Дикие сердца (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 64

Паук медленно входит в комнату позади Райли. Слоан в ужасе смотрит на него в поисках помощи.

Он качает головой. — Она такая с тех пор, как я ее забрал.

—Похитил меня, — поправляет Райли.

Слоан плачет: — Он спас тебя.

—Неужели? Он спросил меня, хочу ли я уйти? Потому что, если он и спросил, я точно этого не слышала. Я была слишком занята пинками и криками.

—Конечно, ты хотела уехать! Ты была в России!

—Да. Угадай знаешь что? Это то место где я сейчас живу.

Слоан прижимает руку к горлу и делает паузу, чтобы собраться с духом. — Давай отойдем на минутку. Деклан, будь добр, принеси нам всем выпить.

Райли говорит: — Я больше не могу употреблять алкоголь.

—Почему нет?

—У меня нет одной почки.

Это предназначалось не ему, но Паук все равно напрягается. Он огрызается: — Ты знаешь, что это Малек сказал мне, где тебя найти, верно? Он позвонил мне. Сам.

Взгляд, который Райли посылает ему, может расплавить сталь. — Конечно, я знаю, что это был он. Никто другой не может быть настолько бескорыстным.

Лицо Паука краснеет. Он делает шаг вперед, ощетинившись. — Бескорыстным? Убийца, который ворвался в твою спальню и убежал с тобой посреди ночи, бескорыстен?

Райли долго смотрит на него, затем тихо говорит: — Ты хороший человек. И я знаю, что ты хотел помочь мне, отправившись в Россию, так что спасибо тебе за это. Но ты и твой босс оба убивали людей, так что не произносите слово "убийца" так, будто у вас высокие моральные устои. Малек Антонов — лучший человек, которого я когда-либо встречала.

Паук выглядит так, словно его только что ударили в живот.

Райли поворачивается ко мне и впивается в меня таким убийственным взглядом, что я чуть не отступаю назад.

—И ты.

—Я? Что я сделал?

Она качает головой, как будто глубоко разочарована во мне. — Эта твоя работа. Этим ты зарабатываешь на жизнь. Мистер босс мафии Bigshot. Ты выбрал эту жизнь, не так ли?

Я чувствую, что это вопрос с подвохом, поэтому я складываю руки на груди и смотрю на нее сверху вниз.

Она не выглядит запуганной.

—Я так и думала. Никто тебя к этому не принуждал. Никто не приставлял пистолет к голове всей твоей семьи, не так ли? Никто не сказал: — Стань моим личным киллером, или все, кого ты любишь, умрут. Но это именно то, что случилось с Малом. Все, что он когда-либо делал, служило другим людям, включая то, что он только что сделал для меня.

—Давай не будем рисовать слишком радужную картину, девочка. Он отправился на Багамы, чтобы убить меня, помнишь? У кого это было на службе, если не у него самого?

Ее глаза блестят. Ее голос понижается. — Ты убил его брата. Его последнего живого родственника. Человека, которого он любил и защищал всю свою жизнь. Так что да, он пришел сюда, чтобы отомстить, но он этого не сделал. Можете догадаться почему?

Когда никто ничего не говорит, она повышает голос.

—Причина стоит прямо перед вами. Я попросила его не убивать вас, тебя и Паука обоих, и он этого не сделал, потому что он, блядь, не хотел меня разочаровывать. Так что спасибо за спасение ваших жизней. А теперь посадите меня на самолет обратно в Россию!

После долгого молчания Слоан поворачивается и смотрит на меня.

—Как весело, — сухо говорит она. —Стокгольмский синдром передается по наследству.

44

Райли

Я влюблена, забавно. Вблизи этого не видно. Оно слишком массивно.

Только когда ты оказываешься в самолете, летящем за пять тысяч миль отсюда, вырисовывается общая картина, и ты понимаешь, что человек, которого ты оставляешь позади, — это тот, без кого ты не можешь жить.

Ты понимаешь это, потому что миля за милей твое сердце чувствует, что его раздавливают, желудок скручивается в узлы, и все клетки твоего тела выкрикивают его имя во всю мощь своих маленьких клеточных легких.

Боль разлуки невыносима.

