.

— Как ты можешь говорить так спокойно, — закричала Пич, очень остро переживающая боль утраты, — когда знаешь, что никогда больше не увидишь ее!

Эмилия закусила губу, чтобы сдержать слезы, и беспомощно взглянула на Жерара.

— Твоя мать старается привыкнуть к утрате, Пич, так же, как это будет и с тобой. Ты выплачешь свою боль и горе, а затем ты должна постараться смириться.

Ноэль молча ждал у камина, а Жерар присел рядом с рыдающей дочерью, стараясь успокоить ее.

— Но вы сказали, что ее так и не нашли, — проговорила Пич. — Папа! Что, если она не умерла, а просто ушла…

— Она именно это и сделала, дорогая. Она просто ушла, и всегда будет с тобой, в твоей памяти.

— Пич, родная, — воскликнула Эмилия, обнимая дочь и тоже плача, — мы должны подумать сейчас о Джиме, постараться помочь и поддержать его. Он безутешен…

Пич взглянула на Ноэля, думая о том, как сильно она его любит и какой была бы ее жизнь без него… А Леони с Джимом были женаты пятьдесят лет. Что должен был чувствовать Джим?

— Если я могу что-то сделать, — предложил Ноэль, — может быть, Джим захочет остаться здесь?..

— Нет, только не здесь, — быстро сказала Эмилия. — Джим думал об этом доме, как принадлежавшем Месье… но все равно спасибо, Ноэль.

— Послушай меня, Пич, — сказал Жерар, — Лоис и Ферди уже здесь, в «Ритце», а Леонора приезжает сегодня вечером. Твоя мать организует здесь поминки после службы. Я сообщу детали Ноэлю.

— Я очень сожалею, что пришлось огорчить вас в первый же день вашего возвращения домой, — сказал позже Жерар Ноэлю.

— Я позабочусь о ней, сэр, — пообещал Ноэль, — и хотя я плохо знал Леони, могу понять, как глубоко вы переживаете ее потерю.

— Все это очень грустно. Позаботьтесь, чтобы Пич немного поспала, если сможет.

Огромный серый собор был увешан вышитыми шелковыми знаменами и украшен цветами. Запах жасмина, который любила Леони, витал в воздухе, и солнечный свет проникал в огромное розовое окно. Чистые голоса хора мальчиков торжественно разносились по собору церковным пением. Пич неподвижно стояла с Ноэлем, вся в черном, в шляпе с широкими полями, скрывавшими ее бледное, без кровинки, лицо от любопытных взглядов. Он взял ее за руку, желая подбодрить и передать ей свои собственные силы. Он обвел взглядом переполненную церковь, удивляясь про себя, какой силой обладала эта таинственная, неукротимая женщина, чтобы собрать президентов и представителей королевских семей на службу в ее память. И после, когда он пили любимое шампанское Леони а доме, который она когда-то очень хотела назвать своим, он разглядывал лица тех, кто любил ее. Здесь, были сестры, которые воспитывали сирот Леони в Шатто д’Оревилль, и сами дети, выросшие и имеющие собственные семьи. Здесь были мужчины и женщины, чьи жизни она помогла спасти, участвуя в Сопротивлении во время войны. Пришли и управляющие театром, и дирижеры, и музыканты, и те, кто стоял у выхода на сцену, титулованные семьи со всей Европы и простые семейства с юга, кто работал для нее и любил ее, были и те, кто жил в деревнях и чувствовал на себе ее постоянную доброту и щедрость. Леони завоевала их всех.

— Ей бы это понравилось, я думаю, — заметил Джим с одобрением в голосе, — ей было бы приятно увидеть их всех вместе здесь, и я испытываю удовлетворение при мысли, как много жизней она сделала радостней своим существованием.

Уже после церемонии, когда вся семья осталась одна, он сообщил Пич, что вилла теперь становится ее собственностью.

— Леони хотела, чтобы ты жила там, когда нас не станет, — мягко сказал он, — а я несмогу оставаться там без нее, поэтому она — твоя.

— Но, Джим, куда же ты пойдешь? — спросила Пич. — Ведь это твой дом!

— Не беспокойся обо мне, все уже устроено. Я переезжаю в прежнее жилище Лоис на крыше нашего отеля. В конце концов, что хорошего для такого старика, как я, жить здесь одному, а там я смогу общаться с людьми, если мне этого захочется.

Пич никогда не думала о Джиме как о старике и, взглянув на него, поразилась тому, что увидела. Но это просто нечестно, думала она со злостью, люди не должны стареть, они не должны уходить и оставлять тех, кто любит их… Слезы снова набежали на глаза.

— Не плачь, Пич, — прошептал Джим, — я буду счастлив думать, что ты живешь на вилле, и уверен, твоя бабушка тоже.

На следующий день, сидя между своими сестрами, когда адвокат знакомил их с завещанием Леони, Пич едва сдерживала дрожь во всем теле. Это было самое ужасное — делить красивые вещи Леони, драгоценности, которые, как она помнила, ее бабушка носила всю свою жизнь, ее прекрасную коллекцию одежды, ее любимые предметы… Страшная мысль пришла ей внезапно в голову, и она в панике схватила Лоис за руку.

— Кошка! — закричала она. — Где бабушкина кошка?

— Шоколад исчез в тот же день, что и Леони, — шепнула ей Лоис. — Пич, мне очень жаль.

Пич ничего не хотела больше слушать, она не хотела знать, кто и что получит, она просто хотела, чтобы все осталось как было… никаких изменений, все на своих местах. Рыдая, она выбежала за дверь, где ждал ее Ноэль.

Закрыв за собой дверь их спальни, он смотрел, как Пич мечется по комнате, проклиная судьбу, время, смерть, и он прижал ее к себе, крепко обняв.

— Пич. — спокойно сказал он, — все образуется, — вот увидишь.

Пич повисла у него на руках, истощив свой гнев и отчаяние.

Ей было спокойно в его объятиях, она чувствовала себя защищенной от опасностей жизни и смерти.

— О, Ноэдь, — устало вздохнула она, — что бы я без тебя делала!

66

Ноэль так и не смог привыкнуть к великолепию дома де Курмонов. Даже после того как они прожили в нем два года, Ноэль все еще чувствовал себя гостем в его величественных комнатах. Кивнув привратнику, он завел новый автомобиль во двор, заметив, что дворецкий уже спешил вниз по лестнице, чтобы открыть ему дверь.