Послезавтра - Фолсом Аллан - Страница 3

– Я прилетел из Лондона в аэропорт Шарля де Голля. – Следовало быть осторожным и не допускать расхождений с тем, что он говорил раньше. – Этот человек набросился на меня в мужском туалете и попытался отнять бумажник.

– Вы кажетесь достаточно крепким. Он что, был таким сильным?

– Не особенно. Он просто хотел отнять бумажник.

– Отнял?

– Нет, он убежал.

– Вы сообщили в службу безопасности аэропорта?

– Нет.

– Почему?

– Он ничего не украл, а я во французском не силен, как вы могли заметить.

Мэтро закурил новую сигарету и бросил спичку в пепельницу.

– И потом, совершенно случайно, вы увидели того человека в кафе, куда зашли выпить?

– Да.

– Что вы собирались делать дальше? Сдать его в полицию?

– По правде сказать, инспектор, я не знаю, что собирался делать дальше. Я просто схватил его как сумасшедший. Совсем потерял голову.

Осборн встал и отвернулся от Мэтро, который записывал его показания. А что он мог ему сказать? Что человек, которого Пол преследовал, зарезал ножом его отца в Бостоне, штат Массачусетс, Соединенные Штаты Америки, во вторник 12 апреля в 1966 году? Что Пол видел убийцу собственными глазами и больше никогда не встречал до сегодняшнего вечера? Что бостонская полиция с огромным сочувствием выслушала душераздирающий рассказ мальчика и потом несколько лет пыталась найти убийцу, пока наконец не признала, что бессильна? Разумеется, следствие велось по всем правилам. Место происшествия было тщательно исследовано, были проведены экспертизы, сделано вскрытие, допрошены свидетели. Но мальчик никогда раньше не видел того человека, а вдова не смогла определить его по описанию сына; отпечатков пальцев на орудии убийства не оказалось, это был самый обыкновенный нож из супермаркета. Полиция могла опираться лишь на показания двух других свидетелей. Кэтрин Барнс – продавщицы средних лет и Лероя Грина – хранителя Бостонской публичной библиотеки. Они проходили по улице во время нападения и оба рассказывали примерно то же, что и мальчик. Итак, к концу расследования полиция знала ровно столько, сколько и вначале. То есть ничего. В конце концов Кевин О'Нейл, напористый молодой детектив по расследованию убийств, который с самого начала вел это дело и по-настоящему подружился с Полом, был убит преступником, против которого давал показания в суде. Так дело Джорджа Осборна превратилось в обычное нераскрытое убийство, которое засунули подальше в кучу других повисших дел. А сейчас, тридцать лет спустя, Кэтрин Барнс было за восемьдесят, она находилась в доме для престарелых в штате Мэн и совершенно выжила из ума; Лерой Грин умер. Так что фактически Пол являлся единственным свидетелем. А любой прокурор, решивший в деле почти тридцатилетней давности потребовать от суда присяжных обвинительного приговора, опираясь лишь на показания сына жертвы, которому тогда было десять лет и который видел подозреваемого почти мельком, какие-нибудь две-три секунды, – так вот, такой прокурор должен быть просто психом. Убийца вышел сухим из воды. И по сей день все так и оставалось: ведь даже если бы Осборн смог убедить полицию найти и арестовать того типа, до суда дело бы никогда не дошло. Ни во Франции, ни в Америке, нигде, хоть лбом об стенку бейся. Так зачем рассказывать полиции? Ничего хорошего не выйдет, только усложнит дело в будущем, если Осборну снова посчастливится разыскать убийцу.

– Сегодня утром вы были в Лондоне.

Осборн очнулся от своих мыслей, услышав, что Мэтро продолжает с ним говорить.

– Да.

– Вы сказали, что прилетели в Париж из Женевы.

– Через Лондон.

– Почему через Лондон?

– Я путешествовал. Но внезапно заболел. Какой-то вирус.

– Где вы останавливались?

Осборн снова сел. Что им от него нужно? Или пусть сажают, или отпустят поскорее. Какое им дело, чем он занимался в Лондоне?

– Я спросил, где вы останавливались в Лондоне, – в упор посмотрел на него Мэтро.