Ты чувствуешь себя так, словно вот-вот умрешь.

Ты хочешь умереть, если это означает, что ты больше никогда его не увидишь.

И гнев. О боже! Гнев на то, что именно он вынудил нас расстаться в первую очередь. На него с его глупыми принципами и чрезмерно развитой склонностью к самопожертвованию.

Если бы он только знал, что этим расставанием убьет меня, а не спасет, возможно, он бы дважды подумал.

Как только я увижу его снова, я надеру его большую бородатую задницу.

Осторожный стук в дверь выводит меня из задумчивости. Я нахожусь в одной из спален в этом новом доме Слоан и Деклана, на деревянном полу остаются бороздки от моих шагов.

В моем мозгу крутится канавка, снова и снова прокручивая в голове все, что сказал мне Мал перед нашим отъездом в город.

Он знал, что я буду настаивать на том, чтобы поехать с ним. Он также знал, что я буду настаивать на том, чтобы не оставаться в грузовике перед магазином. Он мог точно предсказать, что я буду делать на каждом шагу, и теперь я злюсь на себя за то, что это было так чертовски очевидно.

Я больше зла на него за то, что он не рассказал мне, что случилось с Паханом.

Что было такого ужасного, что ему пришлось отослать меня прочь?

—Войдите.

Слоан открывает дверь, заходит внутрь и закрывает ее за собой. Она прислоняется к двери, глядя на меня, пока я продолжаю расхаживать взад-вперед в изножье кровати.

—Привет, Смоллс.

—Голливуд.

—Ты выглядишь ... по-другому.

—Это контактные линзы.

—Это не они.

—Правда? С этого мы и начнем? С моей внешности?

Она вскидывает руки в воздух. — С чего я должна начать?

Я останавливаюсь и смотрю на нее. Темные круги залегли во впадинах у нее под глазами. Ее волосы прямые и растрепанные. Я никогда раньше не видела, чтобы она выглядела менее чем идеально ухоженной. Даже когда ей было пятнадцать лет и она носила черный ирокез, он был искусно сделан гелем.

То, что она, очевидно, ужасно беспокоилась обо мне, растопляет часть льда на верхушке айсберга, который я испытываю к ней.

Более мягким голосом я говорю: — Я в порядке. Мал очень хорошо заботилась обо мне. И спасибо тебе за то, что послала Паука спасти меня, хотя я и не нуждалась в спасении.

Она мгновение молча рассматривает меня, затем бормочет: — Нет, ты не выглядишь так, как будто понимаешь.

Мы смотрим друг на друга через всю комнату, пока она не говорит: — У тебя нет почки?

Я киваю. — И селезенки.

Она шепчет: — Иисусе.

— Да, получить пулю — это море смеха.

Она проводит рукой по лицу, вздыхая. — Паук в ужасе от этого.

—Ему и не нужно быть таким. За исключением дурацкого шрама как от удара молнии и случайных кошмаров, я в порядке.

—Шрам от удара молнии?

Я поднимаю футболку и оттягиваю пояс брюк. Глаза Слоан расширяются. Ее лицо бледнеет. Она прикрывает рот рукой и смотрит на мой живот, как будто пытается не блевануть.

Вспоминая, как Мал описывал это, я бормочу: — Неплохо все зажило.

—О, боже мой, Райли.

Опускаю футболку и машу рукой. — Это выглядит хуже, чем было. Это ложь, но, похоже, в данный момент она не в состоянии вынести правду, поэтому я продолжаю врать.

Чувствуя себя зверем в клетке, я снова начинаю расхаживать по комнате.

—Итак ... этот Малек.

—Не произноси его имя так, будто оно невкусное.

— Мне очень жаль, просто все, что я слышала за последние три месяца, это то, какой он монстр и что за…

—Подожди. Три месяца? Меня разве столько не было.

—Да, именно столько тебя и не было.

Я на минуту задумываюсь, пытаясь составить расписание. — Какой сейчас месяц?

—Июнь. Сегодня восемнадцатое июня.

—Срань господня.

—Да.

—И Паук все это время был в Москве?

Она делает паузу на мгновение. — Против желания Деклана, да.