Метафизик 1 (СИ) - Дичковский Андрей - Страница 43

— Вы шутите? — Ревестус подскакивает с места. — Вы магистр теории игр и вероятностей, и вы задаете ему вопрос «сколько будет два плюс два»?

— Ну вы же, Ревестус, задали ему вопрос по материалу, что проходится лишь на третьем месяце обучения? Почему, в таком случае, я не могу спросить у него, сколько будет дважды два?

Ревестус и Вернард словно попроглатывали языки.

— Хотите, чтобы я задал ему профильный вопрос? Без проблем. Итак, лорд Грэй, представьте, что у меня в кармане лежат четыре белых камушка и один черный. С какой вероятностью я, запустив руку в карман, вытащу черный камушек?

На всякий случай я ищу в вопросе подвох. Не найдя его, осторожно говорю:

— С вероятностью один к пяти?

— Превосходно, — вновь улыбается Гай Гвиндейл. — Ну что, теперь все довольны? У нас два на два.

Два на два... Честно говоря, про ничейный расклад я даже не думал. И что теперь? Дополнительные вопросы? Если так, то это может длиться до бесконечности. Но а если нет, то что? Бросание жребия? Бои без правил? Что-нибудь еще более безумное?

— У нас нет времени на дополнительные испытания, — выдавливает из себя Вернард. — Я сижу тут с самого утра, почти без перерывов!

— Так давайте выберем что-нибудь быстрое и разойдемся, — вкрадчиво встревает Нотанна. — Магистр Ревестус, может, у вас есть что-нибудь на примете?

Магистры принимаются играть в гляделки, как будто пытаясь выяснить, кто из них мафия. Моя спина продолжает отчаянно протестовать — хочется броситься с кресла на пол, чтобы хоть немного полежать. Мне сводит мышцы, и я как будто даже не могу как следует пошевелить руками. Я хочу больше всех их вместе взятых, чтобы мои мучения на сегодня закончились, а потому решаюсь привлечь к себе внимание:

— Я готов сыграть в шахматы против любого из вас. Вслепую.

Кто-то присвистывает от моей наглости — кажется, один из писарей за столом с бумагами. Ревестус хмурится, Вернард почесывает бородку, а вот Гай Гвиндейл загадочно улыбается.

— А что, — протягивает он, — любопытная мысль. Шахматы — прекрасная игра. Я даже помню времена, когда шахматы были обязательным предметом в программе обучения студентов...

— Вообще-то они и сейчас являются обязательным предметом в программе обучения, — замечает Нотанна.

— Правда? Надо же, сколько всего интересного я пропустил. — Гай страдальчески вздыхает. — Однако я боюсь, что полноценная партия может занять слишком много времени. Если бы только можно было бы как-то сохранить шахматную составляющую и сократить при этом время...

— Этюд. — Глаза Нотанны вспыхивают озарением. — Пусть решит какой-нибудь шахматный этюд. Ревестус, Вернард. Что думаете?

Оба экзаменатора медлят с ответом. Наконец, словно берет Вернард:

— Я не против. Но этюд выберем мы с Ревестусом.

— Но из ограниченного перечня, — тотчас же парирует Нотанна Брэй. — Например, что-нибудь из двухходовок Иль Грейха.

Я понятия не имею, кто такой этот Иль Грейх, но слово «двухходовка» мне интуитивно понятно. Этюдная задача на мат в два хода. По идее, ничего сложного... Если не брать во внимание, что представлять доску и фигуры мне придется в уме. И все же это всяко проще, чем держать в уме целую партию, что может затянуться на несколько десятков ходов.

Ревестус и Вернард тем временем о чем-то совещаются. Наконец, они заговорщицки кивают друг другу, а один из помощников экзаменаторов подходит ко мне с черным вязаным шарфом и принимается обматывать его вокруг моих глаз. Я сразу же понимаю, что ничего увидеть не получится. Хотя я не то, чтобы надеялся на это.

— Черный король на «эф» два, — начинает диктовать Вернард. — Черный ферзь на «эф» шесть, черный слон на «аш» семь. Белый король на «жэ» четыре и пешка на «жэ» пять. Черные начинают и ставят мат в два хода. У вас минута, чтобы найти решение.

Воссоздать в уме доску и расставить на ней фигуры мне удается без особых сложностей — хотя в какой-то момент я чуть не забываю, что черные ходят первыми, а значит, белая пешка идет вниз. Итак, что мы имеем... Король, ферзь и слон. Нужно как-то наладить их взаимодействие. Я начинаю с форсированных вариантов, но почти сразу понимаю, что все они заводят меня в тупик. Нет, первый ход не может быть шахом. Нужно создать западню, сделать какой-то тихий ход... Но вот какой?

