Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 139

«Быть тебе женою прекрасного мужчины,

Найдешь с ним счастье

И достигнешь ты небес, милая моя.

Но взамен отдашь

Свое первое дитя.

Мальчика, чей взгляд

Подобен чистоте горных родников».

Чаро́вница небесная!

Луна, что тропами извилистыми ведет людей сквозь мглу,

Потребует за помощь ребенка твоего.

А ты, глупышка, за пустоту сердечную

Поплатишься душой.

И принцесса в тот же миг,

Ведомая ядом одиночества,

Дала нечестивый обет.

Обрекая себя на погибель

В безжалостной тоске

Меж глухих зеркальных стен.

Чаро́вница небесная!

Луна, что тропами извилистыми ведет людей сквозь мглу,

Потребует за помощь ребенка твоего.

А ты, глупышка, за пустоту сердечную

Поплатишься душой.

Вдали заплакал ребенок.

Повинуясь инстинкту, я подскочила со стула и бросилась к приветливо распахнутым дверям. Повсюду загорались лампы, громко тикали настенные часы. Позади остались семья Макса, он сам, душа зазеркалья и Егор, а передо мной возникла чудесная детская.

Комната оказалась небольшой. На стенах виднелись шелковые обои, талантливый мастер изрисовал потолок сюжетами из известных русских народных сказок. В одном углу печь катала Ваньку-дурака, а в другом засела царевна-лягушка в ожидании брачной стрелы.

Каждая деталь была продумана до мелочей: никаких тупых или колющих предметов, об которые ребенок мог бы пораниться.

Посреди всего великолепия — кроватка с балдахином. Сквозняк, проникавший в комнату через открытое окно, играл с легкой тканью и нервировал хныкающего младенца. Блестящим серым взглядом он следил за движением подвешенных погремушек, тянул к ним крохотные пальчики и громко плакал.

— Ты чего, малыш? — прошептала я и потянулась к нему.

Мысли не возникло, что он — плод моего воображения. Точнее, на задворках сознания промелькнуло понимание, но я от него сразу отмахнулась и принялась качать надрывающегося малыша.

— Где твоя мама, милый?

Я осторожно поправила манжеты комбинезона, отметив, что ребенку не больше трех месяцев. Похоже, его мать вышла ненадолго. Ведь нельзя оставлять такого кроху одного без внимания взрослого.

Но время шло, а родители мальчика не появлялись. Я качала и качала его, пока он не улыбнулся. Нежно, тепло, словно ждал именно меня. Он радовался, звонко смеялся. Как умели только дети.

В стране

Тысячелетних льдов,

Высоких гор

И долин чернозема,

Где леса зелены,

И хрусталем звенят

Голубые воды,

Живет великий и славный народ

Из тысяч племен.

Ночами их покой и сон

Хранить двуглавый орел с Востока,

Блеск златого знамени

И белая, как первый снег, река

Отражает чистый дух,

Что без слабодушия

За земли русские стоит.

От бескрайних морей до грозных топей

Строят люди города и села

Под знаменем Творца

Помня, что для каждого из них

Бог всегда милосерден и един.

Малыш смежил веки, причмокнул и затих под мое пение. Юный цесаревич, наконец, погрузился в сон. И с давящей тяжестью на сердце я опустила его в колыбель и сделала два шага назад.

На сей раз прикосновение души зазеркалья не вызывало страх, а мерное дыхание не холодило кожу.

Я не боялась ее.

Теперь мне понятно, чего она добивалась.

— Неужели не останешься с ним? — прошептала душа зазеркалья на ухо, и мои губы тронула печальная улыбка.

— Зачем? Этот ребенок никогда не родится и не станет взрослым. Его нет. Он существует только в моих фантазиях, — все так же тихо, чтобы не разбудить малыша, ответила я.

— Какая разница? Твоя мечта исполнится, Ольга. Просто кивни и останься здесь. С нами. Не будет сожалений и щемящей материнской тоски. Я подарю тебе счастье. Разве так уж важно, что это иллюзия?

