Девять хвостов бессмертного мастера. Том 3 (СИ) - Соул Джин - Страница 17

[231] Великое Ничто

– Поскольку воспоминания ты сохранил, ты должен помнить, что уже встречался с Вечным судиёй, – заметила Шу Э, подходя к Ху Фэйциню ближе.

Ху Фэйцинь помнил. Ещё бы ему не помнить, когда он после этой встречи превратился в шелудивого лиса! Шу Э фыркнула. Ху Фэйцинь поглядел на неё с подозрением. Мысли она, что ли, читает? Мысли читать Шу Э не умела, но невольно подумала о том же самом, что и Ху Фэйцинь, потому и не сдержала смешка.

– Ты ведь знаешь, где моя цзецзе, – сказал Ху Фэйцинь, сверля её взглядом, – просто не хочешь отвечать.

– Об этом тебе следует говорить с Вечным судиёй, а не со мной, – возразила Шу Э, делая вид, что ничегошеньки не знает. Разумеется, она знала.

Ху Фэйцинь прикусил нижнюю губу:

– Тогда отведи меня к нему.

– Именно это я и собираюсь сделать, – кивнула Шу Э и взяла Ху Фэйциня за запястье.

Ху Фэйцинь вздрогнул от этого прикосновения. Оно было ни на что не похоже. Когда смеркается и тени падают на тебя, истончая последние солнечные блики, – вот точно такое же ощущение было и сейчас. Ху Фэйциню даже показалось, что он начинает выцветать и становиться серым, как посмертие вокруг. Но это был лишь обман восприятия.

Их обоих окутали поднявшиеся с земли тени, бесплотные, чуть отдающие запахом ночи, а когда рассеялись, то Ху Фэйцинь вскрикнул и невольно зажал глаза ладонью. Его ослепило буйство красок, в которое они угодили.

– О, прости, – искренне сказала Шу Э, – я забыла предупредить, чтобы ты закрыл глаза или хотя бы прищурился.

Глаза Ху Фэйциня заслезились, словно в них плеснули солёным кипятком, да ещё и песка подбавили. Великое Ничто благоухало и сияло, как не сиял даже Небесный дворец.

– Что это? Почему так? – болезненно морщась, выговорил Ху Фэйцинь. – Что это за цветовые всплески?

– А, у владыки хорошее настроение. Ничего, сейчас твои глаза привыкнут. Поначалу всегда так.

Ху Фэйцинь был потрясён. Великое Ничто в его представлении было… ничем. Он нисколько не ожидал увидеть сливы в цвету, сочные изумрудные травы и пёстрый ковёр из цветов, названия которых не знала ни одна живая душа. Небо было девственно чистым, без единого облачка, и сияло лазурью. Выложенные разноцветными камешками дорожки и тропинки образовывали сложную сеть, сходящуюся у дворца, крыша которого была из золотых черепиц, а стены – из белого мраморного камня, расписанного цветной тушью.

Прямо посреди двора стоял заваленный свитками и бамбуковыми табличками стол, за которым сидел, небрежно развалившись и качаясь на стуле, мужчина с коротко стриженными волосами, причём создавалось впечатление, что отхватили их как попало. Одеяние его было белое, как и у Шу Э, но очень небрежно завязанное. Ярко выделялись на бледном лице подведённые красным глаза и алый рот.

Ху Фэйцинь подумал, что это кто-то из канцелярии, быть может – выдаёт пропуска к Вечному судии. В Небесном дворце была канцелярия, так что Ху Фэйцинь имел представление о бюрократии.

Юн Гуань поглядел на них. Его красивые брови вздёрнулись вверх.

– Что это такое? – спросил он удивлённо.

Шу Э поглядела на Ху Фэйциня и ответила:

– По-моему, это бог. А вам что показалось?

Юн Гуань встал из-за стола, подошёл, не без интереса, но и не без раздражения разглядывая Ху Фэйциня.

– Этого мне ещё только не хватало… – пробормотал он.

Шу Э многозначительно на него посмотрела, но никак это не прокомментировала.

– Я хочу поговорить с Вечным судиёй, – сказал Ху Фэйцинь, хмурясь. Ему не нравилось, что его разглядывают, как диковинную зверушку.

Юн Гуань вскинул брови ещё выше и заметил:

– Ты уже говоришь.

По ощущениям Ху Фэйциня, его лицо в этот момент начало стремительно глупеть.

Юн Гуань расхохотался:

– А, я совершенно точно знаю, о чём ты подумал!

– Это всё потому, что вы тогда использовали личину, – сердито сказала Шу Э. – Только вводите людей в заблуждение!

