Русская война. 1854 - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 7

Меншиков насмешливо смотрел на меня, я же молчал. Неожиданно показалось, что снова говорю с Семенычем. Услышал где-то пару умных мыслей, но при этом с десяток не менее важных деталей, оказывается, не учел. А ведь про взрывающиеся стволы винтовок я читал, просто не обращал внимание. Подумаешь, пара сотен случаев на всю войну. Вот только сами солдаты так не считали и часто вместо пуль Минье использовали обычные, чтобы не рисковать.

– А еще, – Меншиков тем временем улыбнулся, – у нас тоже не винтовки Дельвиня, когда пулю забивали в ствол посильнее, чтобы ее там расперло. Тульский завод уже освоил выпуск штуцера Бернера для лучших стрелков. Да, пока он собирает их только пять тысяч в год, но это лишь начало.

И точно, я вспомнил, что в следующем году Россия будет выдавать уже шестьдесят тысяч штуцеров.

– Кажется, я не все знаю о нашем и вражеском оружии, – я вежливо склонил голову. – Спасибо, что рассказали, но позвольте продолжить о том, что я услышал об офицерах врага.

– Что ж, продолжайте, – кивнул Меншиков.

– Тогда французы. Сент-Арно, ему под шестьдесят, герой войны в Алжире. Получил там почти все свои звания, начиная с капитана. Водил в бой зуавские части и хорошо знает, на что они способны. Почему обращаю на это внимание: с ним же служит и бригадный генерал Боске, с которым Сент-Арно в пятьдесят первом подавлял мятеж в Кабилии. Они хорошо понимают друг друга, знают, на что способны зуавы, и я вполне бы ожидал суворовского маневра в их исполнении. Так что тот же обход по флангу, который смогла бы остановить батарея Корнилова, я считаю вполне возможным.

Я замолчал, ожидая реакции.

Пусть прямо предупредить и не получилось – да и кто поверит предсказаниям случайного поручика – но вроде бы мысли о возможности обхода я точно должен был заронить. Вон как Меншиков, который сначала слушал меня с интересом, под конец нахмурился. Понял, что я, несмотря ни на что, принял сторону его оппонента.

– Даже если будет обход, – вздохнул он, – генерал Кирьяков не даст перетащить через Альму артиллерию. А без нее все это не будет иметь смысла.

– Но если они смогут!.. – я не удержался и повысил голос, ведь французы в реальности действительно это сделали.

– Тогда мы просто прикроем фланг легкими батареями Московского полка, – Меншиков после секундной задумчивости выдал то, что он и сделает через три дня. – Да, придется отступить, но враг в итоге заплатит гораздо большую цену за столь дерзкий маневр.

Если бы… Мне хотелось рассказать, что генерал Кирьяков до последнего не заметит обход, а потом просто ударит в лоб на пушки, и в итоге это мы понесем потери, а не дерзкие французы. Но вот в это уже Меншиков точно не поверит. По крайней мере, пока… Может быть, после Альмы он станет больше меня слушать, и уже к следующему бою у меня появится шанс что-то изменить. Спасти хотя бы немного жизней.

Неожиданно меня осенило, что есть одно дело, на которое я способен уже сейчас. Не чтобы спасти жизни, а чтобы просто вернуть долг.

– Ваше высокопревосходительство, – я посмотрел Меншикову прямо в глаза. – Вы уже знаете, что мой обоз был захвачен польскими дезертирами, а потом спасен отрядом мичмана Лесовского. Во время нападения был убит мой друг, Эристов Степан Георгиевич. Он мог отступить, но остался, чтобы попытаться спасти меня, и был застрелен. Разрешите вернуться и забрать его тело для похорон. Его и остальных, конечно.

– Эристов? – Меншиков задумался. – Казак? Я знаю его отца и обязательно передам, каким героем был его сын. Конечно, поручик, езжайте. Думаю, на время боя я припишу вас к своей ставке, так что, как вернетесь…

– Разрешите сражаться вместе с моряками Ильинского, – нарушая все правила, я оборвал Александра Сергеевича. Когда он закончит и слово будет сказано, отменить его будет гораздо сложнее, а так… Пусть запомнит мою невежливость, но в будущем бою я хочу не просто разносить послания, которые ничего не изменят, а собираюсь попробовать новую тактику. То, с чем смогу потом прийти к генералам. Не со словами или громкими идеями, а с реальными делами.

