Возрождение Тёмной - Фим Юлия - Страница 20

– Замолчите и спите.

Он тут же равнодушно отвернулся, не попытался настучать на нее и даже не пообещал ей мучительных пыток. Слишком легко. Он устал?

Такое безразличие было неожиданным, тем более что ожог на руке уже превратился в уродливый шрам, в котором теперь отчетливо просматривалась метка-иероглиф. При помощи таких меток Светлые лишали силы темных: они больше не чувствовали энергий вокруг и не отличались от обычных людей. В первые дни заточения в лагере Чживэй хотела изрезать метку на куски, изуродовать ладонь еще больше, однако Джия сказала, что это не вернет силу.

В один из рабочих дней атмосфера изменилась: небо посветлело, воздух посвежел и даже настроение поднялось. Чживэй подняла голову, и не только она, все оторвались от своих дел и осмотрелись. Надсмотрщики тут же наказали некоторых ударами палок, и все вернулись к работе.

Чживэй поступила так же, однако сердце ее забилось чаще. Она поняла: делегация Светлых прибыла.

Светлых они сегодня так и не увидели. Когда стемнело и работа была окончена, темных отправили обратно в бараки. Укладываясь спать, Чживэй думала, что не сможет уснуть из-за предвкушения скорой свободы, однако едва приняла горизонтальное положение мгновенно погрузилась в сон.

Где-то под утро Джия крепко прижалась во сне к Чживэй.

– Я вернусь за тобой, – прошептала Чживэй на ухо подруге. – Верь мне. Я обязательно придумаю способ вытащить тебя отсюда.

Чживэй не хотела расставаться с Джией, однако уходить вдвоем – значило подвергнуть их излишней опасности. Без прикрытия план мог сорваться, и тогда Чживэй будет убита быстрее, чем успеет сказать слово «месть».

– Я тебе верю, – пробормотала Джия, прижимаясь теплым боком к Чживэй.

Чживэй так и не смогла больше уснуть и пролежала до звука гонга, сжимая худенькую Джию в объятиях.

Новый день начался, как и всегда, с того, что все медленно поплелись к бочке с водой. Чживэй вложила острие ножа в рукав и закрепила кусочком ткани, чтобы не потерять.

После утренних процедур темные привычно выстроились перед бараками, ожидая распределения на работу. Однако время шло, и они продолжали стоять, напряжение нарастало, разливаясь в воздухе.

На поляне появилось трое Светлых. Роскошество их одежды выделялось на фоне простоты и убожества темных. Золотистые волосы нимбом сияли в лучах солнца, а одежды были украшены изящной вышивкой.

Один из Светлых держался в стороне, очевидно, занимая более высокое положение. Однако он притягивал к себе взгляды вовсе не более богатым нарядом, а непостижимой красотой. Лицо его больше походило на произведение искусство, и он моментально привлек к себе внимание всех окружающих, словно кто-то исполнил музыкальный шедевр или словно им явилось творение самой природы, которой не было равных в завораживающих душу картинах. Черты его лица гармонично сочетались с прямым носом и выразительным взглядом, добавляя ему мужественности.

Надзиратели лагеря с трудом оторвали от него взгляд, Чживэй же опустила глаза в землю, не слишком заинтересованная в происходящем. У нее были свои переживания.

Двое Светлых проходили мимо рядов, осматривая темных, словно выбирали скот на рынке. Один из них остановился перед Чживэй, и ее сердце ухнуло вниз. Все будет потеряно, если он выберет ее.

– Эту, – произнес Светлый.

Кого-то толкнули. И Чживэй с облегчением поняла, что не ее. Она исподтишка посмотрела вправо и поймала растерянный взгляд Джии, которую уводили.

Десятый злорадно улыбался. Он нашел способ наказать Чживэй за непослушание, и он был намного более изощренный, чем обречь на смерть саму Чживэй.

В отчаянии Чживэй услышала собственный голос.

– Я тоже пойду!

Светлый скользнул по ней взглядом и кивнул. Тогда ее вытянули из шеренги и вместе с Джией повели к тюремной повозке. Они забилась в дальний угол, и через какое-то время привели еще несколько незнакомых темных.

Впору было бы отчаяться, но повозка тронулась, и сердце Чживэй вновь забилось быстрее. Вот оно. Началось. Ее путь к свободе. Прочь из ненавистного лагеря.

