Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Солдатская награда - Фолкнер Уильям Катберт - Страница 53


53
Изменить размер шрифта:

Джордж Фарр

– Это неправда, Сесили, милая, любимая. Ты не можешь, не можешь. После того, что было, – тело твое, распростертое, узкое, как ручей, расступается…

Весь город

– Слышал я, будто сын Мэгона, ну, этот, инвалид, женится на дочке Сондерсов. Жена меня уверяла, что никогда этого не будет, а я все время говорил…

Миссис Берни

– Мужчины ничего не понимают. Смотрели бы за ним лучше. А теперь говорят: нет, ему было неплохо…

Джордж Фарр

– Сесили, Сесили… Ведь это же смерть!

Весь город

– Там еще тот солдат, что приехал с Мэгоном. Небось теперь эта женщина его возьмет. А может, ей уже и стараться не надо? Может, он зря времени не терял?

– А ты бы на его месте терял?

Сержант Мэдден

– Пауэрс, Пауэрс… Огненное копье вспышки в лицо человеку, как бабочку – булавкой… Пауэрс… Не повезло ей, бедняжке.

Миссис Берни

– Дьюи, сыночек…

Сержант Мэдден

– Нет, мэм. Все было в порядке. Мы сделали, что могли…

Сесили Сондерс

– Да, да, Дональд, правда, правда! Правда, я привыкну к твоему бедному лицу, Дональд… Джордж, милый, любовь моя, увези меня, Джордж!

Сержант Мэдден

– Да, да! Все было в порядке! – («Солдат на приступке… кричит от страха…») Джордж Фарр

– Сесили, как ты могла? Как ты могла?..

Весь город

– А эта девочка!.. Пора, пора взять ее в руки. Бегает по городу, чуть ли не нагишом. Хорошо, что он слепой, верно?

– Она, видно, на то и надеется, что он так и не прозреет…

Маргарет Пауэрс Нет, нет, прощай милый мертвый Дик, некрасивый мертвый Дик…

Джо Гиллиген Он помирает, а ему достается женщина, которая ему вовсе и не нужна, а я вот не помираю… Маргарет, что же мне делать? Что я могу сказать?

Эмми

– «Пойди сюда, Эмми… Ох, иди же ко мне, Дональд». Нет, он мертвый.

Сесили Сондерс

– Джордж, бедный, милый… любовь моя». Что мы наделали?

Миссис Берни

– Дьюи, Дьюи, такой храбрый, такой молодой…

(«Это Дональд, мой сын. Он умер».)

8

Миссис Пауэрс поднималась по лестнице под любопытным взглядом миссис Сондерс. Хозяйка дома встретила ее холодно, почти грубо, но миссис Пауэрс настояла на своем и, следуя указаниям матери, нашла дверь в комнату Сесили и постучала.

Подождав, она снова постучала и позвала:

– Мисс Сондерс!

Снова молчание, напряженное, недолгое, – и голос Сесили, глухо:

– Уходите!

– Прошу вас, – настаивала гостья. – Мне нужно видеть вас.

– Нет, нет, уходите!

– Но мне необходимо вас видеть. – Ответа не было, и она добавила: – Я только что разговаривала с вашей мамой и с доктором Мэгоном. Впустите меня, прошу вас!

Она услыхала движение, скрип кровати, потом – снова тишина. «Дурочка, зря тратит время, пудрится. Да ты сама тоже напудрилась бы», – сказала она себе. Дверь под ее рукой отворилась.

Следы слез стали только заметнее от пудры, и Сесили повернулась спиной к миссис Пауэрс. Та видела отпечаток тела на постели, смятую подушку. Миссис Пауэрс села в ногах кровати – стул ей не предложили, – и Сесили, на другом конце комнаты, опершись на подоконник, нелюбезно спросила:

– Что вам надо?

«Как похожа на нее эта комната!» – подумала гостья, глядя на светлое полированное дерево, туалет с тройным зеркалом, уставленный хрупким хрусталем, и тонкое белье, сброшенное на стулья, на пол. На комоде стояла маленькая любительская фотография в рамке.

– Можно взглянуть? – опросила она, инстинктивно угадывая, чья это фотография.

Сесили упрямо повернулась спиной, и сквозь прозрачный свободный халатик прошел свет из окна, очертив ее узенькую талию. Миссис Пауэрс подошла и увидала Дональда Мэгона – без шапки, в помятой расстегнутой куртке, он стоял у железной ограды, держа маленького покорного щенка за шиворот, как сумку.

