Ответная угроза (СИ) - "Генрих" - Страница 73

В кабинете президента Ристо Рюти кроме него самого и маршала Маннергейма пара министров.

— Господин маршал, вы же говорили, что главный удар будет в сторону Медвежьегорска, — в голосе плохо скрываемое раздражение.

— Так оно и есть, — маршал мрачен. — Только они начали позже остальных.

В докладе, который он дал только что, упоминалось, что наступление русских началось в шесть утра. И первое, что сделали русские — окружили Медвежьегорск и взяли Повенец.

— Итак, — с молчаливого разрешения президента в разговор вступает министр иностранных дел Рольф Виттинг. Он глядит на Маннергейма сквозь очки, как через оптический прицел.

— Фронт рухнул на всём протяжении?

— Нет. Только на Карельском перешейке. Олонецкая группировка получила приказ отступить примерно на линию Гирвас — Лоймола (отдаётся почти всё пространство между Ладогой и Онегой, прим. автора). С целью уплотнить фронт и поддержать Масельскую группу.

— Не понял из вашего доклада, Карельская группа успела выйти из-под удара? — министр продолжает требовательно блестеть на маршала стёкляшками очков.

— Пробивается из окружения…

По дальнейшему разбору ситуации все присутствующие мрачнели всё больше. Даже если Карельская группа вырвется, раздавив заслон большевиков, сам Карельский перешеек придётся оставить. Учитывая господство в воздухе русской авиации, отступить без потерь финские части не смогут.

— Сделайте всё, маршал, чтобы Карельская группа вырвалась, — сухо приказывает президент. — Вы свободны.

Когда маршал уходит, президент переглядывается с премьером (Йохан Рангелл) и главным дипломатом.

— Что будем делать?

— Войну надо заканчивать, — поджимая губы, говорит премьер. — Экономика трещит по швам, военный призыв вызвал огромный дефицит рабочих рук. Если наши военные допустят большие потери, мы не скоро оправимся. Мы — маленькая страна.

Одновременно на всех набегает тень. В прошлый конфликт с Советами, несмотря на успешные действия финской армии, потеря пятидесяти тысяч человек ужасно сказалась на состоянии общества. До сих пор эти сведения для всех закрыты. Опубликованы приукрашенные данные о двадцати пяти тысячах убитых.

— Подготовить канал для контакта с Москвой? — после четвертьчасового обсуждения грустных дел предлагает Виттинг. — Через шведов? Нас это ни к чему не обяжет, а возможность будет.

— Делайте, господин министр, — с явным облегчением произносит президент.

17 января, суббота, время 09:45.

Штаб маршала Павлова под Волховым.

— Новое дело, — тру переносицу, — финны разбегаются, как тараканы…

— Сан Саныч, пусть твои ребята проводят их. Лёгкие бомбардировщики и штурмовики. «Соболи» и «Зяблики». Бомбы пусть несут такие, чтобы лёд проламывать.

Генерал-лейтенант авиации Новиков(4) уносится из кабинета на узел связи.

Там, где Финский залив переходит в совсем маленький Выборгский, есть длинная коса в сторону финского берега. Вот по замёрзшему заливу финны и улепётывают. Там с противоположного берега встречная коса. Проливчик, судя по карте, не больше пяти километров. Для хорошего лыжника, — а финны все хорошие лыжники, — полчаса ходу.

Севернее, по суше, они пройти не могут, дорога на Выборг блокирована 30-ым корпусом. Силы финской группировки таковы, что при обычных обстоятельствах они бы раздавили мой корпус, максимум, за сутки. При десятикратном-то перевесе. Только не при нашем господстве в воздухе. Плюс там танковая группа из Т-34, против которых у них практически никаких аргументов. Жалко, что «катюш» у корпуса нет. На всех просто не хватило.

На всех не хватило, поэтому один узел обороны финны смяли. Растоптали один полк и пробили себе путь отступления. Восстанавливать заслон комкору я запретил. Приказал выдвинуть наблюдательные посты и обстреливать отступающих из гаубиц и миномётов. Не собираюсь скармливать финнам свои войска по частям. Снова «закрыл» крышку окружения с помощью местных особенностей и авиации. Там наискосок идёт длинная цепочка озёр под общим названием Вуокси. Настолько длинная, что можно было назвать рекой. Но, видимо, вода стоячая.

