Жестокие клятвы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 21

— Я бы справилась с этим, Куинн.

Эта женщина. Господи Иисусе, ты действительно сломал форму, когда делал это.

— Тебе чуть не прострелили твою чертову голову! И да, не за что!

Закатив глаза, как будто думает, что я веду себя нелепо, она опускается на колени рядом с телом перед диваном. Она выдергивает нож из его шеи, вытирает лезвие о его куртку и прячет обратно в потайной карман под юбкой своего платья. Она берет его винтовку, проверяет, есть ли патрон в патроннике, и встает.

— Ты знаешь этих парней?

Впечатленный ее абсолютным спокойствием, я говорю: — Нет. Ты?

Она качает головой.

— Где Лили? — спрашиваю я.

— Джанни отвел ее в безопасное место. А мама?

— Одна на кухне, пьет вино в темноте.

Она кивает, как будто то, что я только что сказал ей, совершенно нормально. Когда снаружи снова раздается стрельба, она спрашивает: — Есть идеи, сколько их там?

— Я насчитал шестерых. Убил одного в коридоре. Плюс эти двое, остается трое.

— Двое.

— Как ты себе это представляешь?

— Я убила еще одного по дороге сюда.

— Конечно, ты это сделала.

Тряхнув головой, она перекидывает волосы через плечо.

— Показала ему свои сиськи. Он замер, как олень в свете фар.

Забавно, как я могу безумно ревновать к мертвецу, которого никогда не видел.

— Как изобретательно.

— Мужчины раздражающе предсказуемы.

— Сиськи наша ахиллесова пята. А теперь спускайся в подвал к своему брату и Лили. Я разберусь с остальным…

— О, заткнись, Куинн, — сердито перебивает она, затем разворачивается и выходит из комнаты.

Я должен воспользоваться моментом, чтобы прижать руку к своему сердцу, у которого случился приступ. Сколько бы я ни прожил, никогда не забуду образ Рейны Карузо в черном платье и туфлях на шпильках, с крупнокалиберной винтовкой наперевес, когда она отправляется на охоту за вооруженными злоумышленниками, покачивая полными бедрами и развевая длинные темные волосы, как флаг.

Я снова начинаю двигаться, когда слышу отрывистое пульсирование выстрелов. Лавируя между бархатными креслами и диванами с ворсистой обивкой, выхожу в коридор. Я обыскиваю еще пять комнат на первом этаже, каждая больше предыдущей и, похоже, используется только для демонстрации отвратительной мебели и пугающих произведений искусства на религиозную тематику. Все они пусты. Возле лестницы в фойе лицом вниз в луже крови лежит человек в черном боевом снаряжении. Его оружие пропало. Входная дверь широко открыта. Я вижу, как трое охранников Джанни пробегают мимо, преследуя кого-то, кто бежит быстрым шагом. Несколько секунд спустя снова раздается стрельба, затем раздаются крики на итальянском, которые звучат празднично. Если на территорию проникло всего шестеро мужчин, то остается убрать еще одного. Рейны нигде не видно, поэтому я взбегаю по лестнице и хожу из комнаты в комнату, проверяя их одну за другой, чтобы убедиться, что они пусты. Убедившись, что это так, я бегу обратно вниз по лестнице, и торопливо обхожу оставшиеся комнаты на первом этаже. Они все тоже пусты. Затем слышу сердитый голос, доносящийся из соседней комнаты. Этот голос я узнал бы где угодно.

— Давай, ублюдок. Ты окажешь мне услугу. Но я снова увижу тебя в аду, а потом отрежу тебе яйца и задушу ими.

Рейна.

Мое сердцебиение ускоряется. Двигаясь быстро, но бесшумно, я подхожу к двери с пистолетом в руке и останавливаюсь. Когда я заглядываю внутрь, мое бешено колотящееся сердце замирает. Рейна стоит перед камином, глаза сверкают яростью, подбородок вызывающе поднят. Напротив нее, примерно в шести футах, стоит мужчина. Он целится ей в грудь из полуавтоматического пистолета. На полу рядом с ним лежит винтовка. Я думаю, это та самая, которую она несла. Должно быть, он каким-то образом застал ее врасплох и вырвал из рук.