– Кто бы говорил, – непередаваемым тоном сказал Юн Гуань и ненадолго превратился в старика, каким представился Господину-с-горы. – Это чтобы ты не сомневался в моих словах, – объяснил он Ху Фэйциню. – Я Вечный судия.

– И зачем прикидываться тем, кем не являешься? – проговорил Ху Фэйцинь, справившись с изумлением. – Люди считают, что Вечный судия – дряхлый старец.

Юн Гуань приложил палец к губам, точно хотел отправить воздушный поцелуй.

– О, мне жизненно необходимо притворяться кем-то ещё. Чтобы не помереть со скуки в этом треклятом месте.

Шу Э закатила глаза. Уж чем-чем, а скукой-то в Великом Ничто и не пахло. С таким-то владыкой.

[232] Юн Гуань испытывает Ху Фэйциня

– Что-что? – переспросил Юн Гуань и приложил ладонь к уху.

Ху Фэйцинь нахмурился и повторил:

– Моя сестра, Хуашэнь-хоу, умерла. Я пришёл за ней.

– У богов странное чувство юмора.

– Я не шучу! Я хочу забрать душу сестры и…

Юн Гуань засмеялся. Смех прозвучал почти зловеще, тем более что глаза Вечного судии оставались серьёзными.

– Все всегда чего-то хотят, но не все и не всегда получают, – ответил он сентенцией из древнего трактата. – Если душа переступила Грань миров, она уже не сможет вернуться в мир, в котором пребывала до этого. Шэнь-цзы лишила себя жизни. Её больше нет… и никогда не будет.

Ху Фэйцинь скрипнул зубами. В это он верить отказывался.

Юн Гуань легонько тронул подбородок:

– Допустим – чисто гипотетически – было бы возможно вернуть чью-то душу, но при условии, что придётся заплатить некую цену, что бы ты сделал?

– Владыка! – недовольно сказал Шу Э.

– Что я должен сделать? – немедленно спросил Ху Фэйцинь.

– Ничего. Я мог бы велеть тебе отрубить руку, или вырезать глаз, или потребовать душу, но это ничего не изменило бы. Я мог бы предложить равноценный обмен – единственная лазейка в законе трёх миров, но и она не сработала бы.

– Что за равноценный обмен? – не понял Ху Фэйцинь.

– Обменять тебя на твою сестру, – пояснил Юн Гуань, – она бы вернулась, а ты остался. Пожалуй, с кем-то другим это сработало бы, но не с тобой.

– Почему? – стиснул зубы Ху Фэйцинь.

– Во-вторых, ты бог, – пожал плечами Юн Гуань.

Это прозвучало нелепо. Ху Фэйцинь несколько растерялся. «Во-вторых» подразумевало, что было ещё и «во-первых», но Юн Гуань ничего подобного не говорил.

– И что с того, что я бог? – спросил Ху Фэйцинь.

– Ты ведь не думаешь, что боги всемогущи? – фыркнул Юн Гуань. – Нет, Цинь-цзы, это не так. Всё на свете подчиняется законам Великого Ничто: живое – к живым, мёртвое – к мёртвым. Возьми. – Он перебросил Ху Фэйциню очень тонкий кинжал, похожий на стебель травы. – Порежь ладонь, к примеру, а если хочешь, то можешь проткнуть себе живот, как ты уже делал на Небесах, или даже перерезать себе горло. Прольёшь немного крови и убедишься, что я прав.

Ху Фэйцинь нахмурился. Юн Гуань явно над ним насмехался. Он поглядел на кинжал в своей руке. Веса его он не ощущал. Ху Фэйцинь крепко сжал его в ладони, другой рукой взялся за рукоять и дёрнул в сторону. Длинная глубокая прорезь осталась на ладони, но боли он не почувствовал. Ху Фэйцинь полагал, что брызнет кровь, зальёт ладонь… Кровь появилась, действительно, залила ладонь и стала подниматься вверх маленькими сферическими капельками крови – падала вверх, так это выглядело. Длилось это всего пару секунд, потом кровь стремительно втянулась обратно в ладонь, прорезь заросла и пропала, словно он и не ранил себя кинжалом. Ху Фэйцинь изумлённо уставился на ладонь.

– Я же говорил, – кивнул Юн Гуань. – Это Великое Ничто, здесь нет времени как такового. Оно есть и нет. Ты ранил себя и не ранил одновременно. Ты ничего не сможешь здесь оставить и не сможешь здесь остаться. И ничего не сможешь отсюда забрать. Сорви какой-нибудь цветок, и убедишься, что я прав.

Ху Фэйцинь машинально наклонился, оторвал какую-то травяную метёлку. Она рассыпалась в его пальцах в ничто и тут же отросла снова на прежнем месте. Сколько бы раз он ни срывал её, это повторялось.