Метафизик 1 (СИ) - Дичковский Андрей - Страница 37

— Грэй! — Перед лавкой оказывается Фан Лин. За его спиной маячит тень Конфуция. — Ты выиграл это дело! — Фан Лин замечает Илиас и спешно поправляется: — Точнее, вы выиграли это дело...

— Надеюсь, лорд Грэй не сочтет цену победы чересчур высокой. — Илиас улыбается — хотя в улыбке ее я вижу нотки грусти. — Тридцать ударов бичом — весьма суровая мера.

— Не переживайте, — Фан Лин искрится от счастья, — он справится! Жизнь в нашем доминионе закалила его, верно я говорю, Грэй?

Я собираюсь с мыслями, чтобы ответить как-нибудь остроумно, когда мои конвоиры тянут меня за цепь:

— Пройдемте... лорд Грэй.

— К-куда? — судорожно оглядываюсь я.

— На исполнение приговора, — отчеканивает стражник. — Прилюдная порка состоится через два часа на Площади Первого Императора. У вас будет час, чтобы подготовиться к этому... морально и физически.

«Морально и физически...»

Я выдавливаю из себя подобие улыбки, поскольку на большее попросту не способен — это слушание выжало меня, превратив из спелого абрикоса в жухлую курагу. Даже не знаю, чего мне сейчас больше хочется — смеяться или плакать... Возможно, делать и то, и другое одновременно.

— Спасибо... всем вам, — успеваю бросить я в сторону Илиас, Фан Лина и Конфуция прежде, чем мои надзиратели принимаются толкать меня к дальнему выходу.

А затем пытаюсь обособиться от эмоций и заставить себя думать о чем угодно, кроме как о том, вынесу ли я порку.

Например о том, каков все-таки результат произведения шестисот шестидесяти шести на семьсот семьдесят семь.

Глава 21

Бессонными ночами, проведенными в инквизиторском подземелье, я часто размышлял о том, каким будет мой путь на эшафот.

Почему-то я был уверен, что от здания суда меня будет сопровождать толпа горожан, вопящих и швыряющихся в меня огрызками овощей и яйцами — разумеется, тухлыми, как иначе-то. Как выяснилось, фантазия немного подвела меня: на пути к Площади Первого Императора я оказался предоставлен самому себе... Ну, и нескольким конвоирам, разумеется.

Возможно, все дело в том, что меня приговорили не к отсечению головы, а к банальной порке, а связи с чем интерес ко мне со стороны местных жителей поугас. Было бы неплохо, если оно так и продолжится — уж как-нибудь обойдусь без всеобщего внимания.

Пока мы бредем по столичным улочкам, я во всю ширь своих глаз изумляюсь всему, что вижу. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее преображается Тальданор. Дома, подобные тем, что я видел в Гусиной Гавани, уступают свои места массивным строениям по десять, а то и все двадцать этажей в каждом. Большинство этих монолитных высоток цвета темного гранита не только увенчаны плоскими крышками, но и соединены между собой лабиринтами подвесных мостиков на верхних этажах. Люди, шагающие по этим мостам, с моего ракурса кажутся крохотными фигурами, непонятно что забывшими на такой высоте.

Впрочем, удивляют меня не только дома. По дорогам — широким, без единой выбоины — колесят конные экипажи, а в воздухе, в пространстве между дорогами и верхними мостами, я вижу людей. Они рассекают воздушное пространство, стоя ногами на каких-то причудливых приспособлениях треугольной формы, что движутся в вышине, оставляя за собой блекло-зеленоватый след. Поначалу все это кажется мне немного странным: как в одном месте могут сочетаться приспособления для полета и прилюдное бичевание? Но потом я понимаю: стремление к прогрессу никоим образом не влияет на пристрастие народа к хлебу и зрелищам.

Особенно к зрелищам, на которых ты видишь, как страдает кто-то другой, а не ты сам.

Одним словом, вот он, восхищающий и пугающий центр здешней цивилизации.

Наконец, мы поднимаемся на площадь, расположенную практически на самой вершине холма, неподалеку от важнейших зданий города — Небесной Военной Академии, Небесного Университета Метафизических Наук и Небесной Цитадели, где, насколько я помню из рассказов Конфуция, заседает Высший Совет Альянса Доминионов.

