Серая Орда - Фомичев Сергей - Страница 17

Через два часа сплошных дебрей, вышли на просторную поляну.

Два монаха, два здоровенных упитанных монаха, лежали в траве рядом с давно потухшим костром. Из их глазниц торчали стрелы — хватило по одной на брата. Собственное оружие они так и не успели вытащить из ножен. Как ни странно, но здешнее зверьё тела монахов не тронуло и за прошедшие две недели они наполнили вонью всё вокруг.

— К нетленным их явно не причислят, — подумал вслух Рыжий. — Даже вороньё старается держаться подальше.

— И кто это их кончил, хотел бы я знать? — произнёс Дуболом. — Вряд ли ваши дружки…

Он не зло двинул одному из разбойников кулаком в бок и расхохотался.

Сокол с Тарко принялись осматривать местность, тела убитых монахов. Ко всеобщему изумлению убитых не пограбили, а то, что нападавшие даже не забрали стрелы, выглядело совсем странно.

— Овды, — подытожил Сокол.

Воевода посмотрел на Тарко. Тот молча кивнул, соглашаясь с чародеем.

— Лесные девы? — переспросил Заруба.

— Так их прозывают славяне, — подтвердил чародей.

Овды для большинства людей оставались существами загадочными, если не сказочными. Их народом правили женщины и оттого многие, особенно славяне, считали их неким подобием русалок или берегинь. Но это представление неверно — овды были настоящим народом, таким как другие лесные племена. Многие мещёрцы, верили, будто кровь лесных дев течёт и в их жилах. А Тарко так точно знал, что его бабушка вышла из этого загадочного народа.

— Если лесные девы порешили монахов, стало быть, те полезли в их девичьи дела, — не без насмешки заключил воевода.

— Какие могли быть дела у чернецов в лесу, кроме погони за княжичем? — удивился Дуболом.

Ему никто не ответил.

Все вместе хорошенько обыскали трупы. Воевода с Соколом осторожно вытащили из ножен монашьи клинки и осмотрели. Мечи выглядели старыми с выложенными золотой зернью крестами на рукоятях. И походили один на другой, как и сами святые братья. Никакого другого оружия при убитых не нашлось. Заглянули в сумки — монахи погибли не бедными — серебра и пряслиц отряд унаследовал достаточно. Под черными ризами обнаружились золотые кресты на цепях и одинаковые серебряные печати с буквой "М" и крестом посерёдке.

— Ага, — удовлетворенно сказал Заруба. — Вот и тайные знаки нашлись.

Тарко обошёл поляну. Заметив конские следы, подозвал Сокола. Вместе они осмотрели траву и мох вокруг.

— Коней, видимо, свели овды, — заключил чародей.

Тарко вновь согласился.

— А вот этот след, наверняка, принадлежит княжичу, — Сокол показал в сторону заросших кустами холмов.

Тарко пожал плечами — он не обладал силой чародея, чтобы вот так вот, запросто определить, чей это давно простывший след.

Увлечённые неожиданной находкой, они прозевали приближение погони. Промашку допустили все. Заруба не выставил охранение, его парни, не получив приказа расслабились, а Сокол, хоть и почуял тревогу, отнёс её на счёт убитых монахов, очень уж давили мертвецы на него, путали ощущения.

Им опять повезло. Всю ночь не смыкавшие глаз, преследователи стреляли из рук вон плохо. Ни одна из первых, неожиданных, а потому и самых опасных стрел, в беглецов не попала. Поспешили со стрельбой монахи.

Выхватив клинки, дружинники вновь прикрывали отступление, принимая на себя большую часть стрел. Под их защитой отряду удалось отойти к подлеску и укрыться за деревьями.

— Проклятье! — ругнулся Заруба, вытаскивая из кольчуги стрелу. — Мечи оставили!

— Какие мечи? — не понял Сокол.

— Монахов дохлых. Забрать надо было, этим хоть… — Заруба кивнул на разбойников.

Из подлеска стали высматривать врага. Когда число перевалило за вторую дюжину, а головы считающих совершили полный оборот, стало ясно, что отряд окружён. В кольце ещё оставались прорехи, но уйти через них от погони было невозможно — враг видел беглецов, и тем оставалось только принять бой.

