В гостях у Рема или разведчик из будущего (СИ) - Птица Алексей - Страница 52

Идти туда он, естественно, не хотел, но сегодня наверняка будет перекличка, и начальство будет искать, кто жив, кто ранен, кто попал в больницу, а кто и в полицейский участок. А его не найдут ни в одном из этих мест, поэтому идти надо обязательно. Да и обстановку нужно разведать, а то как бы хуже не было. Так, кряхтя и матерясь, он стал постепенно собираться. Попил чаю с сахаром, оделся в гражданскую одежду, натянул на ноги старые растоптанные туфли и, захлопнув дверь на замок, отправился в казарму штурмовиков.

Наступил уже июль, а зарплату им ещё не выдали даже за июнь, деньги заканчивались, и у него оставалось уже меньше ста марок. Он смог пройти меньше трёхсот метров, когда плюнул и нанял такси. Всё болело и идти оказалось очень тяжело, что лучше уж потратиться, но избавить себя от мук пешего передвижения. Легковая машина быстро довезла его до казармы, и он, опять кряхтя и постанывая, с трудом вылез из неё и, хромая, пошёл к воротам.

У ворот стояли два эсэсовца, что удивило и даже напугало Шириновского. До этого времени никто из них тут не появлялся. Да и вообще их пока было очень мало, а тут целых двое, и рожи у них неприятные и жестокие.

— Ваши документы?

Порывшись в кармане, он выудил нужные бумаги и вручил их эсэсовцам. Они долго их листали, сверяли фото с его лицом, изрядно побитым вчера, и, в конце концов, пропустили, но задали ещё целую кучу разных вопросов:

— Почему не в форме?

— Она вся в крови и порвана, а запасной у меня нет, потому как она тоже вся порвана.

— Понятно. Где вы вчера были?

— На Балтенплац.

— Каким образом оттуда выбрались?

— Пешком.

— Гм, а почему не оказались в больнице, в полиции или сразу у своих?

— Потому что так получилось, я помогал товарищам и смог скрыться, и вообще, кто вы такие, чтобы меня допрашивать?

— Наступит время, когда только мы и будем допрашивать. Можете идти.

— Верю! — буркнул в ответ Шириновский, мрачно усмехнувшись, и зашёл внутрь.

Едва только войдя на территорию базы, он сразу же был перехвачен дежурным шарфюрером.

— Меркель⁈

— Да.

— Пошли со мной. Мы собираем всех, кто был вчера и смог спастись.

Таких, как Шириновский, оказалось немного, и всех собирали и отводили сразу к Вальтеру Штенессу для разговора. Что же, весьма логично. Войдя в кабинет к адъютанту, сопровождающий его шарфюрер сказал:

— Вот, привёл фон Меркеля, он, оказывается, смог сам добраться домой.

Адъютант пристально взглянул на Шириновского и, видимо, узнал:

— Секунду!

Встав, он громко постучал в дверь Штеннеса и тут же заглянул в неё, закрыв за собою дверь.

— Герр оберфюрер, привели фон Меркеля.

— Это тот, что просил за своего товарища?

— Да, он был вчера в самой гуще схватки и, если верить тем людям, что уже рассказали о событиях на площади, оказался чуть ли не самым главным зачинщиком драки. А ещё обертруппфюрер Маркус успел рассказать, что именно Меркель выносил его с площади.

— Я вспомнил, пусть заходит.

Адъютант вышел.

— Оберфюрер ждёт вас. Можете заходить.

— Спасибо! — и Шириновский решительно взялся за ручку двери, распахнув её, правда, слишком сильно. От резкого движения ощутимо кольнуло в рёбрах, и невольно поморщившись, он вошёл в кабинет, закрыв за собою дверь.

Его гримасу заметил Штеннес и широко улыбнулся, внимательно осматривая Шириновского. Лицо обершарфюрера сейчас блистало тремя цветами: обычным белым, жёлтым и сине-фиолетовым. В общем-то, на роже фон барона всё прекрасно читалось, где он вчера был и что делал. Да и свидетельства уже опрошенных очевидцев тому подтверждение.

— Присаживайтесь, барон, вам тяжело стоять после вчерашнего, ведь вы не пиво же пили?

Шириновский кивнул и, отодвинув стул от стола, сел в самом его конце.

— Да, я просто дрался.

— Вы были вчера на Бальтенплац?

— Да, в составе отряда обертруппфюрера Маркуса.

— Значит, непосредственно участвовали во всех событиях?

— Да.

— Расскажите мне всё в самом подробном виде.