Я громко говорю: — Эй. Придурок. — Он дергает головой вправо. Я нажимаю на спусковой крючок и всаживаю пулю ему в висок. Он валится на пол, как тряпичная кукла. Затем что-то ударяет меня сзади в плечо. — Что за...? — Я оборачиваюсь и вижу еще одного парня в маске, присевшего на одно колено в коридоре, вытянув руки и сжимая полуавтоматический "Глок". Прежде чем я успеваю поднять оружие, раздается выстрел. Кровь брызгами стекает с его маски. Он заваливается набок, пистолет звякает о мрамор, затем лежит неподвижно. Запыхавшаяся Рейна подбегает ко мне.

— Очень жаль, что ты не умеешь считать, Куинн. Их было семеро, а не шестеро.

Слишком ошеломленный, чтобы спорить, я смотрю на нее с винтовкой в руках.

— Ты только что застрелила человека, чтобы защитить меня?

Она смотрит на меня, моргает, затем морщится.

— Черт. Должно быть, это был рефлекс.

— Или, может быть, ты испытывала благодарность за оба раза, когда я спас тебе жизнь за последние десять минут.

Она усмехается.

— Пожалуйста. Мне не нужна была твоя помощь. — Затем она ахает, и ее глаза расширяются.

— Не говори мне. Ты только что вспомнила, что еще не приготовила мне ужин.

— Нет, Куинн... — Она протягивает руку и слегка касается моего плеча. — Я думаю, в тебя стреляли.

Я смотрю вниз, на то место, к которому она прикасается. Струйка дыма поднимается из маленькой дырочки в ткани моего пиджака. В воздухе витает едкий запах паленого шелка. Наблюдая, как вокруг дырочки увеличивается влажное кольцо, я вздыхаю.

Черт. Это мой любимый костюм.

12

РЕЙ

— Я хочу, чтобы ты взглянул на рану, — говорю я Куинну, берясь за лацкан его пиджака. Он нетерпеливо отмахивается от меня.

— Все в порядке.

— Это не в порядке, идиот. Внутри тебя дыра. У тебя идет кровь. Я могу помочь.

— Мне не нужна сиделка. Особенно та, которая, скорее всего, вонзит мне нож в шею, когда я отвернусь.

Понимая, что споры с ним ни к чему не приведут, я сдаюсь.

— Ладно, Мачо. Удачи с этой мерзкой инфекцией. — Он сердито смотрит на меня.

— У меня нет никакой инфекции.

— Пока нет. Но скоро начнется из-за осколков, попавших в рану вместе с пулей. Ну, знаешь, нитки от твоей рубашки и костюма, фрагменты костей, сгоревший порошок, все эти забавные вещи. Рану нужно промыть, продезинфицировать и зашить, иначе все быстро приведет к заражению. Ты можешь оказаться мертвым.

Я стараюсь не выглядеть слишком довольной этой мыслью, но уверена, у меня ничего не получается. Он делает паузу, чтобы рассмотреть меня.

— У тебя большой опыт обращения с пулевыми ранениями, не так ли, маленькая гадюка?

Раздраженная этим отвратительным прозвищем, я скрежещу коренными зубами.

— Я прожила все свои тридцать три года в мафии. Что ты об этом думаешь?

Он приподнимает бровь. Это превращается в ухмылку. Затем он растягивает слова: — Итак, тебе тридцать три. Хм. — Он оглядывает меня с ног до головы. — Ты ни на день не выглядишь старше сорока.

— По крайней мере, тридцать три — это мой возраст, а не коэффициент интеллекта.

— И, по крайней мере, я не похож на холодное сиденье унитаза.

— Боже, как бы я хотела, чтобы ты попал в рой шершней-убийц. А пока, почему бы тебе не выйти на улицу и не посмотреть, сможешь ли ты вычислить еще каких-нибудь незваных гостей? Я собираюсь проведать свою мать.

Когда я ухожу, направляясь на кухню, он кричит: — Как мне добраться до безопасной комнаты?

— В конце этого коридора поверни два раза направо. Ты упрешься в двойные деревянные двери. Лестница, ведущая в подвал, находится за ними.

Я захожу на кухню и включаю верхний свет. Мама сидит за столом, перед ней пустой бокал и бутылка вина. В левой руке у нее маленький серебряный пистолет.

— Ах, stellina! Как раз вовремя, у меня закончилось вино. — Она кладет пистолет и пододвигает ко мне пустой бокал. — И без каберне, пожалуйста. То, что нравится Гомеру, слишком плотное.