Осборн был в Лондоне с женщиной, тоже врачом, стажирующейся в одной из парижских клиник. Как он обнаружил впоследствии, она была любовницей некоего известного французского политика. А тогда она только сказала, что для нее важно сохранить поездку в тайне, и просила не спрашивать почему. Именно поэтому он с большими предосторожностями выбрал отель, гарантирующий своим клиентам инкогнито, и назвал для регистрации только свое имя.

– Отель «Коннот», – сказал Осборн. Оставалось надеяться, что отель не посрамит своего доброго имени.

– Вы были один?

– Ну все, хватит. – Осборн резко встал, оттолкнувшись от стола руками. – Я требую вызвать американского консула.

Пол увидел, что за стеклянной дверью полицейский в форме и с автоматом через плечо обернулся и уставился на него.

– Успокойтесь, доктор Осборн… Пожалуйста, присядьте, – невозмутимо произнес Мэтро, потом стал что-то писать.

Осборн сел и демонстративно отвернулся, надеясь, что Мэтро прекратит расспросы о Лондоне и перейдет к чему-нибудь другому. Часы на стене показывали без чего-то одиннадцать. Значит, в Лос-Анджелесе сейчас три часа дня или два? В это время года в Европе часы обычно переводили на час, в зависимости от страны. Черт, кто бы мог подумать, что он окажется в подобной ситуации? Пол имел дело с полицией всего один раз в жизни. Это произошло вечером, после тяжелого нервного дня. Растяпа, служитель на автостоянке возле ресторана, паркуя новехонький автомобиль Осборна, смял в лепешку передний бампер, не испытывая при этом не малейшего угрызения совести. Пол сорвался и врезал ему пару раз. Осборна тогда просто задержали, не возбуждая уголовного дела, а потом отпустили. Вот и весь опыт общения с полицией. Тут Пол вдруг вспомнил, что был еще один случай. Пятнадцатилетним школьником на Рождество он бросал снежки в окно класса, и полиция застукала его. Когда они спросили, почему он это делал, он сказал им правду. Ему больше нечем было заняться.

Почему? Все всегда задают этот вечный вопрос. В школе. В полиции. Даже его пациенты. Почему вот здесь болит? Почему требуется или не требуется хирургическое вмешательство? Почему вот тут продолжает болеть, а ведь не должно? Почему им не нужно лечение, они же чувствуют, что оно необходимо? Почему это можно делать, а это нельзя? И ждут, что он все объяснит. «Почему?» На этот вопрос Пол был обязан отвечать, сам он его не задавал. Впрочем, нет, задавал. Дважды: своей первой жене, а потом второй, когда они уходили от него. Но сейчас, в этой стеклянной комнате для расследований, в центре Парижа, глядя на французского детектива, записывавшего его показания, и тлевшую в пепельнице сигарету. Пол осознал, что слово «почему» стало для него самым важным на свете. Он хотел спросить человека, за которым гнался сегодня, только одно: «Почему ты, ублюдок, убил моего отца?» Тут Полу пришла в голову мысль, что, если полиция допросила официантов в кафе, присутствовавших при драке, ей могло быть известно имя того человека. Особенно если он – постоянный посетитель или расплачивался чеком или кредитной карточкой. Осборн подождал, пока Мэтро закончит писать. Потом как можно вежливее спросил:

– Могу я задать вопрос?

Мэтро поднял глаза и кивнул.

– Этот французский гражданин, в нападении на которого меня обвиняют… Вам известно, кто он?

– Нет, – ответил Мэтро.

Тут отворилась стеклянная дверь, вошел второй инспектор в штатском и сел напротив Осборна. Его звали Баррас. Он взглянул на Мэтро, тот слегка покачал головой. Баррас был маленького роста, темноволосый, черные глаза его смотрели угрюмо. Ногти на волосатых руках были безукоризненно подстрижены.

– Во Франции гостеприимство не распространяется на нарушителей порядка. И врачи не составляют исключения. Подобные лица депортируются, и все.

Депортируются! О Господи, нет, подумал Осборн. Пожалуйста, только не это! Не сейчас, когда через столько лет он наконец нашел убийцу! Знает, что тот жив и находится здесь.

– Простите, – проговорил он, стараясь не выдать своего ужаса. – Мне очень жаль… Я был очень расстроен, вот в чем дело. Пожалуйста, поверьте – это истинная правда.