Проклятые башни - Форсит Кейт - Страница 5

Компания в зале собралась очень необычная. Там были придворные в бархатных камзолах, солдаты личной охраны Ри в синих килтах и кольчугах, кривоногий старик в кожаных гетрах, какие носят конюхи. Рядом с троном сидел хрупкий старец в бледно-голубом одеянии, на его плече примостился черный ворон. Глаза старика были молочно-белыми, а седая борода доставала до колен. По другую сторону от трона сидела черная волчица, льнущая к коленям высокого мужчины в черном килте. У очага, подложив под спину подушки, полулежала молодая женщина с коротко стриженными огненно-рыжими кудрями. Просторная белая туника не могла скрыть ее огромного живота, судя по виду которого, до родов ей оставалось всего лишь несколько дней.

– Изабо, – восторженно прошептала Лиланте и подтолкнула Дайда, замершего рядом с ней. Он отрывисто кивнул.

– Лахлан, неужели нет никакого другого способа получить металл, который тебе нужен? – устало спросила рыжеволосая женщина, и звук ее голоса заставил Лиланте и Дайда вздрогнуть. Его необычная, какая-то ритмичная интонация разительно отличалась от живой речи Изабо, которую они оба помнили. Лиланте наклонилась вперед, вперившись в нее напряженным взглядом, потом, заметив, что Дайд приподнял одну бровь, пожала плечами.

Дайд и Лиланте сошлись на почве дружбы с рыжеволосой Изабо. Лишь известие о том, что Изабо попала в лапы Лиги Борьбы с Колдовством, заставило Лиланте покинуть безопасные леса и присоединиться к повстанческому движению. Именно надежда вновь увидеть Изабо убедила Лиланте идти вместе с циркачами в Лукерсирей, вместо того, чтобы остаться в Эслинне вместе с другой древяницей, Кориссой. Решение расстаться с Кориссой далось ей нелегко, поскольку до того, как она помогла спасти ее в Эрране, Лиланте считала, что она единственная в своем роде – полудревяница, получеловек, гонимая и отверженная и теми, и другими. Она могла бы преспокойно остаться в Эслинне и проспать всю зиму в облике дерева, если бы не надежда снова увидеть Изабо и не ее тайное желание оставаться рядом с Дайдом Жонглером.

– Надо просто попытаться найти людей, которые стали бы работать в рудниках, – сказала старая женщина, поглаживая мохнатую спинку донбега. – Но в такую морозную погоду да при скудном питании это будет очень тяжелая работа.

– Заставить тех, кто отказывается подчиниться нам, работать в рудниках, да и дело с концом, – сказала рыжая. – Всех этих пленников, на исцелении которых Томас так настаивал, нужно пристроить к делу. У нас не хватает еды даже для наших сторонников, не говоря уже о том, чтобы кормить и содержать тех, кто до сих пор поддерживает Майю Колдунью. Может быть, несколько месяцев в рудниках выбьют из них дурь!

Безжалостные нотки в ее голосе заставили Лиланте недоуменно нахмуриться, настолько это не вязалось с той мягкосердечной Изабо, которую она знала. Она нерешительно коснулась разума одетой в белое молодой женщины, и в тот же миг ярко-голубые глаза повернулись к ней, не выказывая ни малейшего намека на узнавание.

– У нас гости! – сказала женщина и тяжело поднялась с подушек, упершись одной рукой в спину, а другой безуспешно пытаясь поддержать огромный живот.

Лахлан стремительно развернулся, и его хмурое лицо вмиг озарила радость.

– Энит, Дайд! – воскликнул он, бросившись вперед так поспешно, что килт взметнулся вокруг его ног. – Как я рад вас видеть! Во имя Эйя, почему вы так задержались?

Схватив Дайда за руки, он крепко обнял его, потом бережно взял похожую на птичью лапку ладонь Энит и поцеловал ее в морщинистую щеку. В группе придворных, стоящей у камина, раздался сдавленный крик, потом от нее отделился высокий мужчина с изможденным лицом.

– Дуглас, это ты? – воскликнул он.

– Дайаден! – Дуглас бросился вперед прямо в отцовские объятия.

Его отец, Линли Мак-Синн, выдавил судорожно:

– Я думал, что потерял и тебя тоже! Дуглас, где ты был? Что с тобой случилось?

Гислен и Гиллиан Ник-Эйслин ждал столь же горячий прием, поскольку их родители тоже оказались среди тех, кто был вынужден бежать из осажденного Риссмадилла. Остальные ребятишки печально переминались с ноги на ногу, завидуя тем, кому посчастливилось воссоединиться со своими семьями. Все они были похищены Маргрит Эрранской для ее Теургии, и многим до дома было очень далеко.