Озираясь, Заруба искал подходящее место для решающей схватки. Открытое место — верная гибель от стрел. Не для того удирали. Поджидать врага в лесу — значит сражаться без строя. Разношёрстному отряду, состоящему из непроверенных разбойников и горожан, вразнобой не выстоять. Перережут по одному из-за деревьев. Впрочем, — подумал воевода, — этих неумех и строй не спасёт.

Ему, наконец, приглянулась цепь небольших холмов, на какие недавно указывал Сокол, и которыми можно было воспользоваться в качестве укрытия хотя бы от стрел.

— Отходим вон к тем кочкам, — прошептал воевода, показав направление взглядом.

Скрываясь за деревьями, один за другим, побежали к холмам. Несмотря на оживлённую стрельбу, все добрались благополучно. Переведя дух, Заруба расставил своё куцее войско таким образом, чтобы опытные княжеские мечники оказались по краям, а сам воевода в серёдке.

Невысокие холмы едва скрывали отряд от вражеских глаз. Лучники некоторое время продолжали бить наугад, и стрелы то и дело ныряли в траву или зарывались в песок между припавшими к склонам людьми. Однако напрасно переводить припас им скоро надоело. В дело вступили монахи. Одновременно шагнув из-за деревьев, они растянулись полукругом, стараясь охватить холмы с трёх сторон.

Собственно чернецов среди наступавших оказалось лишь четверо, но и семеро их приспешников из числа свищевских мужиков производили впечатление неплохих бойцов.

Казалось бы, что могут мужики против опытных мечников, укрытых к тому же доспехом? Но Заруба остерегался поспешных выводов.

В земле мещёрской много неглупых воинов улеглось, что недооценивали мужика. Считали, мол, выучка завсегда дикую силу одолеет. Может оно и верно для какой-нибудь Москвы, где простым людям оружие иметь не дозволяется, однако, в мещёрских и муромских лесах всё иначе. Испокон веку здесь люди сами обороняются, с малых лет к оружию привычны. А уж богатырей деревенских, что хоть сейчас в дружину, по полудюжине в каждом селе всегда находилось. Таких-то монахи и отобрали.

Поэтому, Заруба не пренебрёг рукавицу толстенную, со свинцом вшитым, к доспеху прибавить — щиты-то все в лодках остались. Дуболом вторую руку дубиной занял, а Никита вытащил кинжал.

Было что-то демоническое в открытом шествии монахов. Не петляя, не пригибаясь к земле, будто бы совсем не опасаясь возможных выстрелов, они уверенно надвигались на последний рубеж загнанного в ловушку отряда. Шли не спеша, но уверенно. Только что сияния святого над головами не доставало для полноты образа.

— По чернецам целься, — приказал воевода. — Они здесь всем заправляют. Им и помирать первыми.

Под просторными чёрными рясами вполне могли скрываться доспехи и дабы не тратить попусту скудный запас, Заруба распорядился подпустить преследователей поближе.

Когда враг одолел большую часть поляны, а до убежища осталось не более тридцати шагов, Заруба махнул рукой. Пять луков и два самострела разом освободились от зарядов, но и монахи, и их приспешники, продолжали идти как ни в чём не бывало. Только у одного из чернецов стрела застряла в полах одеяния и теперь болталась на ходу, задевая оперением траву.

— Заговорённые, тырык им в глотку, — закусив ус, пробормотал воевода и до белизны в костяшках сжал рукоять меча.

Сокол прищурился, силясь разгадать ворожбу, но ничего похожего на чары не ощутил. Он посмотрел на воеводу и едва заметно покачал головой.

Тем временем, не выдержав напряжения, один из разбойников метнулся через холм и бросился в обратную от наступающих сторону. Пробежал он немного. Лесная опушка тут же изрыгнула несколько стрел. Парень споткнулся и рухнул замертво.

— Стоять недоумки! — рявкнул Заруба, в сердцах ударив рукавицей по ноге. — На месте стоять, держать строй, иначе всем конец.

Рыжий, хоть и ходил в приятелях у чародея, во всякого рода заговоры от стрел или клинков верил мало, потому, совладав со страхом, вдругорядь прицелился лучше. На сей раз он метил не в монаха, а в мужика и не ошибся. Стрела попала селянину в бедро, но, заплутав в мясистой ляжке, кость миновала. Мужик споткнулся, смачно выругался, и, прихрамывая, продолжил путь.