Я повернулась к душе зазеркалья и посмотрела в то, что являлось ее лицом. Кусок кожи без признаков рта, носа и глаз.

Это часть наказания принцессы из колыбельной? Или она полностью слилась с миром зеркал за прошедшие годы?

Не знаю. Но выглядела она жутко и печально. От нее не осталось ничего, кроме одиночества и обрывочных воспоминаний.

— Ты ищешь тех, кто устал, и приглашаешь их в свою обитель. Прячешь, даришь воображаемое счастье. А потом теряешь, потому что люди не живут по несколько тысяч лет. В отличие от тебя

Душа зазеркалье склонила голову и молча подтвердила догадку. Она позволила мне выйти из детской комнаты. Я двинулась дальше. Несмотря на острое желание развернуться и броситься к колыбели. Немного посидеть с ребенком, покачать его, спеть, поговорить о будущем, которое никогда не наступит.

Сын — несбыточная мечта. Игра воображения, красивая ложь зазеркалья. Сказка, в которой хотелось остаться.

Рядом с мальчиком, рожденным от любимого мужчины.

Только в колыбели спал не мой ребенок. И мужчина, который однажды станет его отцом, тоже не мой.

Наши желания не всегда совпадали с реальностью, а я не приверженка самообмана.

— У вас удивительная сила воли, ваше сиятельство. Мало кто из приглашенных отказывает зазеркалью.

Погода стояла пасмурная. В любой момент небо грозило пролить на наши головы ледяные капли.

Прислушавшись к вою ветра в кронах кедров, лиственниц и елей, я спустилась к поросшей кустарниками дорожке. Пальцы коснулись оголенных ветвей багульника, взгляд наткнулся на подсохший между камней чабрец.

— Почему Байкал? — спросила у Макса, который стоял спиной и смотрел на темнеющий вдалеке дом на каменистом берегу озера.

— Мама любила сюда приезжать. Говорила, что здесь она чувствует себя счастливой. Природа этих мест удивительно разнообразна и пропитана магией.

Я поравнялась с ним и вгляделась в водную гладь. Такая прекрасная, сверкающая и энергичная. При всем показном спокойствии. Внешне она немного напоминала прозрачное зеркало, на поверхности которого угадывались движения шустрых рыб.

— Вы, кстати, не ответили на вопрос.

Создавалось впечатление, что Макс разговаривал не со мной, а со скулящим ветром. Никак не получалось считать его эмоции, поэтому я предпочла аккуратному подбору выражений и фраз обыкновенную честность.

Говорят, бог в правде.

— Я прожила две жизни, потеряла их и начала третью не для того, чтобы вновь вляпаться в очередное дерьмо.

— И в чем смысл, ваше сиятельство? Любая из выбранных дорог приведёт на суд Всевышнего, а по пути легко попасть в дебри и вернуться в исходную точку. К трудностям, сложностям и потерям. Не проще променять камни и ямы на сладкие грёзы?

— Можно. А можно дойти и выдохнуть полной грудью, потому что закончил свое путешествие, как хотел.

— Ради чего? Вероятного рая в финале? — в его голосе проскользнула ядовитая усмешка, приправленная изрядной долей горечи.

— Ради себя, Макс. Не тридцати серебряников Лукавого, иллюзий зазеркалья или фруктовых садов Всевышнего. Только ради себя. Нам дана воля не для того, чтобы мы всю дорогу шли по чьей-то указке.

Он все-таки повернулся.

На бледном лице промелькнуло сожаление. Тяжело отказываться от иллюзий, если они витают повсюду. Дарят ощущение безопасности, мнимого счастья и безграничной свободы. То, чего нам так не хватало в реальной жизни.

— Вы правы.

— Если ты стоишь здесь, а не сидишь в гостиной с чашкой чая и не слушаешь бой курантов, значит, тоже отказался от сомнительной перспективы застрять в зазеркалье на полвека, — улыбнулась я, вдохнув терпкий аромат его уверенности и прогорклой безысходности. — Не понравилось предложение?