— Хорошо, — и Шириновский стал рассказывать, а рассказывать он умел, под конец даже стал размахивать руками и тыкать пальцем, но не в Штенесса, а в сторону, клеймя позором предательства «стальные шлемы».

— Эти предатели ещё ударили нам в спину, ладно бы это были коммуняки, от коммуняк всего можно ожидать. С ними как раз всё ясно, но эти же… подонки!!! Подонок на подонке! Сволочи! Мрази чёрно-белые, скоты, убийцы, подонки!

— Повторяетесь, — тихо констатировал Штеннес.

— Не хватает слов, герр оберфюрер. У меня просто нет слов, чтобы описать всё то блядство, что произошло вчера на Бальтенплац.

— У меня тоже, но вы своей экспрессией дадите фору не одному профессиональному артисту. Браво! Вам нужно выступать на митингах! Из вас, и я в этом нисколько не сомневаюсь, получится прекрасный оратор.

— Благодарю Вас, но я пока не у дел и продолжаю непосредственно участвовать в каждом мордобое.

— Ну, это мы поправим. Обертруппфюрер Маркус уже приносил мне рапорт на вас, я его подписал, но вы совершили ещё один смелый поступок, и я прекрасно вижу, что вам изрядно досталось. Вы обращались в больницу?

— Да. Вчера пришлось ехать в частную клинику, боялся, что в больнице меня повяжет полиция и придётся ночь провести за решёткой.

— Напрасно боялись, за решётку наших раненых не сажают, но больницы вчера оказались переполнены, так что вы всё же поступили абсолютно правильно. Вследствие последних событий у нас большие потери, но, как ни странно, никто не погиб, есть почти три десятка тяжелораненых, но погибших пока нет. В связи с большими потерями мы отправляем всех пострадавших штурмовиков на отдых и восстановление по домам. Вам я даю на восстановление неделю, тем более вы только что оправились от сотрясения мозга, и вот ещё что… — тут Штенесс встал и, подойдя к сейфу, дёрнул его за ручку.

Сейф открылся, и Штенесс, запустив руку в его недра, выудил оттуда тонкую пачку купюр.

— К сожалению, большой суммы я пожертвовать не могу, но, зная, как нуждаются рядовые штурмовики и то, что зарплату давно не выдавали, я даю вам эти деньги на продукты и лекарства. Возьмите, они вам пригодятся. В конце концов, «настоящий человек начинается с барона».

— Гм, а «баварец — это переходная ступень между австрийцем и человеком». Спасибо! — Шириновский встал и принял деньги. Не пересчитывая, он спрятал их в карман и вновь уселся на стул.

Штенесс рассмеялся:

— Спасибо вам за подробный рассказ о прошедших событиях, и вы можете идти, только сперва зайдите в канцелярию и отдайте им вот эту записку.

Штенесс взял стандартный листок бумаги, обмакнул перьевую ручку в чернильницу и аккуратным почерком написал записку, чуть позже вручив её Шириновскому.

— Вот, отдадите записку и можете быть свободны. Я вижу, у вас даже формы не осталось?

— Да.

— Зайдите на склад, вам выдадут новую. Всё, не смею вас больше задерживать, — и Штенесс добродушно улыбнулся, как другу.

Шириновский встал, чтобы пожать ему руку, и вышел из кабинета очень довольный. Рука тянулась к карману, чтобы вынуть деньги и тут же их пересчитать, но еврейская любовь к деньгам боролась у него со здравым смыслом, не хотелось показаться мелочным и жадным.

Пересчитать деньги он смог, только когда отнёс записку в штабную канцелярию, где получил бумагу о том, что ему предоставлены дни для лечения. Выйдя оттуда, он по пути на склад их и пересчитал.

Оказалось, что Штеннес наградил его двумястами марок. Не сказать, чтобы это была огромная сумма, но, тем не менее, весьма существенная. Деньги ему сейчас были нужны как никогда. Окрылённый крупной премией, он забрёл на склад, но кладовщика на месте не оказалось, и он смог только договориться с его помощником о том, что придёт завтра за формой и заберёт её, с тем и ушёл.

Глава 23

Штеннес и другие

Проводив Меркеля, Вальтер Штеннес закурил сигарету, вновь перетряхивая в своей памяти события прошедших суток. Они оказались очень сложными. Непростой разговор с фон Заломоном, а потом и с самим Гитлером требовал заново переосмыслить свои цели. Да и те робкие мечты о новом государстве, что часто посещали его в разное время, требовали нового осмысления.