Цветочек. Маска треснула. Том 2 (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 141

Калерлея так и замерла позади Идана, уставившись на кроху широко раскрытыми глазами. Мысли и чувства смешались, женщина сама не могла понять, что она чувствует, чего ей хочется. В груди нарастал стук сердца, ток крови загремел в ушах.

Крепкий смуглый ребёнок с плотными ножками и ручками, одетый в лёгкое светлое платьице. Босая, пяточки грязные, на подоле зеленеет свежее пятно. Волосы волнистые, очень тёмные. Девочка стояла боком, и Калерлея не могла рассмотреть её лицо. Видела только пухлую щёчку и длинные чёрные реснички.

Горло сдавил спазм, а язык присох к нёбу.

Идан не стал спешить к дочери, хотя волк внутри рвался к щенку. Очень хотелось вылизать хорошенькие ушки девочки. Почему-то к ним у Идана была особенная слабость.

Повернувшись к террасе, он слегка склонил голову, приветствуя лежащую там пару.

– Доброго дня, наагариш, наагаришея.

– Думал, прилетишь быстрее, – наагариш Гайраш расплылся в пугающей улыбке.

Он был длиннее любого из присутствовавших нагов. Белокожий, с длинными сочно-рыжими, почти оранжевыми волосами. Глаза такие же рыжие, лицо скуластое, хищное, губы тонкие и длинные. Красавцем назвать наагариша Гайраша было очень сложно, но так же сложно было оторвать от него взгляд. Очень уж своеобразная внешность.

А вот его жена, наагаришея Сина, была совершенно иной. Первые слова, которые приходили на ум, когда на смотришь на неё: «Какая же она славная». Дочь наагашейда Дейширолеша унаследовала от отца чёрный хвост и чёрные волосы. Но вот красивое лицо было нежным и мягким, а зелёные глаза напоминали отца только цветом. Больше всего наагаришея походила на свою мать, спокойную, рассудительную и жёсткую лишь тогда, когда это было нужно.

– Пасс Идан, надеюсь, добрались вы хорошо, – улыбнулась наагаришея и привычным жестом схватила ревниво вскинувшегося мужа за пояс.

Тот слегка успокоился, но хвост продолжал нервно дрожать. Ой, не любил наагариш, когда его супруга любезничала с другими мужчинами. Не любил, но приходилось терпеть. Госпожа Сина, конечно, была ласкова и нежна, особенно со своим диким и ядовитым змеем, который с ума сходил от её заботы, но могла и сожрать. Идан слышал, что перед свадьбой она едва не порвала наагариша. Спасла того собственная ядовитость. Его подчинённые ценой своих хвостов удержали взбешённую наагасахиа, уберегая её от отравления.

– А? – девочка, услышав знакомое имя, вскинула головку и уставилась на отца жёлтыми, почти янтарными глазами. – Папа! – взвизгнула она и бросилась к Идану.

Тот побежал навстречу, поймал дочь и жадно расцеловал её личико и да, ушки. Боги, как он тосковал! Как он хотел обнять её! Волк исходил радостным воем. Будь он сейчас на свободе, на пузе бы ползал перед ребёнком.

– Папа Гайраш, ма Сина! Папа Идан тут, – радовался ребёнок.

Калерлея пошатнулась.

Идан предупредил её, что дочь зовёт супружескую пару нагов мамой и папой.

– Ей нужны были родители. Я не мог быть ей отцом, не мог быть рядом. Ты тоже не могла быть ей матерью.

Идан предупредил, но всё равно стало неожиданностью, когда малышка назвала мамой эту красивую нежную женщину и отцом – этого пугающего мужчину. Калерлея словно очнулась и по-новому взглянула на то, что её окружало.

На место, где росла её дочь.

Красивейший дом, утопающий в зелени. Дорогие игрушки, разбросанные сейчас по террасе, забота, постоянное внимание, обожание.

Безопасность.

Калерлея вспомнила, что ждёт её дома. Сухая пыльная земля. Отсутствие крова над головой. Шаткое положение. Ненависть. Война. Убийства. Постоянное ожидание удара в спину.

Что она и Идан могли дать этому ребёнку?

Паника накрыла её. Зачем она приехала? Бередить себе рану? Что она сейчас скажет этой маленькой девочке? Что заберёт её из этого прекрасного места в дом, где её будут ненавидеть? Что она скажет?!

Идан будто почувствовал её панику и повернулся. Дочь сидела у него на руках и с интересом уставилась на незнакомую перепуганную женщину.

