Формула первой любви - Лубенец Светлана - Страница 10

– Нет, с математикой я сам как-нибудь… С другим…

– А если я скажу тебе «Да пошел ты!»? Как ты к этому отнесешься?

– С пониманием, – невесело усмехнулся Исмаилов. – Но тебе всего-то нужно попросить мою бывшую классную, Элеонору, выйти на улицу к мужу. Вон, посмотри в окно, он стоит у машины.

– А зачем ей выходить?

– Он просил меня ее вызвать, а я не могу.

– Почему?

– Потому что она меня ненавидит. А я… ее… Не о чем нам с ней разговаривать.

– А ты не врешь, что ее вызывают? Может, это вовсе и не ее муж?

– Ты же сможешь проверить? Стой тут у окна и смотри, как они встретятся!

– А почему он охранника не попросил ее вызвать?

– Потому что сегодня охранника нет. Он куда-то отпросился. Школа закрыта, и со стороны улицы Элеонориному мужу не попасть. А окна кабинета Элеоноры выходят во двор. Она его не может увидеть.

– А как же ты с ним мог общаться, если школа закрыта?

– Я на первом этаже в нашем туалете курил. Там окно запросто открывается. Так что, позовешь? – заглянул ей в глаза Сеймур, и Люда поняла, что позовет. Какие, право, пустяки – позвать к мужу учительницу! Это же не то, что передать любовную записку Дробышевой. Это же совсем другое дело!

Люда бросила тряпку в ведро и пошла в кабинет Элеоноры.

– Ой! Как же я забыла! – защебетала та, выслушав Люду. – Мы же договорились, что я к нему выйду! Вот ворона! Осталась бы без ключей! Спасибо тебе!

Они вместе вышли в коридор. Элеонора закрыла кабинет ключом и побежала к лестнице, а Люда отправилась домывать полы.

Сеймура в кабинете не было. Люда усмехнулась его простоватому обману. Подумаешь, сбежал! Стоило из-за этого такой огород городить! Она подошла к окну. Элеонора как раз прощалась с мужем. Они нежно поцеловались. Учительница, кутаясь в пуховый платок, побежала к школе, а муж, красивый темноволосый мужчина, сел в рядом стоящую темно-синюю машину и уехал.

На следующий день на первый же урок русского языка в 9-й «А» ворвалась взъерошенная Антонина Петровна и увела с собой Исмаилова. Через некоторое время дверь кабинета опять распахнулась, и в дверях появилась секретарша школы Раечка, которая поддерживала под руку бледную до синевы Элеонору Дмитриевну, бывшую классную Сеймура. Элеонора оглядела класс, вздрогнула, когда узнала Люду, и, показав на нее пальцем, сказала: «Вот она!» таким тоном, с каким указывал на несчастного Хому Брута гоголевский Вий.

– Павлова! Быстро к директору в кабинет! – приказала Раечка и потащила на себе туда же Элеонору.

– Что случилось-то, Людмилка? – крикнула ей вслед Надя.

Люда непонимающе пожала плечами.

В кабинете директора Люда первым делом увидела Исмаилова. Он стоял у огромного стола для совещаний и был так же бледен, как Элеонора. Классная руководительница 9-го «Г» сидела у противоположной стены в кресле и обмахивалась носовым платком, будто ей было жарко. Секретарша Раечка стояла с ней рядом, держа наготове стакан с водой и маленькую коричневую бутылочку, очевидно, с успокоительным средством. Антонина Петровна сидела с другой стороны Элеоноры на кончике стула, готовая в любой момент вскочить и закрыть собственным телом своих учеников. Директриса, Ольга Константиновна, величественная женщина с высокой прической из подкрашенных голубым цветом седых волос, возвышалась над собственным столом и ритмично постукивала по толстой записной книжке ярко-красной ручкой.

– Проходи, Людмила, сюда, – ласково подозвала ее к себе директриса, но Люда почему-то так испугалась, что не смогла сдвинуться с места. И испугалась она не за себя, она не чувствовала за собой никакой вины. До звона в ушах она испугалась за Сеймура.

– Скажи, пожалуйста, Люда, кто попросил тебя вызвать к мужу Элеонору Дмитриевну? – спросила директриса таким приторным голосом, что Люде сразу стало противно, и она поняла, что у директрисы, видимо, нет ничего серьезного против Исмаилова.

– Я… – начала она, но Сеймур ее перебил:

– Я ее попросил.

– Почему же раньше нам не сказал, кого попросил?

