Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 100

А потом… Сообщение. Неужели что-то случилось?

—… Чаро́вница небесная! Луна, что тропами извилистыми ведет людей сквозь мглу, потребует за помощь ребенка твоего.

Высокий и пронзительный голос в радужным вихре нарядов скользил над разношерстной толпой, укутанной в зимние одежды. Издали они напоминали разноцветные вилки капусты, расставленные у кованых ворот дворца. Люди покачивались от каждого порыва ветра в такт густого звучания скрипок и цветущего тона гитар.

Когда я подошел ближе, то собравшийся народ уже напоминал ораву сектантов, которые собрались на проповедь своего духовного наставника. Они так усердно внимали пению цыганки, что я невольно прислушался и тут же хмыкнул.

Паршивцы! Под видом старой песни исполняли известный многим романс «Лунный сын», написанный давным-давно итальянским композитором. Они, конечно, его неплохо переработали, но суть и музыкальное сопровождение были вполне узнаваемы. Не напевай наша с Алексеем няня-итальянка эту песню по миллиону раз на дню, я бы ее не признал, как и все стоящие здесь люди.

— «Юная принцесса, томясь в прекрасном замке от тягот королевских, попросила у Луны любви красивой. Но только ту, что встречаешь раз в век. Чтобы и принц, и страсть великая согрели охладевшее за годы сердце», — автоматом пропел я, вспоминая строчки, и даже не заметил, как перешел на итальянский.

На взрывную и яркую мелодию, приглушенную местными музыкантами, оригинальная песня тоже ложилась хорошо. Мне оставалось лишний раз подивиться таланту рома. Ничего странного, что в Российской империи их ценили столько веков, открывали для них театры, а кто-то из знати выбирал себе строптивых и магически одаренных цыганок в жены.

Шутка ли, когда твоя супруга предвидела будущее?

Про их гипнотические способности говорить нечего. Проклятия, магия таро, умение чувствовать изнанку мира — подобные умения много лет подталкивали Романовых зазывать цыган на русские земли. Пусть они остались кочевым народом со своими обычаями и законами, но за столетия окончательно осели в империи. Как тот же Баро и его семья.

— Погадать тебе, гаджо [1]? Позолоти ручку, расскажу судьбу твою.

Передо мной, словно из воздуха, материализовалась цыганка. Не старая, но и не молодая. Явно давно связанная узами брака, если судить наряду. Ее темноволосую голову покрывал ярко-синий платок с вышивкой и золотыми монетками по краям. Они забавно звенели, точно колокольчики, когда она в такт музыки топала ногой. Красная юбка с воланами волочилась по серому снегу, собирала собой всю грязь и пыль истоптанных тротуаров.

От пестрых цветов, что украшали тяжелую ткань, зарябило в глазах. Я посмотрел на расстегнутый ворот легкого пальто и позавидовал горячей крови стоящей передо мной дамы. Расхаживать в подобном виде, когда на улице зима и минусовые температуры — очень смелое решение.

— Нет, спасибо, — сдержанно откликнулся, прикидывая, как бы отказаться от «щедрого» предложения.

Настучать бы на них местным стражам порядка или свистнуть охрану дворца, чтобы прогнали подальше этих попрошаек и шарлатанов. А то среди цыган попадались не только честные ребята, но и настоящие мошенники. Нравилось им выманивать из таких, как я, деньги за предсказания или снятие порчи.

Но я-то не дурак. В далекие годы, когда мы с Баро только подружились, он рассказал одну маленькую особенность про свой народ.

Настоящие шувани, способные переходить грани миров и обладающие даром, никогда не предсказывали правду за деньги. Взять ответную благодарность могли, а вот лезть в чужое будущее не спешили.

«Оно слишком туманно и опасно. Мало ли какие вещи там увидишь. Иногда лучше не знать ничего о грядущем».

— Ты погоди отказываться, гаджо, — она моргнула и приблизилась, а я отступил на шаг.

Все-таки замужняя дама. Нередки случаи, когда цыганки, имея супруга, заводили романы на стороне. Но подобное свободомыслие не поддерживалось и не принималось в их таборах. Мне не улыбалось потом разбираться с разъяренным мужем, поэтому я облизнул губы и окинул взглядом толпу.

