Лёжа со львами - Фоллетт Кен - Страница 7

– Мой отец умер, – сказал Жан-Пьер. – Но он сам был борцом за свободу. Во время войны он сражался в рядах Сопротивления.

– И чем он занимался? – скептически поинтересовался рентгенолог. Но Жан-Пьер не стал отвечать на этот вопрос, ибо увидел, как через всю столовую, изнывая от жары в своем воскресном костюме, к нему направлялся редактор газеты «Ля Револьте» Рауль Клерман. Какого черта этот жирный журналист слоняется по больничной столовой?

– Мне надо с тобой кое о чем поговорить, – с места в карьер выпалил запыхавшийся Рауль.

Жан-Пьер жестом показал на стул.

– Рауль…

– Это очень срочно, – начал Рауль, словно ему было все равно – расслышали сидевшие за столом его имя или нет.

– Ты не хотел бы разделить с нами ленч? Тогда можно было бы спокойно обо всем поговорить.

– Очень жаль, но я не могу.

Жан-Пьер уловил паническую нотку в голосе толстяка. Заглянув в его глаза, он почувствовал мольбу кончать с этим бездарным прожиганием времени. Удивленный Жан-Пьер поднялся со стула.

– О'кей, – бросил Жан-Пьер.

Чтобы сгладить впечатление от внезапности происшедшего, он сказал игриво сидевшим с ним рядом:

– Не дотрагивайтесь до моей еды. Я сейчас вернусь.

Он взял Рауля за руку, и они вместе вышли из столовой.

Жан-Пьер хотел остановиться и поговорить за дверью, но Рауль все шел и шел по коридору.

– Меня послал сюда господин Леблон, – пояснил он.

– Я уже думал, что он стоит за всем этим, – проговорил Жан-Пьер.

Месяц назад Рауль устроил встречу с Леблоном, предложившим ему отправиться в Афганистан, формально по примеру многих молодых врачей для оказания помощи мятежникам, а фактически для шпионажа в пользу русских. Жан-Пьер переполнялся гордостью, вместе с тем на душе его было тревожно и трепетно от представившейся возможности совершить какой-нибудь действительно яркий поступок в интересах дела. Он опасался только одного, что организации, направлявшие врачей в Афганистан, откажут ему из-за его принадлежности к коммунистической партии. Им трудно будет выяснить, является ли он действительно членом партии, а он, разумеется, не скажет им об этом, но им наверняка известно, что он сочувствует коммунистам. Тем не менее, очень многие французские коммунисты выступили против вторжения в Афганистан. Между тем, теоретически существовала вероятность того, что какая-нибудь осторожная организация предложит Жан-Пьеру более надежное сотрудничество с какой-либо иной группировкой борцов за свободу – например, отправляющей людей для оказания помощи мятежникам в Сальвадоре. В итоге ничего не получилось, и Жан-Пьера немедленно привлекла к себе организация «Врачи за свободу». Он сообщил Раулю добрую весть, а тот заметил, что состоится еще одна встреча с Леблоном. Возможно, речь пойдет об этом. Только к чему паника?

– Он хочет видеть тебя сейчас.

– Сейчас? – спросил раздраженно Жан-Пьер. – У меня сейчас дежурство. У меня больные.

– Кто-нибудь наверняка о них позаботится.

– Но к чему такая спешка? В ближайшие два месяца я все равно никуда не поеду.

– Речь идет не об Афганистане.

– Тогда о чем же еще?

– Я не знаю.

– В таком случае почему в твоих глазах столько страха? – поинтересовался Жан-Пьер. – Какие-нибудь предчувствия?

– Мне известно, что арестован Рахми Коскун.

– Турецкий студент?

– Да.

– За что?

– Я не знаю.

– А какое это имеет отношение ко мне? Я с ним почти не знаком.

– Господин Леблон все разъяснит.

Жан-Пьер вскинул руки.

– Я не могу все здесь бросить и уйти.

– Что бы случилось, если бы ты заболел? – спросил Рауль.

– Я бы сказал об этом дежурной сестре, а она вызвала бы замену. Но…

– Ну, так позвони ей.

Они подошли к входу в больницу, где на стене был установлен целый ряд внутренних телефонов.