– Нипочему! – зло бросил ей Исмаилов.

– Ясно! – металлическим голосом объявила директриса с выражением нечеловеческого терпения на лице, и тут же сорвалась со своего места Антонина Петровна. Она уже не могла спокойно сидеть на месте. Ей надо было действовать, и она спросила:

– А зачем ты ее попросил, Сеймур? Разве нельзя было не втравливать в свои дела Люду? – Она смотрела на Исмаилова с ужасом. Вот она, эта ложка дегтя, которая разливается по меду ее класса. Не зря она сопротивлялась его переводу в 9-й «А». То ли еще будет?

– Я уже отвечал на этот вопрос, – буркнул Сеймур.

– Ответь, пожалуйста, еще раз.

– Потому что Элеонору Дмитриевну действительно ждал муж.

– Почему ты ее сам не позвал?

– Вы прекрасно знаете, что с Элеонорой Дмитриевной у нас плохие отношения.

– Тебя действительно просил об этом ее муж или ты, увидев его, по своей инициативе решил вызвать к нему Элеонору Дмитриевну? – опять решила взять допрос в свои руки директриса.

– Слушайте, чего вы ко мне привязались? – не выдержав, перешел на крик Сеймур. – Спросите у него сами!

– Мы обязательно спросим, но хотелось бы слышать твою версию, – еще более терпеливо, вызывающе спокойным тоном, от которого хотелось лезть на стену, проговорила директриса.

– Он меня попросил! Я уже сто раз это сказал и больше ничего говорить не буду. – Сеймур демонстративно отвернулся к окну, а Люда никак не могла понять, в чем, собственно, состоит суть вопроса. Она обвела взглядом учителей и решилась спросить:

– Да что все-таки случилось? Я ничего не понимаю!

– А дело, Людочка, в том, что, пока Элеонора Дмитриевна ходила на встречу с мужем, из ее кабинета пропал журнал 9-го «Г».

– Но она при мне закрыла кабинет ключом! – обрадованно сказала Люда, считая, что тем самым снимает с Сеймура всяческие подозрения.

– Это как раз и странно! Как из закрытого класса мог пропасть журнал? – Директриса опять принялась постукивать своей красной ручкой по пухлой записной книжке. Этот стук самым отвратительным образом отдавался в Людином мозгу. Ей очень хотелось, чтобы директриса поскорее перестала стучать, и она довольно громко сказала:

– Я не знаю, как он пропал, но мы с Сеймуром явно ни при чем! – На словосочетании «мы с Сеймуром» Люда очень сильно покраснела, но все-таки осталась довольна собой. Она обернулась к бывшей исмаиловской классной и призвала ее в союзники: – Нам совершенно ни к чему журнал 9-го «Г», правда ведь, Элеонора Дмитриевна?

Но Элеонора Дмитриевна была в состоянии, близком к обмороку, и только отмахнулась от Люды носовым платком с синими цветочками на каемке, а секретарша Раечка принялась капать в стакан валерьянку, удушающий запах которой тут же заполнил весь кабинет.

– А что ты, Сеймур, скажешь на это? – Директриса жестом иллюзиониста взмахнула рукой, и на ее ладони оказался маленький кубик Рубика с обрывком тонкой цепочки. – Это твое?

Люда с Исмаиловым с выражением неподдельного ужаса уставились на яркий кубик. Они очень хорошо знали, чья это игрушка.

– Н-нет… н-не мое… – еле ворочая языком, проговорил Сеймур.

– А что ты, Люда, скажешь на этот счет?

Люда почувствовала, что сейчас могла бы только отмахнуться от директрисы платком, как это только что сделала Элеонора. Говорить она была совершенно не в состоянии.

– Да это же… Владика Кондратюка… – ужаснулась классная руководительница 9-го «А» и тем спасла Люду. – Он все время его в руках вертит… Но… откуда… это у вас?

– С места преступления, вот откуда! – торжествующе объявила директриса, и кубик из ее рук опять куда-то пропал.

– Но… Владику совершенно нечего делать в кабинете Элеоноры Дмитриевны! – продолжила Антонина Петровна, и на ее шее от волнения проступили неровные красные пятна. – У них русский язык проводят совсем в другом кабинете!

– С чего вы все взяли, что это Кондратюка? – очнулся от потрясения Исмаилов. – Такая штука может принадлежать кому угодно! Например, из 9-го «Г»… Да и из любого другого класса, которые занимаются в этом кабинете!