— Не ищи, гаджо, не найдешь, — цыганка залихватски подмигнула мне, затем коснулась рукава и скользнула ладонью вдоль до кисти.

Тело сразу прошибло странным теплом, а на кончиках смуглых пальцев заиграли искры магии. Вспыхнули угольно-черные радужки, и резкие черты цыганки расплылись, будто перед моими глазами встала пелена. Там, где она коснулась кожи, сильно запекло и закололо.

— Дорога тебя ждет долгая, гаджо. Под стук колес и шепот мертвых познаешь горький пепел собственной печали, что годами пряталась за шорами обид. Душа твоя помчится во тьму за светом, и, познав всю крепость братских уз, вернется в мир живых, — я вздрогнул, когда указательный палец заскользил по кривым линиям на ладони.

Открыв рот, я попытался возразить, когда цыганка взяла вторую руку и принялась внимательно ее разглядывать. Хмурила брови, прикусывала губу, а потом вдруг улыбнулась и звонко рассмеялась. Ударила по ней, после чего посмотрела мне в глаза.

— Познаешь ты и боль потерь, и горечь от предательства друзей. И сам предашь за миг свободы, а потом встанешь плечом к плечу с теми, кто судьбой тебе дарован, — ее голос обволакивал, словно взбитая пуховая перина, и нарастал вместе с гулом сердца. Мягкая улыбка приковала взор, когда цыганка нежно, как-то по-матерински коснулась лица. — Любовь вижу великую: родительскую и девицы. Такую сильную, что сама Алако [2] тебя за грань не заберет.

Я дернулся, вырвал ладонь и нахмурил брови. Дурацкие линии судьбы сливались с кожей, разветвлялись, путались, а то и вовсе пропадали. Чертовщина, как есть. Цыганский гипноз, иначе не объяснишь.

— Полно заливать, — буркнул в ответ на короткий смешок. — Любовь, смерть, бла-бла-бла.

— От любви ты зря отбрехиваешься, гаджо. Она у тебя сладкая, точно мед лесной, — хохотнула цыганка.

Взметнув юбками, она двинулась обратно в толпу. Мне бы отпустить нахалку, но я все-таки не удержался и крикнул:

— Все? Даже денег и детишек кучу не нагадаешь?

Цыганка остановилась, оглянулась через плечо и едко протянула:

— Так не веришь же, гаджо, чего зря дар растрачивать. Но коль уж любопытно: деньги заработаешь, а детишек двое будет. Один наследник княжеского рода, а за ним солнышко земное, рыжее, ради которого ты всю гордыню усмиришь. Ох, и намаешься, гаджо, женихов отгонять.

Она исчезла за спинами безликой темной массы, и я очнулся. Бросился шарить по карманам, охнул и выругался громко.

— Вот ведь… Шельма! — когда понял, что бумажник паршивка все-таки стащила. Вместо него на дне нашлась монетка, которую я достал на свет.

В лучах солнца вспыхнули золотом два полумесяца, обращенных друг к другу, а между ними спряталась крохотная подкова. В моих руках был настоящий цыганский амулет защиты и удачи в одном флаконе.

— Любовь говоришь…

Мысли прервали крики изумленной толпы. Музыка и песня стихли, наступила гробовая тишина. С потемневшего неба на головы присутствующих посыпались белые лепестки, чей блеск заворожил сотни людей.

Один из них упал на мою подставленную ладонь. Я растер его между пальцев, затем охнул и увидел на коже кровь от крохотной ранки. Поднял голову, чтобы всмотреться вдаль и услышал вой полицейских сирен.

— Это стекло! — закричал кто-то.

— Нет, пепел! — взвыла женщина в красном пуховике.

— Пепел со стеклом, — пробормотал я и поднял ворот, а потом развернулся в сторону подъехавших машин.

Из салона уже выходил Георгий Родольский со своей командой.

[1] Гаджо или гаджё (цыган.) в цыганской философии обозначение человека, не имеющего романипэ. Таким может быть даже этнический цыган, воспитанный вне рамок цыганской культуры, не имеющий цыганских качеств и не стремящийся принадлежать к цыганскому сообществу. Практически означает «нецыган».

[2] Алако — богиня Луны, которая забирает души цыган после смерти.

Глава 53. Влад

— Почему всякая дрянь случается именно тогда, когда ты рядом?