Вот по этому длиннейшему озеру и прошлись мои бомбардировщики, вскрыв лёд. Комкор-30 быстро перенял мою тактику и построил оборону с опорой на озёра. Сапёры ему в помощь. Танки уже точно не пройдут, наплыв пехоты легко отразить пулемётами, а пушки для подавления наших огневых точек ещё подвезти надо. Под постоянными бомбёжками.

Что-то у финнов получается. Объективно говоря, чухонцы проявляют массовый героизм, который им не поможет. Постараюсь уж обеспечить бесполезность стойкости и храбрости финских солдат.

Такое положение дел мне чрезвычайно нравится. Пусть лучше враг проявляет чудеса героизма, выпутываясь из безнадёжной ситуации, чем мои армии.

— Ты, кстати, в 30-ый корпус сапёров-инструкторов отправил?

— А как же, Дмитрий Григорич? — генерал Богданов смотрит с лёгкой укоризной. Ну да, вспоминаю. Он 28-ую армию сразу в оборот взял, они ещё прибыть не успели. В те дни редко его видел.

— Товарищ маршал, вас по ВЧ, — в кабинет заглядывает Саша. — Ленинград.

Иду. На том конце провода — Жданов. Время такое: Ленинград это Жданов, Жданов это Ленинград.

— Дмитрий Григорич, донеслись слухи, что вы уже под Выборгом? — по голосу чувствуется, что Жданов довольно улыбается.

— Не совсем так, Андрей Александрович. Под Выборгом мой корпус стоит, но территория не взята, это я колечко на финнов накинул.

— Да-да, знаю… я чего звоню-то? Вам ничего не нужно?

— Прямо не знаю, что сказать. «Катюши» нужны… были, но, боюсь, финны вас опередят. Сдадутся до их прихода. Ещё очень жалею, что зажигательных бомб почти нет.

— Так давайте, я поищу? А зачем они вам?

— Если Карельская финская группировка не сдастся, сожгу их всех к чёртовой матери вместе с лесами!

В ответ Жданов долго молчит, видимо, потрясённый моей жестокостью. Собственно, я их и так жгу, но локально, теми самыми кислородными бомбами. Неожиданное военное применение сосудов Дьюара.

— По моим расчётам они уже должны сдаться, — раз Жданов молчит, то я что-нибудь скажу. — Только я думал, у них три линии обороны, как обычно мы делаем. Оказалось, пять. Но всё равно, к завтрашнему полудню двадцать восьмая армия выйдет на соединение со своим 30-ым корпусом. И финнам станет совсем кисло.

Кисло финнам станет, потому что мы окончательно возьмём под контроль железную дорогу Ленинград — Кексгольм. И сразу загоним туда тяжёлые бронепоезда. С учётом того, что остатки авиации финны в воздух поднимать не рискуют, им сразу придётся отодвинуться от железки на пятнадцать километров. Плюс появится мощная линия снабжения 30-го корпуса. По ладожскому льду хорошо, но по железке намного лучше.

— Сжечь их, выходит, хотите? — наконец оживает Жданов. — А вам их не жалко?

— Леса-то? Жалко, конечно! Но ничего, новые вырастут.

Через паузу, — прямо вижу его ошалелое лицо, — с удовольствием слышу смешок.

— Кхы-кхы… хорошо, Дмитрий Григорич, я поищу вам зажигательные бомбы.

— Только сразу не отсылайте. Финны в любой момент могут капитулировать. Тогда их надо будет на Западный фронт отправить.

Прощаемся. Во время короткого пути в свой кабинет приходит в голову одна мысль. Это Арсеньевич подсказывает. Воинственный дух народа ломается во время децимации. Не зря эту жестокую процедуру применяли в древние времена. Когда у любого народа погибает каждый десятый, он теряет способность к сопротивлению. В реальной истории Советский Союз и Германия устроили друг другу взаимную децимацию. Но СССР победил, а Германия проиграла, и это оставило глубокий след в душе немецкого народа. Даже спустя много поколений они не решатся на новую войну с русскими.

То же самое надо сделать с Финляндией. Если финны не потеряют каждого десятого, они со временем могут оправиться и снова начать задираться. Так что моя задача — уничтожить триста пятьдесят тысяч финских солдат. Не меньше. Исходя из того, что население Финляндии три миллиона семьсот тысяч. Лишь бы они не сдавались хотя бы недельку. И, между прочим, приговорённое мной к уничтожению количество финских военных это процентов девяносто от численности финской армии.