Увы, мои надежды на то, что все произойдет в узком семейном кругу, не оправдываются: зрительские трибуны полны народу. Меня освистывают и оскорбляют на все возможные лады — все почти как в том сне, что привиделся мне в подземельях инквизиции. Я пропускаю все подначки мимо ушей и, двигаясь между конвоиров, продвигаюсь к Позорному Столбу. В какой-то момент я вижу свою группу поддержки. Конфуций, Фан Лин, Лиара, Элейн и даже леди Кьяльми и Кайядан — все шестеро скучковались в сторонке от зрительских трибун. Они улыбаются мне и вскидывают кулаки в знак поддержки — я отвечаю им всем коротким кивком. Кажется, Элейн вот-вот готова зарыдать. Бедняга. Интересно, может, ей попросту забыли рассказать, что меня не будут сейчас убивать, а просто выпорют как следует?

Я почти успокаиваюсь, когда краем глаза примечаю еще парочку знакомых лиц в толпе: лица лорда Визильтеля и Арминэль, старшей сестры того бедолаги, чье тело мне досталось. Я все еще не понимаю, каким образом Илиас удалось выйти на них и уговорить сотрудничать. Хотя, если так подумать... Это ведь логично, что болотники не хотели моей смерти здесь — они ведь мечтают самостоятельно со мной поквитаться. Значит, они будут выжидать подходящего случая, чтобы... вновь попытаться меня похитить?

Уже в который раз за день меня пробивает дрожь. Я с опасением верчу головой по сторонам — вдруг в примыкающих к площади переулках уже притаились парни в плащах и капюшонах, готовые устроить резню в центре столицы? Однако я быстро успокаиваюсь. Как я понял, Визильтель все-таки не совсем кретин, и вряд ли рискнет так подставляться, особенно когда неподалеку есть метафизики.

— Лорд Грэй Кайри! — объявляет на всю площадь глашатай, стоящий рядом с мускулистым мужчиной в красно-черных свободных одеждах. — Приговорен к тридцатью ударами бичом за нарушение двадцать четвертого закона Кодекса Альянса!

Поднимаясь на возвышение перед столбом, я заставляю себя держать на лице улыбку. Я не просто агнец, идущий на заклание. Я тот, кто вернулся из Тени. Я тот, кто отказался от побега ради шанса изменить этот мир.

Я — лорд Грэй Кайри.

Никто не должен видеть мою слабость. Я пройду через боль, пройду через страдание, пройду через страх, поскольку страх — это лишь маленькая смерть... а мне уже довелось не просто смотреть смерти в глаза, но двигаться с ней рука об руку. Я выдержу это испытание, и плевать на то, что бич, который достает палач из специального футляра, в длину метра полтора, а толщиной почти что с кулак взрослого мужчины. И что конец веревки утяжелен металлическими вкраплениями... Это все мелочи.

По крайней мере, я заставляю себя в это все поверить.

Меня подводят к Позорному Столбу, заставляют снять с себя рубашку и вытянуть руки, после чего связывают их в запястьях за Столбом. Потом палач фиксирует мне ноги специальными ремнями и предлагает мне кляп. Здесь я впадаю в замешательство. С одной стороны, у меня есть гордость, что не позволяет мне согласиться на столь щедрое предложение, с другой... без кляпа я запросто могу случайно откусить себе половину языка. Жаль, что сейчас рядом нет Илиас, что решила бы все за меня. А что? Адвокат — это удобно, особенно когда адвокат знает, что делает. Однако Илиас здесь нет, так что, наконец, я все же решаюсь гордо взмотнуть головой.

Терпеть так терпеть.

Экзекутор с удивлением пожимает плечами, но на кляпе больше не настаивает и прячет его в карман. Я немного поеживаюсь от холода, несмотря на то, что заканчивающийся сейчас месяц межсезонья вот-вот сменится первым месяцем лета. Пока палач под бурное ликование толпы готовится к первому удару, я задумываюсь над тем, кому пришло в голову начинать учебный год летом. Хотя... возможно, это только мне здешние порядки кажутся несколько несуразным — начало учебы летом, тринадцать месяцев в году, запрет на математику для детей и подростков, презрительное отношение к жителям отдельной области?..