«Это может быть своего рода тест, – подумал Жан-Пьер, – тест на верность, чтобы проверить, достаточно ни я серьезен, чтобы выполнить это поручение». Он решил испытать гнев больничного начальства и снял телефонную трубку.

– Я вынужден отлучиться из-за непредвиденных семейных обстоятельств, – сказал он в трубку. – Немедленно свяжитесь с доктором Рошем.

– Слушаю, доктор, – спокойно ответила сестра. – Надеюсь, вас миновали печальные известия.

– Расскажу вам об этом позже, – проговорил он торопливо. – До свидания. О, минутку. – У него была одна послеоперационная больная, у которой ночью было обильное кровотечение. – Как чувствует себя мадам Ферье?

– Хорошо. Кровотечение прекратилось.

– Ясно. Наблюдайте за нею!

– Да, доктор.

Жан-Пьер повесил трубку.

– Все в порядке, – сказал он Раулю. – Пошли.

Они направились на автомобильную стоянку и сели в принадлежащий Раулю «Рено-5». От полуденного солнца в машине стало жарко. Рауль быстро ехал по каким-то закоулкам. Жан-Пьер нервничал, потому что точно не знал, кто такой Леблон. Он считал, что Леблон имеет отношение к КГБ. Сам Жан-Пьер размышлял о том, не сделал ли он чего-нибудь плохого для этой организации, внушавшей всеобщий страх. А если он был в чем-то виноват, то каким наказанием это для него обернется.

Ясное дело, что насчет Джейн они ничего разузнать не смогут.

То, что он предложил ей отправиться вместе с ним в Афганистан, касалось только их двоих и больше никого. В партии наверняка найдутся другие, к примеру, какая-нибудь медсестра, которая не откажется помочь Жан-Пьеру на месте, или врачи, отправляющиеся в разные районы страны. Почему бы Джейн не быть среди них? Правда, Джейн не медсестра, но она могла бы пройти курсы по укороченной программе. Ее преимущество перед другими заключалось в том, что она немного говорит на фарси, варианте персидского языка в том районе, куда собирался ехать Жан-Пьер.

Он надеялся, что Джейн поедет с ним из идеалистических соображений, а также из жажды приключений. Он надеялся, что пока будет в Афганистане, она забудет Эллиса и влюбится в ближайшего рядом с ней европейца, которым, разумеется, окажется Жан-Пьер.

Кроме того, он рассчитывал, что партия никогда не узнает, что он побудил ее поехать из личных соображений. «Незачем им это знать, да и едва ли это можно разузнать», – думал он. А может, он заблуждался или они держали зло на него.

Все это глупости, – размышлял Жан-Пьер про себя. – Я действительно ничего плохого не сделал, но даже если и сделал, никакого наказания за это не будет. Таков настоящий облик КГБ. Это вовсе не мифическая организация, внушающая страх подписчикам журнала «Ридерс дайджест».

Рауль припарковал машину около роскошного многоквартирного дома на Университетской улице. Это было то самое место, где Жан-Пьер встречался с Леблоном в последний раз. Они вышли из машины и вошли в дом.

В холле царил полумрак. Они поднялись по изогнутой лестнице на первый этаж и позвонили в дверь. «Как много изменилось в моей жизни, – подумал Жан-Пьер, – с того момента, когда я в последний раз стоял в ожидании у этой двери».

Дверь открыл господин Леблон. Это был невысокого роста, худощавый, лысеющий мужчина в очках. В своем темно-сером костюме и серебристом галстуке он выглядел, как дворецкий. Он отвел их в комнату, расположенную в тыльной части здания, где состоялась первая беседа с Жан-Пьером. Высокие окна и утонченный дизайн свидетельствовали о том, что когда-то это была элегантная гостиная. Сейчас на нейлоновом паласе стояли дешевый письменный стол и несколько оранжевых пластмассовых кресел.

– Немного подождите здесь, – сказал Леблон. Его голос был тихий, глухой и сухой, как пыль. Легкий акцент говорил о том, что Леблон не было его настоящим именем. Он вышел через другую дверь.

Жан-Пьер опустился на одно из пластмассовых кресел. Рауль продолжал стоять. В этой комнате, – подумал Жан-Пьер, – тот самый скрипучий голос сказал мне: «Вы с детства были абсолютно лояльным членом партии. Ваш характер и ваше семейное положение позволяют рассчитывать, что вы будете полезны партии и в тайной роли».