Но сначала – Степан. Он вдохновил меня, именно благодаря ему в голову пришла эта идея, так что за мной точно должок, и не один.

– Пусть так, – Меншиков принял мое решение и махнул рукой, отпуская меня. – Но после сражения я буду вас ждать. Надо разобраться, на что способны ваши ракеты. Думаю, адмиралу Корнилову, которого вы так поддержали, тоже будет интересно на них посмотреть.

– Честь имею! – я козырнул и выскользнул из палатки под удивленную улыбку Меншикова.

Очень хотелось помыться, поесть, просто посидеть, приходя в себя после всех этих поездок, но сначала дело. Лошадь бы… Но ее не было, так что пешком добрался до стоянки матросов, уже там договорился о том, что заберу телегу с лопатой. До вечера или, может быть, до утра.

Неожиданно со мной решил отправиться уже знакомый мне Лесовский, а вместе с ним и сам капитан-лейтенант Ильинский. Я попробовал объяснить им, что всего лишь хочу похоронить друга и привезти тела остальных, но те только улыбнулись и не подумали отстать. Странные, конечно, тут люди, но на душе стало теплее.

Нужную дорогу я нашел без особого труда. Да, я гулял в этих местах только через сто пятьдесят лет, но береговая линия меняется долго, так что я довольно быстро прикинул, где именно мы выехали к побережью и как отсюда добраться до места, где на мой обоз напали. Я думал, что матросы будут меня расспрашивать, но те молчали всю дорогу. Просто сидели рядом и иногда настороженно поглядывали по сторонам.

Через четыре часа, когда уже начало темнеть, мы добрались до места. Я издалека приметил вытоптанный круг и почерневшие пятна лежащих без движения людей. Возницы, солдаты, казаки… Я спрыгнул с телеги, сжимая кулаки. У троих не было ушей, еще одному отрубили ногу и бросили рядом. Хотелось верить, что сделали это уже после его смерти. Я огляделся в поисках Степана. Старался не думать, что поляки могли сделать с тем, кто убил одного из них.

Вот только тела казака нигде не было.

– Вон там еще кто-то лежал, – Лесовский указал на помятую траву и несколько пятен крови.

– Живой, – указал на борозды от пальцев Ильинский. – Наверно, оглушило, а потом пришел в себя и постарался отползти.

Мы шли по следам, а в сердце то просыпалась, то угасала надежда.

Глава 4

Смотрю на следы, оставшиеся от ползущего человека, а внутри бушует самая настоящая буря. С одной стороны, я ужасно рад, что Степан не погиб, но с другой – если он был жив, а я только сейчас догадался вернуться… А нет, к черту самобичевание! Мы просто должны его спасти!

– Тут он повернул направо, – Лесовский присел на корточки, чтобы получше разглядеть следы в свете заходящего солнца.

– Конские копыта, – добавил Ильинский. – Похоже, его заметили и постарались догнать.

В этот момент я понял: мне больше не нужны навыки следопыта, чтобы понять, что было дальше. Если за Степаном погнались конные поляки, у него оставался только один выход. Я повернулся к идущему рядом обрыву и бросился к его краю.

– Степан! – заорал я.

Тишина.

– Эристов Степан Георгиевич! – снова ору и вглядываюсь в темноту.

Ничего не видно. И даже начни мы тут бродить, до утра точно ничего не найдем.

– Казак! Твою мать! Это свои! Отзовись! – третий крик.

Неожиданно из кустов прямо под обрывом донесся хрип, а потом я услышал уже почти забытый голос.

– Григорий Дмитриевич?

– Я это, я! – на моем лице невольно появилась улыбка.

Вытащить раненого казака оказалось непросто, но мы справились. Очень пригодились умения матросов вязать узлы. Поставили телегу на край обрыва, сделали блок из колеса и аккуратно подняли Степана. Моряки порой бросали на меня странные взгляды, но ничего не говорили. Через полчаса мы закончили, казак отправился на телегу, а остальных, чтобы не возить вместе мертвых и раненых, я оставил до завтра. Вот теперь можно и назад.