Только сейчас я понимаю, насколько у меня ограничен запас времени. Здесь десятки возможных первых ходов, как мне всех их перебрать? Это еще нереальнее, чем пересчитать все белые точки. Тут тоже нужно заметить «узор», найти связующую идею...

— Десять секунд! — горланит Вернард, сбивая меня с мыслей.

Черт!

Я пытаюсь ускориться, вот только ускоряться особо нечему. Белый король почти наверняка пойдет на край. Как сделать так, чтобы вторым ходом мы заблокировали все потенциальные ходы, да еще и поставили шах? Кажется, мое тело начинает потряхивать, как при лихорадке. Я знаю, что нельзя поддаваться панике, но...

— Ваше решение, — режет мне слух голос Вернарда.

«Да чтоб вас всех...»

— У вас нет ответа?

Как никогда я чувствую себя зверем, загнанным в угол. Похоже, пришло время умерить свои амбиции и согласиться с тем, что...

Угол! Точно! Я едва не вскакиваю с места после озарения.

— Черный ферзь на «аш» восемь, — дрожащим, сбивающимся голосом проговариваю я. — На король «эф» четыре следует мат ферзем с поля «дэ» четыре. Если же белый король идет на вертикаль «аш», то слон «эф» пять мат.

В зале повисает гробовая тишина. Мне кажется, я даже через шарф вижу, как меняется оттенок лиц Вернарда и Ревестуса.

— Блестяще, лорд Грэй, — разрезает тишину голос Гая Гвиндейла. — Полагаю, в наших дружных рядах больше нет разногласий?

— Уверен, — слышу я ледяной голос Ревестуса, — вы еще сотню раз пожалеете о том, что позволили этому оборванцу коснуться наших священных знаний.

— Магистр Ревестус хочет сказать, — произносит Нотанна Брэй, — что через пять дней мы ждем вас на церемонии Принесения Клятвы. Было приятно с вами побеседовать, лорд Грэй. И, кто-нибудь, снимите с него уже эту дурацкую повязку.

Даже когда ко мне возвращается зрение, я все еще не могу поверить в то, что произошло. Неужели это не сон? Я справился? Я прошел? Я действительно смогу получить доступ к секретам метафизики?..

Я понимаю, что должен писаться от восторга, но на самом деле у меня уже не хватает сил — тем более, что сейчас мне придется вставать и плестись к выходу, где меня заждались верные товарищи.

И я уже предчувствую, что ближайшие несколько минут станут для меня не меньшим испытанием, чем вся эта математическая канитель.

Глава 24

— Как самочувствие, Грэй?

Конфуций заходит в мою комнату, неся в свободной от посоха руке поднос с двумя чашками чая. Я осторожно приподнимаюсь на подушках и киваю.

— Гораздо лучше, спасибо… — Мгновение — не больше — я раздумываю над тем, не назвать ли этого человека «отец», но тут же передумываю. Мы с ним оба понимаем, что мое «усыновление» — просто формальность, необходимая для того, чтобы меня здесь, в столице, не сразу смешали с дерьмом. — Сегодня уже ходил, практически не используя трость.

— Отлично.

Конфуций ставит поднос с чаем на прикроватную тумбочку и, положив посох поверх колен, садится на стул.

С момента моего поступления в Небесный Университет Метафизических Наук прошло трое суток. Трое суток почти что беспрерывной боли, отдающей из спины в конечности и голову. Почти все это время я лежал и мысленно благодарил ректорат Университета за то, что между вступительными экзаменами и началом учебы есть несколько свободных дней. Нормальные первокурсники проводят эти дни, гуляя по столице и наслаждаясь последними беззаботными днями, ну а я…

Впрочем, на самом деле мне грех жаловаться. Меня постоянно развлекали — ну, по крайней мере, пытались развлечь — и Фан Лин, и Лиара, и Элейн, и даже старшее поколение в лице Кайядана и миледи Кьяльми. Правда, большая часть их болтовни проходила мимо моих ушей, но это уже другой вопрос. Зато я точно знаю, что хоть кому-то в этом мире на меня не наплевать. Эти люди были готовы пойти против закона, лишь бы вытащить меня из заточения инквизиторских застенков. За одно это я должен быть благодарен им по гроб жизни, что уж тут.