– Очень на него похоже, правда? – спросила она, но Сесили грубо сказала:

– Чего вам от меня надо?

– Вы знаете, ваша матушка меня спросила то же самое. Видно, она тоже считает, что я вмешиваюсь не в свое дело.

– А разве нет? Никто вас сюда не звал. – Сесили повернулась к ней, прислонясь бедром к подоконнику.

– Нет, я не считаю вмешательством то, что оправдано. А вы?

– Оправдано? Кто же вас просил вмешаться? Неужели Дональд? А может, вы меня хотите отпугнуть? Только не говорите, что Дональд просил вас избавить его от меня: это ложь.

– Но я и не собираюсь. Я только хочу помочь вам обоим.

– Знаю, вы против меня. Все против меня, кроме Дональда. А вы его держите взаперти, как… как арестанта. – Она круто повернулась и прислонилась к стеклу.

Миссис Пауэрс сидела спокойно, разглядывая ее хрупкое полуобнаженное тело под этим бессмысленным халатиком – прозрачным, как паутинка, хуже чем ничего, дополнявшим что-то, обшитое кружевцем, видневшееся над длинной шелковистой линией чулок… «Если бы Челлини был монахом-анахоретом, он бы вообразил ее именно такой», – подумала миссис Пауэрс, смутно представляя себе девушку совсем нагой. Потом встала с кровати, подошла к окну. Сесили упрямо отвернула голову, и, думая, что она плачет, гостья осторожно погладила ее плечо.

– Сесили, – сказала она тихо.

Но зеленые глаза Сесили были сухи, как камни, и она быстро перешла комнату легкими, грациозными шагами. Она остановилась у двери, широко распахнув ее. Но миссис Пауэрс не приняла вызов, осталась у окна. «Неужто она никогда, никогда не забывает позировать?» – подумала она, смотря, как девушка с заученной грацией, полуобернувшись, как на свободном шарнире, стояла у дверей. Сесили встретила ее взгляд с высокомерным, повелительным презрением.

– Неужели вы не выйдете из комнаты, даже когда вас просят? – сказала она, заставляя себя говорить размеренно и холодно.

Миссис Пауэрс подумала: «О черт, все это бесполезно», – и, подойдя к кровати, прислонилась к изголовью. Сесили, не меняя позы, подчеркнутым жестом еще шире распахнула двери. Миссис Пауэрс стояла спокойно, изучая ее заученное хрупкое изящество («Ноги прелестные, – подумала она, – но зачем она так позирует передо мной? Я же не мужчина»), потом медленно провела ладонью по гладкому дереву кровати. Вдруг Сесили грохнула дверью и вернулась к окошку. Миссис Пауэрс подошла к ней.

– Сесили, почему бы нам не поговорить спокойно? – (Девушка не ответила, словно перед ней была пустота, и только нервно мяла занавеску.) – Мисс Сондерс!

– Оставьте меня в покое! – вдруг вспыхнула Сесили, опалив ее гневом. -

Мне с вами не о чем разговаривать. Зачем вы пришли ко мне? – Глаза у нее потемнели, смягчились. – Хотите его отнять? Берите! У вас есть все возможности – заперли его так, что даже мне нельзя его видеть!

– Но я вовсе не хочу его отнимать. Я только хочу наладить все для него. Неужто вы не понимаете, что если бы я захотела, я вышла бы за него замуж до того, как привезти его домой?

– Вы, наверно, пробовали, и вам не удалось. Оттого вы и не вышли за него. Нет, нет, не возражайте, – перебила она гостью, когда та попыталась возразить, – я с первого дня все поняла. Вы за ним охотитесь. А если нет – зачем вы тут живете?

– Вы отлично знаете, что это ложь, – спокойно сказала миссис Пауэрс.

– Тогда почему вы так им интересуетесь, если вы не влюблены в него?

(«Нет, это безнадежно».) Гостья положила руку на плечо девушки. Сесили сразу вырвалась, и миссис Пауэрс снова прислонилась к кровати. Потом сказала:

– Ваша мама решительно против, а отец Дональда этого ждет. Но разве вы можете пойти против матери? – («И против самой себя!»)

– Во всяком случае в ваших советах я не нуждаюсь! – Сесили отвернулась, весь ее гнев, все высокомерие пропало, сменившись скрытым, безнадежным отчаянием. Даже ее голос, ее поза совершенно изменились. – Неужели вы не видите, какая я несчастная? – жалобно сказала она. – Я не хотела вам грубить, но я не знаю, что мне делать, не знаю… Я попала в такую беду: со мной случилась ужасная вещь. Нет, не надо!..