Калерлея вновь застыла, поражённая тем, как же девочка была похожа на Идана. Это была его дочь. Хватало одного взгляда, чтобы убедиться в этом. Сходство неожиданно взволновало волчицу. Она вскинулась, томительно-неуверенно заскулила, повела ноздрями, втягивая запах детёныша. Дочь пахла молоком, водой, лотосами, вокруг неё витали пугающие запахи охранявших её мужчин. И сквозь этот полог ароматов пробивалась тонкая струйка запаха горячего песка. Не раскалённого пустынного жара, а благословенного богами смоченного водой речного песка, который покрывал поля в период разлива.

– Я привёз тебе подарок, – Идан прижался губами к уху дочери. Он видел, что Калерлея колеблется, но он не собирался позволить ей отступить. – Это твоя мама. Мама Калерлея.

– Мама Калерлея? – удивлённо протянула девочка.

И всё. Волчица поверила мгновенно и рванулась к своему щенку. Силясь её удержать, Калерлея повалилась на колени и запустила когти в камень. Дыхание разрывало грудь, женщина стискивала зубы, чтобы не зарычать и не напугать дочь. Она страстно желала жарко обнюхать свою девочку, впервые облизать её, пригреть у пушистого живота, но так боялась её испугать.

Идан присел перед ней на корточки. Девочка действительно выглядела немного напуганной.

– Твоя мама боится испугать тебя, – доверительно сказал оборотень ребёнку по-наагатински. – Она, как и ты, носит внутри зверя…

– Я наг! – воспротивилась девочка.

– И зверь тоже, – отец не стал оспаривать заявление дочери. – И вот зверь мамы очень хочет познакомиться с тобой. Он любит тебя так же, как любит мой волк.

– Волк хороший.

– Мамин волк тоже хороший.

Девочка робко посмотрела на дрожащую от напряжения Калерлею и, стесняясь, погладила её по голове. Мама ей понравилась, но пока ничего особенно она к ней не чувствовала. Ведь мама только-только появилась в её жизни.

– Твоя женщина плохо выглядит.

Сзади подползли Гайраш и Сина, и ядовитый не только телом наг не удержался от шпильки. Сина с сочувствием смотрела на дрожащую женщину.

– Как… как её зовут? – наконец смогла выдавить оборотница.

Идан почему-то смутился. Видеть смущённого песчаного волка… Ну, это было странно, так как смущение наряду со многими эмоциями мужчинами их народа почиталось за слабость.

– Её зовут Лея, – невнятно ответил паттер.

– Лея? – женщина почувствовала недосказанность.

Наагаришея Сина посмотрела на смущённого Идана с ласковой насмешкой и тихо, будто секретничая с оборотницей, сказала:

– Её полное имя Калерлея.

Калерлею жаром ударило в грудь.

Она думала, что пять лет ненависти проложили пропасть между ними, но сейчас вера и любовь вспыхнули и накатили на неё с той же силой, что и раньше. Возродились и вспыхнули в один миг. Она ещё пыталась пару секунд удержать их внутри, вцепилась пальцами в колено Идана, потянула ткань штанов на себя, а затем, расплакавшись, бросилась ему на шею, едва не уронив вместе с дочерью. Девочку успел выхватить наагариш, а Идана Калерлея всё же повалила и лихорадочно начала выцеловывать его лицо, шею и ключицы.

В то время, когда она поверила навету и возненавидела его, он продолжал верить в неё.

– Прости меня, прости…

Идан не отвечал. Покорно принимал жаркие поцелуи и нежно гладил взбудораженную женщину по спине. За ними обоими вина. Он не защитил. Она не поверила. Настало время простить друг друга.

– Идан, ты надолго? – Гайраш бесцеремонно разрушил атмосферу примирения.

– До вечера, – сердце Идана тоскливо сжалось.

Калерлея вскинула заплаканное лицо.

– Мы уезжаем так быстро?

– Я уезжаю, – Идан сел и помог сесть женщине. – А ты остаёшься. Увы, но мне нужно торопиться, чтобы сторонники отца не успели предпринять что-то серьёзное.

– Я остаюсь? – Калерлея уставилась на него с непониманием.

– Да, – в голосе оборотня появилась жесткость. – Ты. Остаёшься.

Некоторое время женщина ошеломлённо смотрела на него. Гайраш определил приближающуюся бурю и закружился с ребёнком.