– Ну и толпа! Где моя малышка Нина? Силы небесные, как ты вытянулась, девочка! – Младшая сестра Дайда, Нина, рассмеялась так, что на щеках у нее заиграли ямочки, а в черных глазах запрыгали дерзкие искорки. Лахлан подхватил ее на руки и закружил.

– Но, Лахлан, мальчик мой, что это? – дрожащим голосом спросила Энит. – Твои когти, они исчезли! Ты двигаешься так же изящно, как любой другой юноша. Что случилось? Как тебе удалось разрушить заклятие?

– Это долгая история, и я надеюсь, что ты напишешь о ней балладу, которая поможет привлечь людей на нашу сторону! – рассмеялся он. – Эй, Моррелл, поставь Энит на пол, в такую холодную ночь ты, должно быть, умираешь от жажды.

– А как же! – отозвался огнеглотатель. – Но почему ты держишь военный совет в полночь? В такой час все нормальные люди должны быть в постели!

– Сон сейчас – непозволительная роскошь, – ответил Лахлан, и улыбка сползла с его лица, оставив лишь многодневную усталость. – Я очень рад, что вы приехали, ибо нам нужна любая помощь, которую мы можем получить.

В кутерьме объяснений и представлений, которые последовали после этого, Лиланте стояла у стены, усталая и озадаченная. Она не понимала, как эта рыжеволосая женщина могла выглядеть так похожей на Изабо и в то же время так отличаться от нее голосом и характером. Она раздумывала, не могла ли такая разительная перемена стать результатом пыток, которым Изабо подверглась во время своего пленения, когда Лахлан представил ее как свою жену, Изолт Ник-Фэйген, и Мегэн пояснила:

– Она сестра Изабо, Энит. Они близнецы. Помнишь Изабо? Она была со мной, когда мы вместе пытались снять с Лахлана заклятие. Она тогда была совсем девочкой, да и Дайд ничем не напоминал того крепкого юношу, каким стал теперь.

– Ну разумеется, я ее помню! – воскликнула Энит. – Значит, это ее сестра? Я припоминаю, ты намекала на что-то подобное, когда мы в последний раз говорили.

Две старые женщины продолжали разговор, но Лиланте уже не слушала. Она сжала руки во внезапном приступе страха, заметив облегчение и радость, ясно отразившиеся на лице Дайда при словах Мегэн. Ее мучил вопрос, не был ли он в последний месяц таким притихшим из-за боязни, что его давняя подружка вышла замуж и носит дитя, а вовсе не потому, что его беспокоила враждебность сельских жителей. Когда дверь в дальнем конце зала бесшумно приоткрылась и вошла Изабо, Лиланте увидела на выразительном лице жонглера взволнованное ожидание и поняла, что ее подозрения оказались верными.

Потом она услышала, как радостный голос окликнул ее по имени, и Изабо, схватив ее за руки, чуть не задушила в объятиях.

– Слава Эйя! – воскликнула Изабо. – Я так беспокоилась о тебе все эти месяцы! Что ты здесь делаешь, Лиланте?

Всю тревогу и одиночество Лиланте точно рукой сняло, и она крепко обняла подругу.

– Я здесь, чтобы присоединиться к повстанцам, – ответила она хрипло и услышала зазвеневший колокольчиком такой знакомый смех Изабо.

– Мы больше не повстанцы, – сказала она. – В Самайн мы завоевали Лодестар и теперь правим страной, как и говорит старая пословица…

– Теми ее частями, которые не захвачены Яркими Солдатами и не находятся в руках сторонников Оула, – сухо поправила ее Мегэн, протянув древянице покрытую сеточкой синих вен смуглую руку. – Добро пожаловать в Лукерсирей, Лиланте. Я много о тебе слышала. Мы очень рады, что ты с нами.

Снаружи завывал ветер, швыряя в окна дворца пригоршни снега, но в комнате Изабо было тепло и тихо. Молодая ведьма велела принести из оранжереи кадку с землей, где Лиланте могла бы пустить корни, и древяница благодарно погрузила ноги в мягкую жирную почву. Ее стройный стан гораздо больше походил сейчас на ствол дерева, чем на человеческое туловище; руки, превратившиеся в гибкие ветви, свисали до пола. Лишь лицо сохраняло какое-то сходство с человеческим, хотя время от времени по нему проходила дрожь, точно зыбь на воде под легким дуновением ветерка, и тогда казалось, что Изабо беседует с плакучим зеленичным деревом, а не со своей лучшей подругой.