– Зачем ты пошла? – подползла к ней ближе Джия.

– Я обещала, что не брошу тебя.

– Теперь мы вместе умрем, – расстроенно вздохнула она.

– Эй! Мы еще не умерли, – жестко ответила Чживэй. – И у меня все еще есть маленький секретик с собой. Я знаю, что я делаю.

Уверенность в своих действиях была преувеличением, но все же у нее были с собой решимость и нож, что-нибудь она придумает. А пока что оставалось только наблюдать.

Повозку сопровождала все та же тройка Светлых, однако они уже вырвались вперед и пропали из виду, и еще пятеро солдат, обычных людей. Охранники держались позади повозки, весело переговариваясь.

Среди темных царила абсолютно другая атмосфера. Один из сокамерников безучастно лежал на полу, словно ждал смерти. Двое других прижались к противоположному краю повозки, выглядывая из-за прутьев и рассматривая мир снаружи. Солдаты периодически кидали на них недовольные взгляды, но не предпринимали никаких действий.

– Смотри, доска широкая и гнилая, – Чживэй указала на днище. – Если вырезать доску, то мы сможем протиснуться вниз и убежать.

Чживэй вытащила острие зазубренного ножа и переложила его в рукав. Притворившись, что смотрит на природу, она опустила руку, протиснула импровизированную ножовку в щель и начала медленно шевелить рукой туда-сюда. Дерево поддавалось легко.

Ее шебуршания все еще могли привлечь внимание, и Чживэй решила перестраховаться.

– Джия…

Подруга тут же кивнула и села так, чтобы прикрыть Чживэй от охраны.

Через полчаса пиления она почувствовала, как нож впивается в ладонь, начиная натирать, но Чживэй проигнорировала боль.

– Что ты делаешь? – раздался вскрик.

Сердце Чживэй пропустило удар, руки задрожали, но она заставила себя невозмутимо повернуть голову на вскрик.

Однако солдат смотрел не на нее, а на Джию. Чтобы отвлечь внимание от Чживэй она постоянно ерзала, и это заметили.

Глаза мужчины сверкнули удовольствием, он даже слегка приосанился: был рад выслужиться перед Светлыми. А жестокость по отношению к темной – отличная разрядка от усталости.

Он поравнялся с их повозкой и скомандовал:

– Руки.

Джия испуганно сжалась, подползла к краю и послушно вытянула руки сквозь решетку. Солдат размахнулся и хлыстом нанес удар по запястьям.

Джия вскрикнула и тут же убрала руки. Чживэй успела заметить яркие, красные полоски.

– Руки, – повторил он. – Наказание – пять ударов кнутом. Уберешь руки – ударом больше.

Джия вся задрожала, но не посмела ослушаться. Всякий раз после взмаха хлыста она сжималась в комочек, но не издавала ни звука.

Чживэй поймала взгляд красивого Светлого. Он смотрел не на Джию, а на нее. Смотрел пронзительно и испытующе. Чживэй поспешно опустила глаза, чтобы скрыть мстительную ненависть.

Закончив экзекуцию, солдат кинул взгляд в сторону Светлого. Он ожидал похвалы, но тот равнодушно скользнул по нему взглядом и зашептался о чем-то со своим слугой.

Джия забилась в угол повозки. Остальные темные тоже поскучнели: перестали смотреть по сторонам, сели, обхватив ноги и уставившись в пол.

Чживэй безымянным пальцем надавила на ножовку, пряча ту глубже в рукав, после чего подвинулась ближе к Джии.

– Покажи, – произнесла она одними губами, однако Джия лишь мотнула головой и прижала руки ближе к груди. По ее лицу стекали отчетливые грязные дорожки от слез.

– Мы будем свободны, – прошептала Чживэй ей в самое ухо и поцеловала в висок.

Дождавшись, когда солдаты вновь потеряли к ним интерес, Чживэй вернулась к своему занятию.

К вечеру рука покраснела и распухла, и каждое новое движение отдавалось болью, но она нашла в этой боли нечто медитативное, приближающее к свободе.

Когда их конвой остановился на ночевку, Чживэй перестала пилить днище и наблюдала за тем, как солдаты и Светлые разводят костер. Они устроили себе два отдельных костра, разогревая какую-то пищу и просто отдыхая. Светлые ограничились неким напитком, возможно, чаем, а солдаты тушили еду в котелке.